Руслана терпела: не в её положении привередничать. Возраст неудержимо стремится к границе привлекательности, Лорка вот-вот выпорхнет из гнезда, невестится всерьёз. Пора прибиваться к надёжному берегу.

Она всерьёз обсуждала с собой возможность официально оформить отношения. Почему бы нет? Егора не вернуть. Проскакивала порой мысль оплатить частный поиск бывшего мужа, повиниться, но стоит ли ворошить прошлое? Не нарваться бы на сюрприз.

Намёки со стороны потенциального жениха становились активными, конкретными. Он хотел не только обладать, но и владеть, причём не только телом, но и душой. Кидаться с головой в омут было страшно: а ну как не срастётся!

Очень кстати подвернулась недельная командировка на тематический семинар. Будет время подумать, оценить предложение со всех сторон, взвесить за и против. Всё слишком сложно. И дело не только в Родионе, скорее в полном отсутствии как душевного, так и телесного отклика. Если уж со страстно любимым сложно было ужиться, что будет, если связать судьбу с мужчиной, основная характеристика которого — не раздражает? Посоветоваться кроме как с собой не с кем, ответственность за будущее перекладывать на Родиона Семёновича — по крайней мере, нелогично. С кого потом спрашивать?

Руслана хотела было выкупить двухместное купе, чтобы никто не мешал размышлять, но отчего-то передумала. Щёлкнуло что-то внутри и отключило намерение поскучать наедине.

Попутчика к счастью не было, хотя до отправления поезда оставалось несколько минут. Вагон чистенький, тёплый. Снег за окном не кружился, не планировал, не падал — метался, петлял как перепуганный вконец затравленный заяц, под натиском порывистых сполохов беснующегося по непонятной причине ветра. На этот безумный танец интересно было бы смотреть при других обстоятельствах, но странное ощущение леденящего холода, пробирающего до костей, да скверное настроение не давали повода для праздного любопытства.

Опять этот надоедливый звонок. Родион, конечно, кто же ещё!

— Да, любимый, села. Повезло, одна еду. Пожалуй, отключу телефон, мечтаю выспаться. Утром поговорим. Люблю, целую! Да, ты мне тоже снишься. Не выдумывай, поцелуи, объятия, никакой эксклюзивной эротики. Мы не дети, и не настолько близки, чтобы неистово совокупляться во сне. Давай оставим эту скользкую тему. Конечно-конечно, всё будет. Пока. Мы не школьники, Родион, разберёмся, обещаю. Да, мне нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Спокойной ночи.

Любит ли она Родиона? Скорее нет, чем да. У него масса преимуществ: самодостаточность, интеллигентность, завидное здоровье, аккуратность. С ним иногда бывает интересно. Опять же близость. Энергичен, изобретателен, силён. С ним всегда можно договориться. Вот только ревность на пустом месте и масса непонятных привычек. Опять же, если подумать, эротический эгоизм можно отнести к разряду достоинств.

— Простите, это моё место, — робко приоткрыв дверь, обратился к ней на следующей остановке мужчина с обветренным лицом и запотевшими с мороза очками, плечи и шапка которого были занесены снегом, — чуть не опоздал. Дороги занесло. Едва добрался. Не помешаю грустить?

Руслана едва взглянула на него, с раздражением пожала плечами и отвернулась к окну. Интуиция отчего-то слишком эмоционально отреагировала на появление попутчика. Так случается, когда подсознательно ожидаешь неприятностей. Нужно было срочно исправлять положение.

— Нет повода веселиться. Буду вам благодарна, если пересядете в другое купе. Меня, знаете ли, знобит. Наверно заболеваю. Не хочу вас заразить. И да, если честно, помешаете. Настроение не для общения.

— Экая вы бука, любезная. Кто-то вас здорово обидел. Или загрузил проблемами. Не беда. Я человек бывалый, у меня с любой инфекцией разговор короткий — сто граммов водки и лимон. Еду до конечной станции. Егор. Егор Черепанов.

Последняя фраза вывела женщину из равновесия, заставила волноваться.

— Проектирую и строю мосты. Вчера отмечали рождение и ввод в эксплуатацию очередного моего шедевра. Почему вы сидите в темноте? Давайте включим верхний свет. Скажите, мы раньше не встречались?

— Нет, определённо, нет, — поспешно ответила Руслана и рывком отвернулась, — не тратьте понапрасну своё красноречие.

Сердце выпрыгивало из груди, дыхание стало горячим, прерывистым, — я настаиваю, чтобы вы пересели. Давайте сама попрошу проводника.

— Билетики готовим!

— Не могли бы вы рассадить нас по разным купе. Неудобно, знаете ли, ехать с незнакомым мужчиной. Тем более с таким говорливым. Представляете, на что такой субъект может решиться ночью, в темноте!

— Увы, ничем не могу помочь. Мужчина, ведите себя чуточку скромнее — не приставайте. Видите, женщина переживает, стесняется излишнего внимания. А вы, подойдите утром. Второе купе ночью освободится, определю вас туда. Но гарантировать, что в нём не будет мужчин, не могу. Билеты, знаете ли, продаются обезличенно, в порядке очереди. На вашем месте я бы не стала так беспокоиться. Просто не представляете, с каким контингентом приходится иметь дело. Ваш попутчик в сравнении с ними просто душка. Ко мне приходите, мужчина, побеседуем.

— Будет вам, соседка, я определённо не кусаюсь. К тому же в сумерках плохо вижу. Чертежи, схемы — профессиональная проблема со зрением у всех проектировщиков. Выпьем сейчас по граммульке, закусим чем бог послал и на боковую. Я даже не храплю. Так как вас зовут, любезная?

— Никак. Кому нужно я сама представляюсь. Вам такой чести не окажу.

— Тю, какая бука! Мою любимую женщину звали Руслана. В переводе с тюркского — львица. Она на самом деле такая. Ух! До сих пор не могу забыть. Я её Ланочкой звал.

— Мне, зачем про ваши шуры-муры знать? Звали и звали. Переодевайтесь, стелите, я выйду.

Руслана прикрыла лицо полотенцем, выскользнула в коридор. Он, Егор. Она узнала бы его из тысячи: по осанке, по интонации, по голосу. Делать-то что? Случится же такое! Правду говорят, что мысли материальны. Почему теперь, зачем?

А как у неё тряслись ноги и внутренности!

Женщина долго умывалась, тщательно растирала лицо полотенцем, чтобы не было слишком заметно, что кожа на лице горит. Мысли путались. Голова шла кругом. Чтобы привести себя в состояние, пусть даже неустойчивого, но равновесия, она ушла в тамбур, в котором стоял туман из табачного дыма, попросила у женщины гренадёрского роста сигарету, хотя никогда не курила, затянулась, зашлась кашлем, расплакалась, после чего вновь пришлось мыться и остужать воспалённую кожу.

На столике в купе был развёрнут восточный дастархан: орехи, сухофрукты, цукаты, экзотические фрукты и водка.

— Неужели в туалете такая очередь? Вас не было… сорок минут. Я уже начал беспокоиться.

— Вот ещё! Здесь вам не ресторан. Управляйтесь быстрее, я спать хочу.

— Чего это вы лицо прячете? Ваш портрет висит на стенде “Их ищет милиция”? Шучу, прекрасная незнакомка. Я строил мосты на Урале и в Сибири, там без водки никак, пристрастился. К тому же одиночество. Потом три года в Таджикистане работал, где меня научили закусывать орехами и сухофруктами. Присоединяйтесь. Вы замужем?

— А приставать, наглой манере общаться, бабьему любопытству, где выучились? Уж не в джунглях ли Амазонки?

В этот момент раздался звонок, — Родион, милый мой дружочек, я же просила до утра не звонить. Да, ты прозорливый, подсадили попутчика. Да, мужчина! Нет, не молодой. Не пристаёт, но пытается познакомиться. Не разглядела. Темно здесь. Любопытный чересчур, водку пьёт, меня угостить пытается. Ещё есть вопросы? А я пожалуй с ним выпью, чтобы крепче спать. Ты мне не доверяешь, почему? А себе, себе веришь? Ах… ты мужчина, вот оно что! Кажется, мы договаривались — моральные принципы и нравственные тормоза у каждого свои. Я ведь тебя ни в чём не ограничиваю. Да! Вот и ты будь добр считаться с моим образом жизни. Спасибо! Хорошо, я подумаю над твоим предложением. Когда приеду. Нужно с дочкой посоветоваться. Она — вся моя семья. И вообще, такие вопросы по телефону не решаются. Целую, люблю. Да, уже ложусь. До утра.