Кто-то из святых, то ли Робиньо, а то ли сам Камо-Телега, вспомнив, что не всегда был святым, посмотрел на несчастную полуразгромленную компанию, плюнул, вздохнул горько (куда катимся, друзья, молодежь с каждым годом все паршивее, скоро их куры лапами загребать начнут!), и малость подмог.

— Гля, бобер какой! — выдохнул Дудочник, не скрывая восхищения. — Жир с загривка капает!

Бертран молчал, внимательно рассматривая приближающихся. И вправду, жирные бобры, гладкие! Никоим образом не похожие на давешнюю выдру-людоеда в обличии дряхло-замшелого рыцаря.

Крытый возок с задернутыми окошкам, сонный кучер. Впереди трясутся два всадника. Ни у кого не видно страшных мечей. И на рыцарей или солдат все трое никак не похожи. Этакие горожане из тех, что и не слишком богат, и не бедствует.

— Берем⁈ — задышал в ухо Анри.

— А вдруг в возке засада? — спросил Бертран, прищурившись. — Сидят четверо с арбалетами. И нас ждут. Или еще каких легковеров-мудаков.

Для пущей наглядности Суи поднял руку, поджав большой палец, и обнаружил, что счет не срастается — получается три, а не четыре. Подзаживший обрубок напомнил о себе, уколол острой болью. Суи плюнул и поменял руки.

— Четыре. Мы на них, а они прямо из окошек. Раз, раз, раз! А вдруг у них и запасные лежат? Заряженные? И все, тушите свет, сливайте воду. Три вздоха, и мы все мертвые. Или два рыцаря, например. Мы на них, а они на нас. Бегут, кричат, мечами машут. Обзываются по-всякому… Ты, вот, друг Быстрый, хочешь, чтобы тебя снова пидорасом обозвали? Или до жопы разрубили?

— Не хочу… — сглотнул стенолаз. На тонкой шее забегал кадык.

— Значит, не подставляйся, — криво усмехнулся Бертран. — Берем мы этих бобров, берем. Как иначе-то?

— Иначе — никак! — мигом повеселели соратники по нелегкой работе. И расползлись по местам, благо, кто куда бежит и что делает, давным-давно было известно, дюжину раз повторено и опробовано. Ибо заблаговременная подготовка — суть половина дела. А то и больше.

Вслед за товарищами, с холма неторопливо спустился и Бертран. Он бочком шел по узкой тропинке, по крутому склону, придерживая топор на поясе. Командиру спешка ни к чему. Командир прибывает тогда, когда нужно. И не мигом позже. Без никчемной торопливости.

* * *

Дело началось так, как и задумывалось. Без малейших нескладушек — даже удивительно! Щелкнули арбалеты. Повалились из седел всадники, выпуская из безжизненных рук поводья. Задергался кучер, прибитый к возку сразу двумя болтами, опасно накренился, того и гляди свалится. Кони даже испугаться не успели, как железной рукой их ухватил Фэйри.

— Ждем! — проорал Бертран, стараясь держаться так, чтобы из возка не прилетел ответный оперенный подарок. Шутки шутками, а стрельнуть могли. А с такого расстояния даже из дамского охотничьего лучка пристрелить, как ночной горшок опрокинуть.

Но ни арбалетчиков, ни рыцарей. Возок то ли пуст, то ли сидящие в нем насмерть перепуганы. Бертран хмыкнул, покрутил головой и пошел к возку, дружелюбно помахивая топором.

Оставалось два шага, когда дверь распахнулась. Суи дернулся, ожидая выстрела. Однако на свет выбрался не воин, но священник. Разодетый в пух и прах. Заспанная жирная рожа показалась смутно знакомой — Бертран когда-то видел сию харю. Хоть и без следов подушки.

— Что тут происходит⁈ — перекосился священник, запахивая роскошный халат, подпоясанный не скромным вервием, а кушаком алого — господского! — цвета. Давно не мытые, сальные косички повисли грязными патлами, закрывая уши. Кажется, поп неоднократно вытирал о волосы жирные пальцы.

— Что за остановка? — недовольно провозгласил божий человек. — Я стоять не командовал!

Тут ему под ноги свалился кучер — тонкая стенка, к которой его приколотили, не выдержала веса наклонившегося тела.

— Чтоооо⁈ — возопил служитель бога, глядя на убитого. Тот лежал смирно, с закрытыми глазами и умиротворенным лицом — из сна уйти в смерть — завидная судьба!

— Добрый день, — вежливо поздоровался Бертран, пытаясь вспомнить, отчего ему так знаком голос жирного.

— Бандиты⁈ Разбойники⁈ Прокляну! — добавил твердости в голос священник. — Я хилиарх Тринкомалийский! А вы кто такие⁈ *[хилиарх («тысячник» Церкви) примерно соответствует нашему епископу или настоятелю крупного монастыря]

Бертран вспомнил. Сура принадлежала к Тринкомалийской экзархии, пока не сожгли деревню. И получается, сделано то было сообразно приказу именно этой жирной твари. Или какой-то другой. Но какая, ко всем чертям, разница⁈

— А мы… — Суи на миг задумался, подбирая слова и помня, что у него за спиной достаточно внимательных ушей, — а мы — судьи твои, и палачи. Ибо я — Бертран ди Суи, родом из Суры. Помнишь такую деревню? А я ее помню хорошо. И я последний, кто ее помнит!

Некоторые люди от страха идут пятнами, некоторые — краснеют. Большая часть — бледнеет. К последней относился и епископ. Он сразу, в один момент как мелом обсыпался, став похожим на свежего покойника. А потом таковым и стал. Ибо если хорошенько рубануть топором, а затем повторить, помрет любой. Хоть крестьянин, хоть наемник, хоть хилиарх.

Хилиарх повалился на мертвого кучера, заливая его кровью. Суи постоял немного. Оскалился, решив, что все же чего-то не хватает для полноты картины. Могучая струя обдала свежеубиенного.

— И зачем? — тихо спросил со спины Дудочник.

— Это самое малое из того, что он заслужил. Скотине и смерть скотская, — не оборачиваясь, ответил Бертран, и, подтянув штаны, отрывисто приказал: — Тела в канаву. Воз в реку. Да побыстрее.

Наклонившись, он вытер топор о роскошное одеяние мертвеца, сунул оружие в ременную петлю.

— Все же… — Дудочник не стал продолжать мысль — очень уж выразительной была спина командира и капли, падающие с топора. Вместо этого он сказал. — Одежка дорогая. И в крови теперь. Не продать.

— Я к священникам не очень, — снизошел до пояснения Бертран. — А халатец только на тряпки, приметный больно.

* * *

В первый миг, открыв глаза, он не сообразил, что происходит. В пещере, судя по звукам, дрались. И кого-то уже убили. Притом, не насмерть — очень уж громко и протяжно вопил.

— Что за нахер⁈ — тихонько ругнулся Суи. Не трогая огниво с кресалом — пока настучишь искру, пока запалишь светильник… На ощупь натянул штаны, накинул хубон с оторванным рукавом — все никак не пришить, вечно какие-то заботы! Ухватив топор, осторожно приоткрыл дверь. В лицо плеснуло горячим и липким, как подогретый на очаге супчик.

Бертран отшатнулся, захлопнул дверь. В стену кто-то грянулся изо всех сил, сполз, шурша одежкой.

Нет, на драку перепившихся соратников никак не похоже! Те сначала долго предъявляли бы другу другу, поорали, непременно разбудив командира. Да и доброхоты тихонько бы просочились, дабы осведомить.

Кто-то на пещеру напал! Кто⁈ Размышлять, перебирая, не время! Пока додумаешься — сам упадешь с перехваченным горлом. Бертран заметался по комнатушке, матерясь и думая, что все дерьмо происходит, когда он спит. Только голову на подушку, тут же мудозвоны что-нибудь учудят! Но делать то, что теперь? Выскакивать в коридор опасно — непонятно, что там происходит. Оставаться здесь — тоже хрень полная. Неведомых убийц тонкие доски не остановят. Они и комаров-то не особо задерживают.

В дверь стукнули, уже кулаком или железкой, уверенно, сильно. И тут же, не дожидаясь ответа, заорали под аккомпанемент гнусного хохота:

- Выходи, подлый трус!

И сразу же одна из досок лопнула под крепким ударом, в пробоине мелькнул топор, причем отнюдь не лесорубный, а какая-то жуткая хрень с крюком и шипами, похоже двуручная. Последовал новый удар, вынесший еще пару досок. В комнате стало светлее.

Бертран шагнул в сторону, прижался к стене у двери. С третьим ударом она с грохотом упала на пол. Следом влетел солдат, в хорошей, длинной — по колено — кольчуге под перемазанной накидкой-коттой. Заозирался, пытаясь высмотреть что-то в темноте. Ну и дурак самоуверенный, кто же со свету да в потьму бежит, вылупив зенки? Обух с хрустом проломил вражеский затылок, и в лицо Бертрану снова плеснуло. Солдат рухнул на переломанные доски. В комнату сунулся еще один — Суи, завопив что-то непонятное, врезал гостю по лицу. Топор застрял в кости. Солдат повалился на спину. Оружие дернуло — от неожиданности, Бертран не удержал скользкое от крови и мозгов топорище.