Эта книга – вовсе не путеводитель по тюремной жизни. Скорее, это попытка рассказать о ней людям, которые не знают, что такое тюрьма и которым не довелось испытать на себе все ужасы пребывания в местах лишения свободы. И когда абсолютно нормальные законопослушные граждане внезапно оказываются за решёткой, они часто бывают совершенно не готовы к испытаниям подобного рода.

Ну и, конечно же, эта книга – рассказ о том, что происходит по ту сторону этой самой тюремной решетки. Причём, рассказ не в стиле популярного боевика или бестселлера в суперобложке, со смакованием воровского жаргона, историями о справедливых и благородных преступниках. Как раз здесь не будет ни воров в законе, ни бандитов, ни ментов, как в популярных сериалах – то есть, не будет всей этой блатной романтики и всей этой криминальной шелухи. А будет исповедь человека, которому довелось побывать по обе стороны колючей проволоки и тюремной стены. То есть, сначала мне пришлось охранять заключенных, а спустя много лет я и сам стал заключенным. И полгода отсидел в тюрьме, в камере. Где нет закона в полном понимании этого слова, нет никаких прав, зато есть бесправие и полный беспредел.

А еще есть свои тюремные законы, которые, в отличие от законов государства, обязательны к исполнению. И вот как раз нарушение этих законов карается всегда, беспощадно и жестоко.

И, конечно же, эта книга о том, как нормальному человеку вести себя в ненормальных условиях, которые внезапно становятся нормой. И как при этом остаться нормальным человеком. Есть ещё и политический аспект в моем рассказе. Потому что я попал в тюрьму, как человек, совершивший государственную измену. Как предатель Родины.

Тюремная дверь лязгнула, словно пасть какого-то старого ржавого монстра- робота. Дежурный открыл решётку – на тюремном сленге её называют решкой, но пока он возился с засовом, арестанты уже спрыгнули со шконок и выстроились лицом к окну и спиной к двери, держа руки за спиной, как того требует режим.

– Дежурный Орлов, камера 940, шесть человек, – привычно отрапортовал Саня.

Сегодня была нормальная смена – Васильич и Тёма, поэтому настроение у Орлова было приподнятое: авось получится выцыганить через дежурного контролёра у соседней камеры табачку и чаю.

– Все в порядке? – спросил Тёма, как всегда.

– Нет, конечно. Голодаем, а это – нарушение режима содержания, – тут же ответил Орлов, улыбаясь.

– Ничего, счас Сан Саныч к  вам зайдет, он вас накормит, – отрезал молодой контролер и, тоже улыбаясь, отошел в коридор, оставив дверь открытой.

Опер, как всегда, залетел в камеру, словно шаровая молния среднего размера, весь собранный, но какой-то  дерганый.

– Дежурный Орлов, камера…

Сан Саныч нетерпеливо махнул рукой, прерывая Санину тираду на полуслове.

– Доброе утро. Ко мне лицом. Все живы?

Этот вопрос оперативный сотрудник Днепропетровского следственного изолятора, капитан Александр Александрович Подгорный задавал каждый раз, посещая камеры «политических» арестантов. Возможно, делая обход «блатных хат», «уркам» он задавал другие вопросы. Впрочем, как уже успел убедиться Орлов, в камерах, где сидели арестованные по уголовным статьям, условия содержания были намного лучше, нежели у  «политических» арестантов. Так что вряд ли у блатных возникали мысли о бренности бытия или о недолговечности человеческой жизни.

Сан Саныч посмотрел на обитателей камеры 940 и нахмурился.

– Я же говорил – привести себя в порядок. Что это вы мне тут за «Аллах акбар» отрастили? Чтобы завтра все побрились!

Эти слова относились к Вовчику, Иванычу и Бодрову, которых Гоча, по своему обыкновению приколовшись, подговорил сбрить усы, но оставить бороды. И эта троица теперь светила своими кадыровскими бородками, которые за месяц серьезно отросли. Особенно комично выглядел Вован со своим детским личиком и губками семилетнего мальчика, которое украшала борода а-ля «грозный чеченец». Было такое впечатление, что малыш решил поиграться во взрослого дядю. А вот Иваныч и Бодров, которым перевалило за полтинник, со своими бородами смотрелись очень даже ничего. И на чеченцев не походили ни капли. Иваныч с его лицом викинга скорее напоминал эдакого норвежского шкипера, джеклондоновского Волка Ларсена.

Между прочим, на бородищу самого Сани Орлова опер внимания не обращал. Хотя там уже выросла такая «лопата», что Саня вполне мог бы сыграть Деда Мороза без грима. Только седой у него была лишь часть бороды, а усы так вообще оставались тёмно-русыми. За четыре месяца борода отросла настолько, что могла сравниться даже с бородой православного священника, сидевшего в соседней, 941-й камере.

– Заявления, просьбы есть? – протокольным тоном спросил начальник оперчасти.

– Сан Саныч, нам бы мыла, нечем ни стирать ни мыться, – скороговоркой, боясь, как бы тот не убежал дальше на обход, зачастил Орлов.

– А вам что, Подгорный обязан выдавать мыльно-рыльное, – тут же вызверился опер.

Но сразу улыбнулся и, как ни в чем ни бывало, продолжил:

– Ладно, скажу коменданту, чтобы выдал. Еще просьбы есть?

– Ещё нам суп с устрицами не нравится, пусть заменят на уху по-крестьянски, – тут же вставил Орлов, давая понять, что арестанты ценят шутки администрации.

Опер посмотрел на Саню и съехидничал:

– Уху по-арестантски обещаю. Ты, Саня, дошутишься у меня. Проведу шмон, найду запрещенные предметы, пойдешь ты, милок, в карцер. Ладно, отдыхайте. Вон, книги читайте, раз добились своего и библиотека заработала, повышайте свой культурный уровень.

Дверь захлопнулась, лязгнул замок, арестанты стали рассаживаться по шконкам. Саня подошел к столу, который назывался «общак», и, присев на лавку, задумался. Судя по всему, сегодня у него должен состоятся очередной суд. Но какие есть шансы, что он, Александр Орлов, ранее не судимый, но которому «вешают» срок от 15 лет до пожизненного, сможет изменить меру пресечения и выйти на домашний арест. Пожалуй, шансов нет вообще. Однако надежда всё ещё теплилась, всё ещё посещала Орлова. И кто бы мог подумать ещё четыре месяца назад, что он, опытный журналист, который когда-то на заре своей карьеры написал статью про Днепропетровскую тюрьму, сам в неё попадёт?  Да и вообще – кто бы мог подумать, что будет война, что украинцы станут убивать украинцев только за то, что одни из них говорят на украинском языке, а другие – на РУССКОМ. А тех, кто просто высказывал своё мнение об этой войне, обвинят в предательство Родины и бросят в тюрьму. Или просто убьют. Верно – почти никто! Кроме Сани Орлова. И вот теперь за его «пророчества» ему светит «пятнашка». А ведь могли и пристрелить…

Александр Орлов двадцать семь лет своей жизни отдал журналистике. Совершенно случайно, ещё в начале 90-х, попав на телевидение, он очень быстро сделал телевизионную карьеру – сначала стал репортером криминальной хроники, потом дорос до заместителя главного редактора отдела информации Днепропетровской областной телерадиокомпании. А потом придумал свою авторскую программу «Вечерний звон» и в течение полугода эта программа стала самой рейтинговой в Днепропетровске. Потому что Саня построил её на жестком стёбе всех и вся, придумывая некие псевдо-новости, которые очень похожи на новости настоящие. По сути, Орлов самым первым придумал то, что позже назовут «фейком» или «пранком». Хотя в то время и слов-то таких еще не было. А Саня как раз был. И он абсолютно сознательно врал телезрителям, выдавая за реальность придуманные им «новости». При этом любой думающий и адекватный телезритель мог догадаться, что это – розыгрыш.