Разлили по первой. Коньяк оказался вполне приличным, без посторонних привкусов и запахов. Минут пять все сидящие за столом, молча закусывали. Мы с Бомбистом, понятное дело, со скоростью шестидесяти четырех битных процессоров пытались вспомнить все свои косяки и залеты, чтобы понять какого фига зеленые приперлись по наши души, ну, а грозные шерифы, видно, элементарно проголодались, потому что мели еду, как сидящие на диете дистрофики.

Я мысленно просчитывал ситуацию, пытаясь понять, по мою душу шерифы пришли или нет? Не хотелось бы, чтобы по мою, а то я уже немного бухой и реакция не та!

– Это что такое? – нарушил тишину Бомбист, недоверчиво тыча вилкой в тарелку, с возвышавшейся горкой.

– Почки заячьи верченые, головы щучьи с чесноком, икра черная,кстати об икре, должна была быть еще черная икра, но кто-то на кухне ей приделал ножки, – пробубнил с набитым ртом молодой зеленый фразу из знаменитого фильма. – А это – заячьи потроха тушеные в сметане. Вкуснотища! Давай по второй.

 Разлили по второй. Конечно коньяк после хреновухи, это скажем не то. Но, с другой стороны, на халяву и хлорка – творог.

 С этими двумя зелеными, я был шапочно знаком и пару раз пересекались на общих попойках. Тот, что постарше и пощуплее носил странное имя – Казанский Матрас, именно так, не Матрос, а Матрас, а тот, что покрупнее и помоложе – Шрек. А вот с этим позывным все было более или менее понятно: во-первых, Шрек – зеленый, а во-вторых, характер, данный субъект имел скверный, как тот мультяшный орк и при каждом удобном случае размахивал старым, со стершимся воронением ТТ.

– Лысый, а ты в курсе, что мы закладываем сруб, для третьей по счету бани? – обмакивая кусок мяса в соус, как бы, между прочим, спросил Матрас.

– Ну, в курсе и чё? – натянутым голосом ответил Бомбист, как бы, между прочим, опуская правую руку под стол.

– Дурак, что ли? – Матрас заметил движения Бомбиста и вполне правильно его истолковал. – Куда ты грабки к пистолю тянешь? Понимать же должен, что не стали бы мы тебя в заведение у старого Армяна под белы рученьки вязать.

– А, чё тогда про баню намекаешь? – надулся Бомбист, но руку из-под стола не вытащил.

– А, что бы ты бородатый дурак, в следующий раз думал, перед тем как людей травить. Скажи спасибо, что те двое, всего лишь обосрались, а не отдали богу души. А прикинь, чтобы было бы, если те двое ласты склеили, а потом поднялись, да принялись людей кусать почем зря. Оно нам надо?

– Не фиг было ко мне приставать со всякой куйней! – с запалом воскликнул Бомбист, и неожиданно вскинув голову, победно изрек: – Ничего ты не докажешь начальник!

– А фули тут доказывать, к тебе пришли двое: Восемнадцать Восемьдесят Два и Хунта. Ты с ними распил ноль пять водки и эти двое, с подозрением на пищевое отравление попали в больничку. А тебе хоть бы хны. А во время застолья, при целой своре свидетелей ты орал, что, дескать, обосретесь вы пацаны, а бомбу я для вас делать не буду. Было? Было! Ну и кто, по-твоему, главный подозреваемый?

– Так и что? Я, то тут при чём? – возмутился Бомбист. – Пили из одной бутылки, закусывали из одной тарелки. Эти двое хлюпиков обосрались, а моя вина только в том, что у меня желудок крепкий?

 Я облегченно вздохнул и махнул третью стопку коньяка. Пронесло! А то, я уж было подумал, что господа жандармо-шерифы по мою душу, а они всего лишь пришли пожурить шутника Бомбиста. Все-таки стоит признать, что зеленые были правы – когда-нибудь Бомбист точно допрыгается, и его навеки закатают в баню.

Насколько мне известно, то Лысый уже дважды бывал в бане: в первый раз его упекли на три дня, а во второй раз, дней на десять. Третий раз точно будет последним, вечный бан, так сказать. Что такое баня? Ну, если кто не знает, то это такое место, где люди моются, как правило, это невысокий крепенький бревенчатый сруб с маленьким окошечком и небольшой дверцей. Правильно? Но только, на Толкучке, зеленые охальники, эдакие, придумали басоту разную, да злодеев и прочих лихих людей, которые не желают жить по правилам, которых никто не читает, прятать на пару дней в баню, а попросту – запрут и не выпускают. Если сроку тебе томиться в тюремной бане – три дня, то ни есть, не пить, ни до ветру сходить тебе не дадут, а срок побольше, то могут пару стаканов воды налить, а могут  и не налить, всякое бывало. Ну, а кто уж совсем косячину упорол, да так, что ни в какие ворота не лезет, то тут уж не обессудь, закатают тебя в баню навечно, то есть совсем, капут, это если по-русски.

Знающие люди говорят, что там же под полом бани тебя и схоронят. А вы как думали? Просто так, что ли местные боятся нарваться на грозных зеленых и очутиться в бане? Попробуй, высиди в темном сыром срубе, зная, что совсем рядом, под твоими ногами, где там совсем неглубоко братская могила. И спешу напомнить, что вокруг царит время ЗомбиАпокалипсиса, это когда мертвые ни хрена не умирают, пока им черепушку не раскроишь. Это только такие отморозки и социопаты,  как Бомбист могли пережить подобное, а обычным людям лучше уж сразу штрафом откупиться или там какими общественно полезными работами, вроде чисти выгребных ям, ну, а лучше вообще не косячить и чтить законы.

– Если не секрет, чем тебе эти двое не понравились, что ты решил их травануть? – спросил я у Бомбиста, понимая, что зеленые сегодня добрые и Лысому ничего за его шалости не будет.

– Ну, не понравились и все! – не стал вдаваться в подробности Бомбист, видя, что оба зеленых с интересом ожидают его ответа. – Имена у них дурацкие были, вот и все!

 Я, кажется, хотел рассказать об именах. Так вот, с именами, на Толкучке был полный алес. Дело в том, что при пересечении границ анклава Толкучка, надо было зарегистрироваться, тем самым соглашаясь с правилами, которые действовали в поселении. А регистрации предполагала под собой указания имени, фамилия, ну, или на худой конец, прозвища по которому к тебе можно было обращаться. И шо вы думаете? То ли массовый психоз, то ли еще какая хрень, но нормальные человеческие имена, типа – Вова, Паша, Григорий Степанович – были не в моде. В моде были: клички, позывные, прозвища, погремухи, персональные звания и еще целая куча синонимов, которыми можно обозвать человека. Тут тебе и всё животное и растительное царство, тут и мифология вперемешку с мракобесьем, и целая гора всяких там: Героев, Викингов, Кайзеров, Царей и прочих Зулусов с Мармонами. А уж знаменитостей передергивали, как хотели, были и Ленины, и Сталины и хрен знает еще кто. Самыми распространенными, конечно, были брутальные клички: Волк, Свирепый волк, Матерый волк, Одинокий волк, Морской волк, фиг знает какой еще волк, ну или там тигры, пантеры и бурундуки. Бардак, одним словом, но местным жутко нравилось, поэтому на вопрос: «Как тебя зовут?», можно было услышать не просто имя или кличку, но даже набор цифр или абракадабру из букв.

– Ну, хоть расскажи, как ты сумел им слабительное подмешать, что они не заметили, – ненавязчиво так, как бы между делом спросил Матрас.

– Да, я руку, – начал было Бомбист, но тут же осекся, и с вызовом произнес: – Ничего я никому не подмешивал, а вы пейте, пейте, гости дорогие!

 Оба зеленых как по команде поставили налитые стопки на стол.

– Ладно, попили, поели, теперь можно и о деле, – деловито произнес старший зеленый, демонстративно не глядя на Бомбиста, обращаясь ко мне. – Камрад, говорят, что ты теперь в вашем анклаве стал большой шишкой, чуть ли не наследником Полковника? АКМ его дома у себя на ковре повесил. Совет твой нужен, ну, и если согласишься, то небольшая помощь.

– Да какой там наследник, – отмахнулся я. – Просто последние несколько лет Полковник везде таскал меня с собой, вроде как советника по различным не армейским делам, вот народ и привык видеть нас вместе и считать меня, чуть ли не правой его рукой. А так, там и без меня народу на роль занять трон Полковника хватает. А что за совет то нужен?

– Не знаю, знаешь ты или нет, но позавчера рядом с вашим анклавом произошел один неприятный инцидент: двое парняг из Черногорки обстреляли соседнее село Нижнекаменку из СВД. Есть несколько погибших и пара-тройка раненых. А через час группа быстрого реагирования из той же Черногорки попала в засаду, их машины обстреляли из РПГ. Восемь трупов и десяток раненых. Как ты сам понимаешь, обстановка у вас там накалилась. Как, думаешь, выльется во что-то большое или утихнет?