С этими мыслями я вставлял купленную за сорок долларов симкарту. Симкарту, которая поможет мне сэкономить десять долларов на такси. И симкарта, которую, как я узнаю завтра, можно купить в городе за десять долларов.

Но я же умная. Я же гордая. Я же упёртая.

Поэтому вместо красавчиков австралийцев и миллионера китайца, я уже полчаса стою жду хотя бы одну машину, но ночью все местные спят. Это тебе не мегаполис, столичная дурёха!

Я уже шлепала вдоль обочины дороги по пути к Семиньяк. По карте за час я должна была добраться. Джунгли угукали странными птицами. Где-то вдалеке лаяли собаки, луна пробивалась сквозь огромные облака, а я все думала о своём.

Но ничего. Я обязательно исправлюсь и они еще все будут у моих ног!

В конце концов я за этим сюда и приехала!

И в этот момент меня настигла очередная машина, из которой услышала на чистом русском:

– Хенде Хох!

Ночная Исповедь

Моя институтская подруга Мишель вышла с кухни и плюхнулась в плетеное кресло напротив меня.

– Ну рассказывай… На столик между нашими диванчиками она со стуком опустила целую упаковку из шести банок холодненького Asahi, что означало, что после перелёта и аэропорта я не буду отсыпаться, а буду исповедоваться подруге. Что ж, такова плата за дружескую заботу.

– Ты мне скажи как ты меня выследила лучше в аэропорту? – По соцсетям было видно, что ты куда-то полетела. русские не могут сесть в самолёт и не выложить сторис с видом из иллюминатора.

Мы улыбались, потому что нет ничего приятнее на свете, чем в дали от дома встретить кого-то очень близкого и уютного. -… Ну я и подумала, а не на Бали ли ты летишь? Глянула по рейсам и по пересадкам – ясно что сюда. Вот и решила заскочить в аэропорт, я все равно возвращалась с пляжа. Ну, а увидев красивую фигуристую высокую русскую бабу, которая ночью как дура плетётся вдоль трассы со сломанным китайским чемоданом на острове, переполненном красавчиками миллиардерами я поняла – это может быть только моя Эмилия! Мы заржали в голос. Я даже осеклась и указал глазами на соседние виллы. – Не, они спят, не парься. Их сдают. Там шведы с финнами – катаются целый день. Вечером пьют и спят до полудня как мертвые викинги. Мишель глотнула пивка и повторила:

– Ну рассказывай…

– Да что рассказывать? Кайф. Балдею от погоды. Ты смотри: декабрь, а я в купальнике. Вечером! Я уже успела переодеться, расположиться вместо отеля у моей подруги на вилле, отменив через её вай фай бронь и даже искупаться в бассейне, но не до конца понимала, что именно хочет услышать от меня подруга.

Аллюминиевые банки покрывались капельками прохладного конденсата.

И я не смогла удержаться от того, чтобы схватить одну. Мишель тоже щелкнула крышкой и знакомое шипение и кислый аромат наполнил пространство между нами. – Нет, подруга. Давай о плохом. Я посмотрела на Мишель и все сразу поняла по выражению её лица.

Цикады оглушительно свистели над тропической ночью.

А моя подруженция хотела услышать про всю мою боль от развода. – Чо ты начинаешь? – …Нормально же сидели, типа? – с улыбкой напомнила мем она. – Ну, нормально же все было? – попыталась съехать на шутку я.

– Понимаешь, – нравоучительно начала Мишель, – это всё равно прорвется. Так давай лучше сейчас. В начале твоего отпуска. Выплесни всё. Она указала на четыре банки оставшиеся на столике. – Пока все не выпьем спать не пойдем. – После стольких банок пива я уже и не усну. Буду всю ночь бегать. – Только не в бассейн! – Мишель снова засмеялась, но потом ее лицо посерьезнело и я поняла.

Без рассказа про все муки развода с моим бывшим мужем меня отсюда не выпустят.

Я глотнула пива. Долгий затяжной глоток. Положила указательный и большой пальцы себе на переносицу и сразу вспомнила все эти мигрени после юристов, суда и бесконечных переписок и созвонов с ним. Я тяжело вздохнула. – Короче я отдала ему всё. Это было полнейшее уродство. Он просто… – Да ладно? Я чувствовала, что стоит мне только начать и меня понесёт.

– Помнишь я говорила тебе, что мы жили в квартире его бабушки? – Ну да… Он уговорил тебя сделать ремонт, вместо того, чтобы ипотеки в новеньком ЖК брать. – Вот именно, и мы покупали туда мебель и делали ремонт и я покупала всякую бытовую технику: микроволновку, холодильник, стиралку… И все это в кредит на моё имя. Типа будем платить вместе. И мы платили вместе. И все было ок… – И чо? Мишель с трудом скрывала удовольствие. Конечно не от того, что её подруга попала в ситуацию, но точно от того, что впервые за долго время сплетничает по настоящему. Её глаза блестели как звезды в ясном ночном небе Бали. – Короче теперь вместо ипотечной собственности я плачу кредит за бытовую технику, которая стоит в его хате. – То есть он живет в квартирке с ремонтом… – Хуже, он съехал обратно к родителям, а квартиру с новым ремонтом у метро сдаёт. – Вот жук. А ты не пробовала отсудить или переписать кредит на него или тупо приехать и забрать технику? – Да, она там встроенная, да еще и подобранная вся под мебель с передними панелями по цвету… Думаю даже продать трудно будет… – Вот урод. – А машину, которую мы купили на полученные от продажи квартиры моей бабушки он забрал себе. Мишель подобрала ноги под себя и кинула мне пледик. Я не успевала говорить, все что думала. Вспоминать конечно не хотелось, но меня понесло. Про то, что ему все были всегда должны.

Про то, что он вечно ко всему цеплялся. Не только ко мне, но и к официантам, хостесам, работникам в МФЦ. К любому обслуживающему персоналу. И лебезил, когда появлялся управляющий. Я реально просто ненавидела его, когда покупала билет сюда. Даже рассказывая Мишель все нюансы бракоразводного процесса, я сжимала кулаки и у меня белели костяшки пальцев. – Ненавижу!!! – Да я поняла, что ты натерпелась уже по той фотке в инста. – Со штампом о разводе в паспорте и факом? – Ну да, мы репостили и обсуждали с девчонками. Мы засмеялись. – От любви до ненависти – один брак. Слово за слово. Пустые банки пива отлетали одна за одной. Мишель даже разрешила разбрасывать их по мраморной плитке вокруг бассейна.

– Завтра соберем, – сказала она. Дальше меня понесло. Я рыдала и рассказывала про все. Про ссоры из-за того, кто пылесосит под диваном.

Про забытую сгнившую тыкву его бабушки в морозилке. Про крошки от чипсов в постели и очиститель для окон с омерзительным запахом, который я просила его не покупать, а он купил. Я рассказывала про всё, что угодно кроме самого главного. Кроме того, что было истинной причиной нашего развода. Того что мы скрывали и от родных и от адвокатов. Пример того о чем не говорят в суде. Кроме секса.

Я бесилась, вспоминая всю ту боль, что принес мне первый муж и каждую новую пустую банку пива отбрасывала все дальше и дальше. В какой-то момент Мишель включила американский вечериночный рок вроде Blink 182 и я уже выпускала свою ярость на пивных банках.

Мы начали шабаш и бегали под двору пиная банки. Раскидав все банки по углам двора, я была абсолютно счастлива. Среди ночи. В декабре.

На Бали. Пить пиво и бегать в купальнике по траве на улице – это просто счастье. И я была на седьмом небе от того, что приехала сюда и что даже здесь, на другом конце света у меня есть подруги, с которыми можно сплетничать всю ночь под пивко. – Ну а это? Мишель сложила пальцы левой руки в колечко, а двумя пальцами другой вошла в них. Само то, что мы, две тридцатипятилетние тетки говорим про это знаками из старшей школы уже добавляло шарма в сегодняшний день. Не хватало только развесить постеры «Отпетых Мошенников», Энрике Иглесиаса и «Фабрики Звёзд» по стенам и накрыться одеялами с фонариками. Мы были две хихикающие малолетки сплетницы на острове посреди Индийского океана. Однако, как только речь зашла о нашем семейном сексе, я ту же выпалила: – Он мне изменял. Повисла неловкая пауза, хоть в этом было меньше ненависти и эмоционального накала, чем во всем, что я говорила до того. Словно это было моей виной. Я не знаю. Правда.