Я люблю тебя. Ты моя единственная причина, чтобы остаться в живых, если это можно назвать жизнью.

«Сумерки. Сага. Новолуние»

Маша.

Мой первый рабочий день в клинике начался с того, что я проспала. Вот так некстати. И бессовестно. Пол ночи крутилась и волновалась, не в силах уснуть. А, когда сон все же сморил меня, зазвонил будильник.

И вот бы отключить заразу и спать дальше. Но мерзкое чувство долга, от которого в моей жизни только проблемы, заставило встать с кровати и притащиться на работу. И, только оказавшись в коморке с инвентарем для уборщиц, понимаю, что мое раздутое чувство ответственности – это не всегда плохо. Ведь я с таким трудом нашла эту работу.

Три года назад моя мама познакомилась с иностранцем, которого, непонятно каким счастливым случаем, занесло в наш городок из Германии. Тогда в Подмосковье проходила конференция по инновациям. А моя мама, выбежав поздно вечером в магазин за молоком, совсем не ожидала встретить респектабельного мужчину, который никак не мог решить, какой шоколад ему выбрать. Обычно она относилась к мужчинам ее возраста с некоторой долей пренебрежения. Особенно после того, как отец бросил нас, променяв на другую семью и перспективы в Москве. Но в этот раз моя мама изменила своим убеждениям и подошла к незнакомцу.

Позже она рассказывала, что ей стало интересно, кто это такой. Ведь в нашем городке все друг друга знали. А этот человек явно был чужаком. Потом, увидев лучезарную улыбку и услышав просьбу на немецком языке, она попыталась вспомнить все то, чему учили ее в школе. И оказалось, что память имеет свойство быстро извлекать из своих недр то, что необходимо в критический момент. О том, что этот момент настал, она поняла, когда сердце учащенно забилось, только от того, что глаза незнакомца были невероятного небесно-голубого оттенка. И еще от того, что от него приятно пахло дорогими духами. И еще, Бог знает, от чего ее так накрыло в тот вечер.

Все это я знаю с ее слов. А от себя готова добавить, что мама, несмотря на то, что сильно обожглась однажды, так и осталась романтичной натурой, способной верить в чудеса.

И чудо произошло. По крайней мере, нам тогда очень хотелось в это верить.

Стефан сделал моей маме предложение, и мы переехали в Германию. Мужчина сразу же поселил нас в своем доме, где, кроме двух спален, была большая гостиная, кухня и небольшой кабинет. Мы с мамой смотрели на этот дом, чувствуя себя Золушками на балу. Но сказка длилась недолго. Через год любовь мужчины прошла, и Стефан выставил нас из своего дома вместе с пожитками, коих было не так уж и много.

Переодевшись в униформу и прихватив с собой тележку с необходимым инвентарем, отправилась убирать палаты. Доктор Вернер вчера подробно проинструктировал меня, около часа рассказывая, что ждет от меня прилежного исполнения своих обязанностей. Я послушно кивала, помня о том, что рекомендация, любезно предоставленная мне очередным маминым ухажером, может быть первым и единственным шансом получить хоть какую-то работу. А эта клиника считается одной из лучших в стране. И на обеспечение комфортного пребывания пациентов здесь трудился весь персонал. Вот почему Вернер вчера несколько раз повторил, что я должна быть тихой и незаметной, чтобы отдыхающие пациенты даже не замечали, как проводится уборка в их палатах.

Можно сказать, что мне предстояло стать тенью, заботливо убирающей роскошные аппартаменты счастливчиков, которым досталась честь пребывать в этом медицинском учреждении. И, хотя завидовать онкобольным нельзя, я, переходя из одной палаты в другую, тоскливо думала о том, что на столь комфортные условия мне не заработать до конца жизни.

Через два часа нескончаемых полов, которые мне надлежит натереть до блеска, поясница печет огнем, а руки начали немного дрожать от напряжения. Но ничего, даже к этому можно привыкнуть. Да и убирать осталось не так много. Еще три палаты на третьем этаже, и все. Вот тогда можно будет вернуться в коморку для персонала и не на долго присесть.

Этот этаж отличается от двух нижних. Более роскошный ремонт, самая современная аппаратура. И в палатах, которые больше похожи на пятизвездочный гостиничный номер, приятно пахнет. Никакого запаха хлорки и дезинфицирующих средств. Доктор Вернер вчера подробно рассказал, что для третьего этажа я должна использовать в работе совсем другие средства.

Как же все-таки болит поясница. Еще и глаза слипаются после бессонной ночи. Была бы менее ответственной, уже давно бы сбежала домой. Или хотя бы в коморку для персонала, чтобы немного вздремнуть. Но я, все же, заставляю себя вспомнить о маме и о том, что она двадцать лет заботилась обо мне, и теперь пришла моя очередь.

В последнюю на этаже палаты я захожу с одной лишь мыслью: «еще чуть-чуть, и можно будет передохнуть». Негромко стучусь и, не дождавшись ответа, захожу в палату. В большой комнате, кроме больничной кровати с регулируемой спинкой, стоит небольшой столик, два кожаных кресла, шкаф, на стене висит огромный плазменный телевизор. Еще и холодильник примостился в углу комнаты. Красивые шторы, присборенные по бокам от окна, создают по-настоящему домашнюю атмосферу. В палатах на третьем этаже даже отдельные ванные комнаты и балконы предусмотрены. В общем, полный набор для максимально комфортного пребывания.

Мужчина, лежащий сейчас на кровати, кажется, спит. Я тихонько пробираюсь в комнату и, стараясь не шуметь, начинаю мыть полы. В глазах плывет от усталости, но я держусь из последних сил, стараясь не скулить от боли в пояснице.

Наверное, сегодня не мой день. Швабра вылетает из рук и с грохотом падает на пол.

– Черт! – вырывается у меня сквозь зубы.

Оборачиваюсь и смотрю на мужчину в постели. Он даже не пошевелился, лежит с закрытыми глазами в той же позе.

Фух, кажется, пронесло!

Тяну швабру на себя. Но она цепляется за ножку стола, отчего поверхность мебели зашаталась и, стоящий на краю, графин с водой упал на пол, с грохотом разлетаясь на тысячи осколков.

– Черт! Черт! Черт! – вырывается у меня непроизвольно.

Сегодня, определенно не мой день! Волнение и усталость сделали свое дело – я полностью провалила миссию отработать без нареканий сегодняшний день. Не знаю, что делать дальше. Наверняка, Вернеру теперь не захочется брать меня в штат.

– Русская что ли? – раздается сзади мужской голос.

Вздрагиваю и оборачиваюсь. От неожиданности челюсть упала вниз, а глаза смешно вытаращились. Во-первых, мелькнула мысль, что мужчина теперь пожалуется Вернеру и мне хана. А во-вторых, услышать в стенах этой клиники русскую речь я совсем не рассчитывала.

Карие глаза смотрят прямо на меня, ожидая ответа. А вот я никак не могу среагировать. Ступор напал, что ли?

– Чего молчишь? – спрашивает мужчина.

По сквозящим в тоне властным ноткам сразу становится очевидно, что мужчина привык командовать. Наверняка, руководил большой компанией до того, как попасть сюда. Но сейчас, с синяками под глазами и впалыми щеками, он не выглядит пугающе. Впрочем, жалким он тоже не выглядит.

– Д-да, – отвечаю, выдавливая из себя одно простое слово.

Мужчина скользит по мне взглядом, будто осматривая и пытаясь найти подтверждение тому, что встретил соотечественницу. Судя по тому, как чисто звучит его речь, без акцента, мужчина тоже из России.

Неожиданно. Впрочем, не зря ведь говорят, что мир тесен.

– Пожалуйста, извините, – говорю, кивая в сторону осколков на полу. – Я все уберу. Вы не заметите, как снова станет чисто и…

Мужчина поморщился. То ли от боли, то ли от моей торопливой речи.

– Не бери в голову, – говорит он.

– Но графин, – говорю уже тише. – Вам не жалко?

– Плевать, – говорит, снова прикрывая глаза.