Пока в экипаже всего десять русских, двадцать пять британцев, англичан и шотландцев и четыре итальянца. Корсиканец Паскуале Агостини будет старшим офицером или старпомом в понятной мне терминологии. До пятидесяти человек экипажа надо будет добрать русских моряков, это конечно будет перебор с личным составом, но мы собирались первое время на «Геркулесе» готовить и кадры для своих будущих пароходов.

Оставалось только познакомиться с экипажем «Гаркулеса», все кроме капитана и боцмана были на Корсике, Паскуале Агостини был какой-то дальний родственник семье Марино и с родины Бонапарта надо срочно вывести какие-то семейные ценности многовековой давности.

По мне так это какие-то непонятные тараканы, но отказать старику Паоло было невозможно и чтобы не дергать рабочих верфи, Антонио попросил крестного послать на Корсику будущий экипаж и возвратится они должны чуть ли не с минуты на минуту.

Синьор Антонио на сто процентов заверил, что первого апреля «Геркулес» выйдет в море для ходовых испытаний. А летом можно будет совершить и первый пробный переход через Атлантику. Планов конечно громадьё.

Но все они рухнули в одночасье. Утром девятого января в генуэзском порту пришвартовался русский корвет из состава Балтийской эскадры, возвращающийся в Кронштадт.

Эту потрясающую новость сообщил нам примчавшийся на взмыленной лошади синьор Антонио по каким-то делам оправившийся в порт.

Мы с Иваном Васильевичем сразу же поспешили к своим соотечественникам. Командир корвета сошел на берег и меня встретил старший офицер корвета, им оказался наш знакомый лейтенант Леонов.

Увидев меня, он внезапно смутился и я сразу почувствовал недоброе. Лейтенант пригласил меня в свою каюту и сообщил мне страшную весть, Сонин брат Николай пропал.

С мая 1828-ого года он был среди русских моряков помогавших грекам в составе экипажей греческого флота. Николай участвовал в нескольких славных делах греческого флота, в том числе в ноябрьском в Артском заливе, когда четыре греческие шхуны взяли на абордаж две турецкие парусные канонерки.

Месяц назад судно, на которой русские моряки возвращались на эскадру пропало, скорее всего оно попало среди островов архипелага в турецкую засаду. Но это было предположение, канонерка исчезла бесследно.

Получив в конце декабря приказ возвращаться, корвет взял курс домой. В Геную у корвета был плановый заход, цель его передача какой-то почты русскому посланнику при сардинском дворе.

Но эта информация была фоном рассказа Павла Александровича.

НА переходе в Ла-Валлетту русские моряки подобрали разбитую в море разбитую шлюпку. В ней был один человек, вероятнее всего греческий моряк.

Несчастный был истощен, все его тело было в старых ранах. Он был без сознания и похоже умирал. На корвете был лекарь и он приказал поднять несчастного на борт и отнести с корабельный лазарет. К удивлению всех грек не умер и сутки назад уже в Лигурийском море пришел в себя. Его рассказ еще очень путанный и в нем много непонятного, например как его зовут.

Грек был моряком греческого флота и попал в плен к туркам. Его и еще несколько десятков пленных турки держали на каком-то острове в старой разваливающейся крепости.

Недели три назад турки привезли туда пленных раненых русских солдат и моряков. Среди них было два офицера. Ранение одного из них было самое тяжелое, турки почему-то стали его лечить и скорее всего он должен выжить. Наш грек хорошо понимал турецкую речь. Но турки это не знали и не опасаясь разговаривали при нем, он тоже был в своеобразном лазарете для пленных.

Всех русских они собираются держать до конца войны, а потом потребовать за них выкуп, особенно за офицеров. Раненный моряк был уже третьим офицером оказавшимся в их руках.

Две недели назад греку удалось бежать на украденной шлюпке. Но он очень ослабел и не справился с течениями и ветрами и шлюпку унесло в открытое море. Через несколько дней он решил, что наступил его последний час, помолился, лег на дно шлюпки и потерял сознание. Ну а очнулся в лазарете русского корабля.

По всем признакам русские пленные были моряками с пропавшей канонерки. В Наваринском сражении отлетевшая щепка поранила правую щеку Николая и у него осталась заметный шрам. У раненого русского офицера на правой щеке была именно такая отметина.

Что за остров грек не знает, но узнать сможет. Это грек уже сказал мне, когда лейтенант Леонов провел меня к нему и тот повторил свой рассказ.

Я повернулся к корабельному лекарю.

— Док, когда он встанет на ноги? — такое обращение лекаря не смутило. Он пожал плечами и посмотрел куда-то вверх.

— Не знаю, он вообще был не жилец, но похоже оклемался, думаю и поднимется быстро.

С греком мы общались через нашего лейтенанта Леонова и корабельного лекаря, они немного знали греческий.

— Пал Саныч, спроси, он точно сможет найти остров?— лейтенант окинул меня взором с ног до головы, глаза его хищно сузились и он начал дальше расспрашивать раненного грека.

Закончив, лейтенант вышел из лазарета, мы с Иваном Васильевичем следом за ним.

— Это точно Николай. Грека звать Андреас. Он сможет найти остров и даже знает как к нему незаметно подойти с моря, относительно незаметно конечно. Командир вернется через пару часов. Вы хотите попробовать спасти своего шурина, я правильно вас понял?

Я молча кивнул, правда как это сделать я не знал. Иван Васильевич тоже молча отошел от меня, быстро сошел на берег и что-то сказав Петру, державшему лошадей, куда-то поскакал. Лейтенант проводил долгим взором нашего отставного капитана и глухо сказал:

— Я пойду с вами.

Я хотел ответить, но в этот момент мы увидели подъезжающего командира корвета. Он спросил что-то у Петра и быстро поднялся на борт. Поприветствовав меня капитан-лейтенант спросил:

— Как я понимаю, Павел Александрович, вам уже все рассказал?

— Да, капитан. И я со своими людьми попытаюсь спасти его и других пленных. Вы отдадите мне этого грека?

— Конечно, Алексей Андреевич, отдам. Он согласится? — вопрос был уже не мне, а старшему офицеру. Тот оторвался от планшира и мрачно пробурчал:

— Согласится, Александр Николаевич, куда он денется. Я пойду с князем, мой греческий конечно желает лучшего, но другого варианта пока нет.

— Наш корвет по-любому будет здесь стоять недели две, иначе мы не дойдем до Кронштадта, — капитан показал на прогнившие фальшборта. — Если бы в кассе были деньги я бы поставил его месяца на четыре и отремонтировал так что корабль еще бы послужил. И с вами пошла бы половина экипажа.

— Если будут деньги, от кого зависит решение? — капитан пожал плечами.

— Только от меня. За корабль головой я отвечаю.

— Хорошо. В течении двух-трех дней вы встанете на ремонт. Я оплачу все расходы.

К вечеру план предстоящего дела был готов. Иван Васильевич в течении часа еще раз подробнейше расспрашивал грека, Антонио быстро нашел тройку знатоков тех вод и что самое ценное в совершенстве владеющих греческим и мы примерно определились где это место. А когда грек стал рассказывать как незаметно подобраться к старой крепости один из знатоков синьора Антонио уверенно сказал, что он знает это место.

На закате в каюте капитана корвета собрался «военный» совет для разработки плана спасательной операции.

— Ситуация у нас такая, — Иван Васильевич нарисовал схему «театра военных действий» и начал излагать нам свой план.

— Во-первых, это остров Крит. У нашего грека окончательно встали на место мозги и он перестал путаться в своем рассказе. Место это довольно безлюдное и дикое. Есть легенды о каких-то секретных бухтах на многих островах в тех краях, вот одна из них находится именно там. Другого объяснения утверждению господина Андреаса у меня нет. И наши моряки и итальянцы говорят, что там нет бухты, в которой можно спрятать судно, так что его не будет видно с моря, а грек говорит есть и он нам его покажет, когда мы подойдем ближе.

— Это все интересно Иван Васильевич, но конкретно, что вы предлагаете, — крестный весь день был занят подготовкой своей команды и никаких наметков планов еще не знал.