Его слова звучали двусмысленно. Настолько, что щеки жгло от стыда. Он догадался? Понял? Конечно же, он все понял… И потому сейчас так искусно жалил их обоих иносказанием. Но что за этим стояло? Ревность? Уязвленность? Обида? Еще пару дней назад он сам был готов подложить ее под чужого мужчину, так в чем же проблема?

–Насколько знаю, через сорок минут у тебя вылет, сын, – более спокойно произнес Агилас, поднимаясь первым, тем самым давая понять, что разговор окончен.

–Я всегда на связи, Эли, – поцеловал девушку в щеку, еще раз задержавшись глазами на ее шее, – даже если не сможешь позвонить сама по той или иной причине, здесь найдутся люди, кто поможет…

–Например, твой отец, да, Тарик? – хмыкнул Агилас, хлопая по плечу сына и тем самым давая понять, что ему стоит отойти от Эли.

– Конечно, отец- прежде всего…

-Ты погрустнела и бледная, – костяшками пальцев по ее скулам, поддевает высокий ворот платья и морщится, когда видит под тканью результат своей неосторожности и нетерпения. Он не оставлял засосов на теле женщин со времен юношества, когда, наконец, дорвался и никак не мог насытиться плотскими удовольствиями. А с ней… С ней он снова мальчишка. Ненасытный, жадный, сходящий с ума… Дух захватывало от этих чувств, как от крутых виражей на супер-каре, -переживаешь из- за Тарика? Хочешь уехать?

Элисса отрицательно покачала головой.

– Если бы хотела, уехала…

– Неприятно, что он догадывается о нас?

– Плевать, – махнула пышной шевелюрой, – еще пару дней назад он был сам готов цинично отдать меня другому. Да и в первую брачную ночь – тебе… Что изменилось? Разве только то, что мы стали с ним еще более далекими…

–Что тогда, Эли? Откуда эта грусть? Жалеешь о случившемся между нами? Такое бывает… Девочка пробует то, о чем так давно мечтала, разочаровывается… Хочется все отмотать назад…

Она усмехнулась, бросив на Агиласа острый взгляд.

–Ты говоришь это нарочно? Сам ведь прекрасно знаешь, как мне «не понравилось» … Не в этом дело. Ты отпускал меня. Снова, Агилас… Ты снова был готов отпустить меня. А говорил, что не отпустишь… Знаешь, наверное, больно, когда твои руки связаны цепями, но еще больнее, когда тобой не дорожат, потому не желают привязать к себе…

Бензема улыбнулся, жадно притянув девушку к себе.

–Есть грубая кабульская пословица, Эли, но ее смысл очень правильный. По-настоящему верна та собака, кто не привязана на цепь хозяина…

–То есть я собака без цепи? -усмехнулась Элисса. -А если я все-таки выбрала бы уйти? Если выберу?

–Не выберешь…– нашел ее губы своими, жадно в них впился, – мы оба знаем, что не выберешь… И все же твои переживания не за мое грубое иносказание… В чем дело, Эли? Тарик тебя зацепил своими намеками?

–Нет, Агилас, -нервно кусает губы, – мне было все равно на разговор с Тариком. В последнее время мы даже друзей друг в друге потеряли.  Я бы вообще с ним не общалась сегодня, если бы не твое пожелание…

–Что тогда? Родители? Иштар? Ты скучаешь по ним? Я тебя обязательно отпущу к ним, но позже, сейчас неспокойно, дорогая. Ты сама знаешь. К тому же никто не отменял визита твоего отца. Он будет принят со всеми почестями спустя месяц…

–Я знаю, Агилас. Просто… Я не о том… знаю, не стоит думать об этом, но… Что скажет твоя жена о моем пребывании в Константине во дворце, другие приближенные… Мой статус двусмысленный…

–Не думай об этом, Элисса. Ничего не изменилось для них – ты как была принцессой, так и останешься. Ты будущая правительница этих земель, ты изучаешь их. К тому же я сразу обозначил, что считаю Константину твоим городом… Это в рамках наших традиций- муж не обязан был вести тебя с собой. По правилам ты должна впитать местную культуру, язык… Мы поедем и в Париж, и в Бумердес, да много куда. Просто сейчас, после покушения, оставить тебя здесь- вдвойне логично, даже если бы между нами ничего не было… Именно здесь, а не в Бумердесе, где дворец напоминает скорее гнездо змей.

–А для тебя, Агилас? Для тебя что- то изменилось? Для тебя все логично?

Он усмехнулся. Снова приблизил ее к себе резким движением, впился в губы…

– Для меня многое изменилось… Теперь мне не нужно прятаться, подавлять дикое желание, фантазировать… Моя главная фантазия передо мной…

Взял ее на руки, посадил перед собой на стол.

–Теперь я могу сделать так, – плавно провел по ногам, поднимая юбку и тут же целуя оголяющуюся кожу.

–Могу сделать так, – резко потянул бантик на шее, открыв ее.

Опять увидел следы засосов…

–Я животное… тебе больно?

–Нет, наоборот…– улыбнулась, стыдливо прикрывая грудь, – мне было очень хорошо…

–Не закрывайся от меня, сладкая… Ты должна перестать меня стесняться… У тебя нет от меня тайн. Наедине друг с другом есть только мы. И мы для друг друга. Ты моя, а я твой…

–А ты мой? – провела рукой по его щетинистой щеке.

Агилас усмехнулся, но не ответил на ее вопрос. Или она задавала его для себя?

–Сегодня, Эли, будет ночь познания. Мы будем изучать друг друга. Мы будем знакомиться.

–Разве мы не знакомы?

–Знакомиться как мужчина и женщина.

Они пришли в его спальню. Стоило Эли переступить порог знакомой со вчерашней ночи комнаты, сердце в груди забилось, а по телу прокатилась сладкая истома предвкушения. Запах этой комнаты- густой и терпкий, как ее владелец, окутывали не меньше, чем его крепкие объятия. Мускус, сандал, уд- эти старинный элитные эфиры, живое золото, как часто на Востоке называли драгоценное сырье, из которого делались лучшие ароматы мира, обладают удивительным качеством- они не подавляют личный запах человека, а подчеркивают его, сливаются с ним в единую уникальную композицию. В этом их главная власть, в этом их главная ценность. С Агиласом было именно так. Эли, с детства привыкшая к элитному парфюму и прекрасно в нем разбиравшаяся, отчетливо могла уловить на этом мужчине многослойность аромата, разобрать его по ноткам, и все равно, восхищалась тем, в какую удивительную исключительную композицию он складывался.

–Ты голодна? – спросил он слегка хрипло, подводя ее к зеркалу и аккуратно расстегивая платье.

Эли перехватила его руку.

–Вообще- то да, – сказала слегка, смутившись и останавливая его, – Я не ела, ждала тебя… У нас в семье принято… есть вместе. Такая традиция у родителей. Мы с детства знали- даже если они в ссоре, они всегда едят и спят вместе… Скажи, если ты находишь это нелепым, то я…

–Замечательная традиция, – ответил Бензема, продолжая расстегивать скромное платье, дойдя уже до пояса.

– Может тогда сначала поедим, прежде чем…

Он цокнул языком, слегка усмехнувшись.

–Одно другому не мешает, девочка моя. Я ведь сказал тебе- не стоит стесняться меня и закрываться от меня. Все хорошо, Эли. Тебе нужно немного сноровки, и ты усвоишь правила гармоничных отношений между нами. Повторюсь- никакого стеснения, полное доверие, разумное послушание…

–А что означает разумное послушание?

Ткань легко упала на пол, оставив ее в одних трусиках и бюстгальтере. Умелые пальцы мужчины поддели сначала лифчик, а потом прокатили чуть царапающее нежную кожу кружево по бедрам. Агилас опустился на колени, когда снимал белье. Его губы тут же сомкнулись на месте, где ткань впивалась в кожу, оставив легкую красноватую полоску.

–Ты не моя рабыня, Эли. Поэтому мне не нужно от тебя слепое послушание. Ты умная, с характером. В этом твоя красота. Женщина не должна растворяться в мужчине, но она не должна быть занозой в его ноге. Думаю, в этом плане ролевая модель твоей матери идеальна. Фахду очень повезло с женой- об этом знают все в регионе…

И все-таки она прикрылась. Руки сами опустились на промежность, стоило только холодному воздуху коснуться открывшихся участков кожи.

Его строгий взгляд заставил ее дернуться и уступить. Но напряжение пока не покидало.

–Расслабься, Эли. Когда женщина обладает такой красотой, тебе нечего стесняться, даже если бы перед нами были сотни людей. Его рука плавно очертила изгибы ее тела, сжала грудь, отчего Агилас почувствовал сильное сердцебиение красавицы.