– В общем, он ее не любил, хотел ее денег и пытался подговорить, чтобы она с ним сбежала, я правильно поняла?
– Верно. Герцог решил, что годик в деревне выбьет дурь из ее головы.
– А почему так важно было, чтобы она вышла за него у него дома?
Домовой посмотрел на меня, как на ту умалишенную.
– Ты из какой глуши к нам попала, девка? Лизка тогда перестала бы подчиняться батюшке с матушкой, а делала бы все, как прикажут муж и новая родня.
– Магия?
– А что ж еще?
Божечки, как все запутано.
– А если наоборот? Если муж приносит клятвы у алтаря жены?
– Он больше не принадлежит к своему роду. Входит в род жены.
М-да. Теперь кое-что становится понятным.
– А ты того чернокнижника видел? Может, он страшный, как смертный грех? И в самом деле Лизку приворожил?
Домовой хмыкнул.
– Вживую не видел. И не надо. Мало ли, что за сила у него. А вот на магснимке… да, там видел. Ну не красавец, конечно, но и не урод. Ощерился, все зубы показал. Здоровые они у него.
Я весело фыркнула. Вот еще, стоматолог доморощенный нашелся.
– А теперь он узнает, что Лизетта вернулась, и попробует возобновить отношения?
– Это вряд ли. Его в приличное общество не пустят. А ты ж везде со старшими родственниками появляться будешь. Нет у него шансов.
Ну, я не была бы столь категорична. Если он до сих пор не женился, то вполне может захотеть прибрать Лизетту к рукам. С ее приданным, разумеется.
Но домовому я ничего не сказала. Пусть его. Верит и верит. Мне бы с тем приснившимся мужиком разобраться да от кавалеров в реальности отбиться.
Глава 9
«Пойдем, пойдем, Дуня,
Пойдем, пойдем, Дуня,
Пойдем, Дуня во лесок, во лесок,
Пойдем, Дуня во лесок, во лесок.
Сорвем, сорвем Дуне,
Сорвем, сорвем Дуне,
Сорвем Дуне лопушок, лопушок,
Сорвем Дуне лопушок, лопушок.
Под са… под саменький,
Под са… под саменький,
Под саменький корешок, корешок,
Под саменький корешок, корешок.
«Во кузнице». Русская народная песня
Обедала я, как и принято в приличном обществе, в кругу семьи. Домовой, так и не назвавший своего имени, посоветовал семейные трапезы не пропускать без важной причины. Мол, герцог любит, когда за столом все поколения собираются. И если Лизетта покажет, что готова следовать всем правилам, установленным и поддерживаемым отцом, то и тот однозначно будет с ней помягче.
Я строгости со стороны отца ни капли не боялась. А совместные приемы пищи ценила исключительно за возможность узнать новую информацию. Мало ли, кто и о чем проговорится.
К столу все семейство, за исключением детей, находившихся с нянькой, вышло в шикарных нарядах. Как будто репетировали новое появление в свете.
– Лизетта, у тебя чересчур скромное платье, – недовольно поджала губы мать, едва я уселась на свое место. – Ты же знаешь, что у нас так не принято.
Ну, Лизетта, может, и знала. А я вон не в курсе была. Прошлось каяться.
– Ох, матушка, я обо всем позабыла, пока в деревне жила.
И глазками блым-блым.
Сестры переглянулись, их мужья синхронно хмыкнули. Мать с отцом на этот раз промолчали.
Похоже, пока я изучу эти все семейные правила, сто раз окажусь в дурацком положении. И получу звание первой идиотки семейства, угу.
Дичь, салат из свежих овощей, и мясной пирог ели молча. Затем отец, утолив первый голод, произнес:
– Лизетта, завтра твой первый выход в свет. Через два часа придет швея. Проверит те мерки, которые у нее есть, покажет наполовину готовые наряды. Выбери себе что-нибудь, обязательно. Завтра утром получишь готовую вещь. А вечером отправишься с сестрами на званый вечер к графам Орликовым.
– Как скажешь, батюшка, – покорно ответила я.
Что? Ну вот что опять смотреть на меня с таким подозрением? Не собираюсь я сбегать из дома ради какого-то там чернокнижника. Пусть Лизетта по нему и сохла. Мне и тут хорошо, без всяких мужей под боком.
Но, видимо, доверия к Лизетте родные больше не имели не имели. А потому и следили за каждым моим движением. Пристально так следили, словно цепные псы за мелким воришкой, чудом проникшим на территорию особняка. Пока что не рычат. Но вот-вот кинутся.
Я только вздохнула про себя. Отсутствие любой, даже не особо значительной, информации по любому вопросу жутко раздражало. И не давало нормально играть навязанную роль.
Время до прихода швеи я провела с сестрами и матерью. Они приказали накрыть на стол, к чаю, в одной из гостиных на втором этаже и там усиленно просвещали дурынду Лизетту, как с кем правильно общаться. Между прочим, я очень много полезного почерпнула. Например, сначала нужно дождаться, пока тебе представят кого-то из мужчин, и только потом оказывать ему знаки внимания, положенные по статусу. Барону – просто кивнуть. Перед графом, особенно богатым, можно и в реверансе присесть. Герцогу – улыбнуться. И продемонстрировать декольте, если захочется.
Я все это внимательно слушала. Пару раз из дальнего угла гостиной доносилось скептическое хмыканье. Так что слушала не только я. Домовой тоже усиленно уши грел. И не был согласен ни с чем сказанным.
Портниха пришла вовремя. В отличие от богатых и титулованных клиентов, которые приходили порталами, она появилась своим ходом, в сопровождении трех помощниц, несших чемоданы с платьями, тканями, эскизами и всем остальным. Магия тут работала в основном у богатеев. Простому народу приходилось все делать собственными ручками.
– Ваши сиятельства, – угодливо улыбнулась портниха, синеглазая шатенка среднего роста, лет сорока-сорока пяти, полная и суетливая, – прошу, примерьте. Платья шились на всякий случай. Ни одно из них не заказывалось заранее.
Насколько я знала, то, что платье заказывалось заранее, а потом его не выкупили, означало, что заказчице оно не понравилось. Пари этом его уже успели увидеть и оценить. А потому такое платье «на выход» не наденешь – засмеют. Максимум – в качестве домашней одежды можно носить. Но зато и стоили такие платья дешевле, чем обычные.
Те платья, что шились «на всякий случай», тоже брали нечасто. Аристократки, особенно высокопоставленные и богатые, предпочитали заказывать все, каждую нитку, каждый полудрагоценный камешек, которыми иногда были украшены лифы или юбки.
Но в случаях, подобных моему, спасти ситуацию могли только полуготовые платья. А потому помощницы швеи часто шили их в свободное от основной работы время.
Между тем платья были вытащены из одного чемодана и разложены на свободных диванах. Синие, голубые, желтые, розовые, даже черные, они слепили глаз разными цветами.
Я, если честно, растерялась, осматривая все это великолепие.
– Синее не бери, оно для старух, – послышался из угла голос домового. Его самого видно не было. – Желтое слишком яркое. Или розовое, но тебе не пойдет, или зеленое, то, что с краю.
Ага, спасибо, добровольный помощник. Зеленое, так зеленое. Буду в нем выглядеть этакой дриадой, мечтающей слиться с материнским деревом.
Глава 10
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.
Выходила, песню заводила
Про степного, сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.
«Катюша»8
Зеленое платье и правда село на мне практически идеально. Швея, довольная тем, что не придется за ночь изготавливать наряд с нуля, обновила мои мерки и буквально всучила мне еще пару платье. «Для дома», как она сказала. Фиолетовое и сиреневое, платья действительно выглядели не особо шикарно. Но ходить в них дома я не стала бы. В сад выйти, по тротуару пройти – да. А дома… Дорогое удовольствие выходит!
Мать быстро согласилась, оплатила все покупки банковским чеком на предъявителя все три платья и, довольная, практически счастливая, на голубом глазу заявила:
