Слово взял Илдебрандо Соберано Перес, помощник прокурора республики. После краткого изложения фактов он перешел к обвинению.

— Мануэл Ловадеуш — главный преступник, — заявил прокурор. — Если Жоао Ребордао был организатором бунта, то Мануэл Ловадеуш подготовил его теоретически. Кто такой Ловадеуш? В нескольких словах, сеньоры судьи, я обрисую его. Уехав из Португалии больше десяти лет назад, воспитанным в духе патриотизма и уважения к лицам, достойным уважения по своему происхождению, богатству и положению в обществе, рьяным католиком и честным тружеником, он вернулся зараженным пороками, свойственными Новому свету, где нет традиций, где предоставлено широкое поле деятельности всякого рода подонкам. В этих кругах, забывших Христа и исповедующих ложные религии, язычество, псевдофилософию Конта, он набрался анархических взглядов, которые позволили ему надругаться над евангелием и святыми догмами церкви. Истый верующий, он отвернулся от веры, в которой был рожден; а это всегда служило началом отступления от здравого смысла. Никто и никогда не видел его больше в храме, хотя он любил вступать в беседы со священнослужителями и даже притворялся, что послушен им. Он высмеивал церковные обряды, пытаясь опровергнуть их дешевым вольтерьянством или называл их абсурдными и основанными на языческих ритуалах. Если мы оставим моральные заблуждения Ловадеуша и обратимся к его политическим взглядам, то выясним, что он является одним из приверженцев экономической теории Карла Маркса, хотя можно допустить, что он никогда не читал подрывных трактатов этого философа. Однако его пагубные идеи носятся в воздухе, и не удивительно, что, подобно атмосферному электричеству, которое ударяет в громоотвод, они поляризовались в наполовину просвещенном, наполовину невежественном мозгу. Он утверждал, что монархия — историческая бессмыслица, короли, как правило, были в прошлом предводителями разбойничьих шаек и распространяли заразу феодализма. Всем, кто его слушал, Ловадеуш проповедывал экономическое равенство, заявляя, что любая собственность — это грабеж. Он превозносил коммунистические законы, которые вскоре якобы станут кодексом всего культурного человечества. Вот в нескольких словах облик подсудимого Мануэла Ловадеуша. Что касается подробностей его личной жизни, то ни в Буса-до-Рей, ни в Сан-Пауло, к властям которых обращалось полицейское управление, о нем не располагали никакими сведениями. Следовательно, перед нами человек, не имеющий документов, человек, которому удалось не оставить никаких следов там, где он побывал. Есть предположение, что он привез из Америки карабин, тот самый карабин, которым он вооружил одного из фанатиков и который был отобран после кровавой стычки на Серра-Мильафрише. Итак, имеется достаточно оснований для применения к нему наказания, определенного параграфом 1 статьи 173 и параграфом 5 статьи 55 Уголовного кодекса, а именно заключение в тюрьму сроком на три года.

— Алонзо Рибелаш, — продолжал прокурор, подойдя к скамье подсудимых, — по-видимому, не имеет представления ни о политических системах, ни о партиях, но его столь же невежественные, сколь и выразительные рассуждения отражают подрывные настроения, недооценивать которые было бы опасно. Он не переставал ругать, как он выражался, белоручек и толстобрюхих, то есть дворян, офицеров, чиновников, святых отцов, которые едят то, что добывают крестьяне, соблазняют их дочерей и так и норовят согнуть крестьянина в бараний рог. Акцизы и перепись имущества он расценивал как грабеж на большой дороге; налоги, по его мнению, с крестьянина, как с дойной коровы, дерут все, кому не лень; он считает, что богатеи и правительство придумали для себя войска и полицию, которым, как верным собакам, бросают обглоданную кость. А что такое нация? Алонзо Рибелаш полагает, что это короли и графы, их славные войска, огонь мортир и море слез. В день, когда святое провидение поставило страну перед угрозой гибели, когда жертвы во имя общего спасения были неизбежны и государство удвоило сумму денежных сборов, все помнят, как он носился и кричал в таверне и даже на церковном дворе, когда народ шел с мессы: «Ребята! Пошли по деревням, соберем всех честных, кто еще не потерял стыда. У кого есть ружье, заряжай! У кого нет, бери колья! Подожжем учреждения в Буса-до-Рей, где окопались жулики!» Этот человек — закоренелый бунтарь и замешан в преступных делах, но, принимая во внимание его безупречное прошлое и то, что он является отцом пятерых несовершеннолетних детей, я требую для него наказания, предусмотренного статьей 171 — два года тюрьмы и соответствующий штраф.

Жоаким Пирраса, или Писарра, является одним из подозреваемых участников покушения на крупнейшего государственного служащего Лизуарте Штрейта да Фонсеку. Было установлено, что подсудимый во время прохождения им военной службы постоянно проявлял недисциплинированность и только амнистия позволила ему избежать разжалования и строгого наказания. В полку, где он служил, он дважды принимал участие в актах неподчинения военным властям. Если подсудимый не был наказан, то только потому, что он и остальные солдаты укрылись за спиной офицеров, которым пришлось отвечать за бунт в их подразделении. Его солдатская книжка испещрена записями, свидетельствующими о его позорных проступках: четыре недели гауптвахты за отказ от обеда под предлогом того, что в котле была найдена крыса; военный трибунал и три месяца тюрьмы за пощечину сержанту, который будто бы обозвал его ослом; снова военный трибунал и перевод в роту дисциплинарного батальона в Пенамакор за то, что он послал к черту капитана, который приказал ему купить пачку сигарет, добавив в шутку: «Смотри не сбеги с деньгами». Подсудимый получил недельный наряд вне очереди за то, что ударил палкой старшину роты, отважного героя и сторонника режима; этот старшина принимал активное участие в своевременном подавлении одного из восстаний черни в Лиссабоне, в районе Росарио. В молодые годы подсудимый был известным рыночным вором. Хотя ныне он является отцом несовершеннолетних детей и хотя свидетели защиты утверждают, что Писарра исправился, я полагаю, что к нему должно быть применено то же наказание, что и к предыдущему подсудимому.

Жоао до Алмагре тоже один из главарей в Серра-Мильафрише. Чтобы было ясно, чем он занимается, достаточно рассказать о двух-трех его подвигах. Когда доктор Невес, бывший тогда председателем палаты в Буса-до-Рей, пустил по деревням подписной лист с целью собрать деньги на оплату расходов по созданию в городе отряда легионеров — это проводилось в более или менее обязательном порядке, — он отказался дать хотя бы грош и грозил своим соседям, говоря, что тот, кто хоть сколько-нибудь даст для этой шайки бездельников, должен дать вдвое для беспомощных стариков и старух, в противном случае получит заряд дроби. А самому доктору Невесу, отозвав того в сторону, подсудимый, чтобы его не могли обвинить в клевете и угрозах, шепнул, что при первом же удобном случае всадит ему заряд, если доктор Невес воспользуется правами, которыми он наделен. Подсудимый разоблачил якобы имевшие место акты произвола, нарушения законов и злоупотребления со стороны доктора Невеса и кричал об этом на ярмарках и сельских праздниках. Как-то на рассвете доктор Невес устроил засаду у ворот дома Алмагре и схватил его. Его заперли в «крысином доме», тамошней каталажке, но на вторую ночь подсудимый сбежал. Прошло несколько дней, и однажды доктор Невес заметил в отдалении человека, который бродил по дороге, где он должен был пройти, в целях предосторожности доктор изменил свой маршрут. Это был Алмагре. Достопочтенный доктор, справедливо обеспокоенный поведением злоумышленника, подал в отставку и переехал жить на свою ферму в верхнем Дуро. Весьма возможно, что выстрел, который, едва не оборвав жизнь инженера Штрейта, превратил его в калеку, был сделан из ружья подсудимого. Его видели в толпе, собравшейся в секторе 1, он был вооружен и подстрекал остальных. В соответствии с положениями статьи 173 параграфа 1 и статьи 55 параграфов 5 и 4 я требую для подсудимого года строгой изоляции.