– А он тоже сказочник? – спросила девочка. – Он ко мне придет когда-нибудь?
– Когда-нибудь, может быть. – Оле потрепал ее по шелковистой макушке. Видимо, родители не посчитали нужным дочитывать ей эту сказку до конца. Может они и правы. – Но еще очень и очень нескоро. Его сказка особенная и ее нужно заслужить.
– Быть послушной и хорошо учиться? – сникла Ингрид. Судя по всему, она не горела желанием быть хорошей девочкой.
– Скорее, быть везучей. – грустно улыбнулся Оле. – Или… А, неважно. Везучей и все.
Похоже, Ингрид заметила смену его настроения. Она притихла, обнимая книжку и опустила сонные глаза.
– Оле, а когда я вырасту ты больше не будешь ко мне приходить? – тихо спросила девочка. – Я спрашивала маму и папу, к ним ты не ходишь и они тебя не помнят. Я тоже тебя забуду, когда вырасту?
Оле промолчал и по его молчанию, девочка поняла, что права. Он никогда не умел врать.
– Тогда я не хочу взрослеть. – шмыгнула носом Ингрид, откладывая книжку и забираясь под одеяло.
– Если очень постараешься, то не забудешь. – Оле присел рядом на кровать и поправил ей одеяло. – Быть взрослым вовсе не означает забывать детство. К тому же, – он широко улыбнулся, – тебе всего пять. Так что у нас впереди полно времени и замечательных сказок.
– Ты такой клевый, Оле. Когда я вырасту, я на тебе женюсь. – сонно пробормотала Ингрид, закрывая глаза. – И тогда мы всегда-всегда будем вместе, как в твоей сказке.
Ну вот, опять! Очередная невеста. Сколько таких малолетних поклонниц у него появилось за прошедшие годы? Какие же они нынче ранние! Все дело в современных мультиках для девочек про любовь и романтику? Или в том, что родители позволяют детям смотреть все подряд, без учета возрастного рейтинга? Может пора опять являться к ним в образе нелепого старичка в колпаке? От греха подальше. А то еще полезут целоваться или чего похлеще. И ведь считается, что у него не работа, а сплошное удовольствие! Не то, что у брата.
– Обязательно женишься! – прошептал Оле, раскрывая над девочкой радужный зонт. – Спи, малышка. И пусть тебе приснится то, о чем ты больше всего мечтаешь.
Глава 7
Октябрь. Наши дни.
«Пожалуй, можно было бы заселить какой-нибудь пустующий городок», – думала Яна, глядя вслед последнему посетителю бара, – «Если собрать вместе всех забытых с возрастом воображаемых друзей. Жалко их. Столько радости приносили своим создателям, а потом были выброшены из памяти, словно ненужный хлам на помойку».
Чей-то позабытый друг сиротливо сутулясь вышел за дверь и его шаркающие шаги затихли в утреннем тумане. А на смену им пришел другой звук – рев мотоциклетного движка. Такой знакомый. Она замерла в предвкушении, сердце бешено забилось в груди.
Он вошел в зал, на ходу стягивая мотошлем с принтом в виде черепа, тряхнул светловолосой головой и на секунду замер, удивленно таращась на висящий под потолком черный зонт. Его зонт. Бледные губы тронула тень улыбки. Лишь тень. Яна разочарованно вздохнула – не сработало.
– За что ты с ним так? – он устроился за стойкой, достал сигарету, жестом спросил разрешения закурить.
Яна вышла из-за стойки в зал, повесила на дверь табличку «Закрыто», погасила свет и поставила перед ним недавно купленную пепельницу-черепушку. Теперь можно. В льдисто-голубых глазах прочла отчетливое «Издеваешься?» и невинно улыбнулась.
Он молча курил, а она варила кофе. Черный, без сахара, с корицей и перцем чили. Яна, пожалуй, никогда не сможет понять, как можно пить эту горькую обжигающую дрянь. А он такой любит.
– У тебя же, вроде, внеплановый выходной? А по виду всю ночь пахал.
– Тяжелый год, – он раздавил окурок в пепельнице с таким видом, будто сворачивает шею злейшему врагу – Кое-кто опять развел бардак, а мне разгребать. То, что я забыл зонт, уже говорит о многом. Поэтому не стал возвращаться, просто катался, голову проветривал. Зато понял, зачем Оле отбирал у меня орудие труда. Зря я на него злился. Нужно будет поблагодарить.
– Вот оно что. А я уж решила, что тебе сделали втык на планерке профсоюза за внезапный отгул без передачи дел и…
Закончить не получилось, ее прервал его смех. Звонкий, искренний и чертовски заразительный. Совсем детский. Яна слышала этот смех впервые и не понимала, как раньше жила без него. И как будет жить дальше, если больше никогда его не услышит. Пытаясь сохранить контроль над ситуацией, она схватила ближайшую початую бутылку (с коньяком), поймала в нее звенящий серебряным колокольчиком смех и плотно закупорила пробку. Коньяк в бутылке пузырился не хуже шампанского. И словно светился изнутри. Дивная будет настойка.
– Извини, – отсмеявшись он вытер пальцем слезы, – Представил себе наш профсоюз.
Яна осторожно взяла его за холодную бледную руку, стеклянной трубочкой собрала с пальца прозрачную влагу и бережно, до последней капельки, стряхнула в склянку с плотной крышкой.
– И ведь подсунешь потом кому-нибудь эту отраву, – улыбнулся он.
– Это Ян у нас любитель экзотических коктейлей, алхимик до мозга костей, – она спрятала склянку под стойку, – А я так, демиург-самоучка. Мое дело – творить, а не перекраивать чужие судьбы пьянящими зельями. Но тебя могу чем-нибудь угостить, если хочешь.
– Почему бы и нет, – он отставил опустевшую чашку, – Чего ты там натворила?
– Есть настойка на летних грозах, – Яна достала пузатую бутыль с жидкостью цвета грозовых облаков, – Помнишь, какие грозы были в прошлом году? Прямо жуть!
– Жути мне и так хватает. Давай что-нибудь более жизнеутверждающее.
– Чего бы тебе такого налить? – она пробежала взглядом по рядам бутылок, – О, вот! Наливка из первого заката. Он тогда так стеснялся, что был совершенно малиновым. Тебе понравится.
Яна аккуратно разлила по минзуркам тягучую жидкость цвета спелых ягод.
– Слушай, раз уж зашел разговор, – она поставила перед ним стопку с наливкой. – Давно хотела спросить, почему вдруг зонт? Странный выбор.
– Это Оле придумал. Сказал, что моим клиентам и так хватает стресса, пусть хоть что-то выглядит безобидно и красиво. Я с ним, в общем-то, согласен.
– По-моему, он выглядит жутковато, – Яна передернула плечами и потянулась ко второй стопке.
– Ты просто не видела, как это смотрится с их точки зрения, – тот, кого называют Смертью, поднял свою рюмку. – За тебя, демиург-самоучка.
– И за тебя, – она отсалютовала в ответ, – И за равновесие Мира.
Глава 8
Октябрь. Наши дни.
Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет…
Кот, правда, был не черный, а рыжий, но легче от этого не стало. Рыжая молния метнулась под колеса самоката и Надя, пытаясь избежать столкновения, грохнулась на мостовую. Порвала колготки и до крови рассадила коленку. О собеседовании можно было забыть – теперь точно не успеет.
Рыжий виновник происшествия преспокойно сидел на тротуаре и вылизывался.
– Вот зачем ты так? – с укором в мокрых от слез глазах спросила Надя. – Нормально же общались.
Рыжего кота Надя впервые увидела на выходе из вокзала. Когда только вернулась в свой родной город. Ну как вернулась. Ей было четыре года, когда родители переехали, так что малую Родину она часто видела во сне и плохо помнила наяву. Но всю жизнь хотела сюда приехать. Приехала. Сразу после колледжа. С одним чемоданом, запасом денег на пару месяцев и большими мечтами.
Кот сидел на мокром от дождя асфальте у выхода из вокзала, а над ним красовался рекламный плакат новостройки с надписью «Новый дом – новые возможности!». Надя решила, что это знак свыше. Что это Город приветствует ее обещанием новой жизни. И с этой мыслью отправилась на съемную квартиру, восторженно взирая на все вокруг. На черепичные крыши разноцветных домов в стиле северного модерна, на потертую брусчатку мостовых, на клены и каштаны вдоль набережных широкой медленной реки, на готический собор из красного кирпича и громадину средневекового замка на холме над городом, на огромные витрины кафе на центральной улице, уличных художников и музыкантов. И даже на кусочек моря, который виднелся на горизонте в просвете между домами.
