До усадьбы Романовых, а точнее, до настоящего замка, добрались за полчаса, воспользовавшись кольцевой автодорогой. Только сейчас обратил внимание, что инфраструктура столицы мало чем отличалась от современного мегаполиса моего мира, да и автомобильное движение здесь было очень интенсивным. Замок стоял в окружении больших усадеб, в которых жили явно родовитые аристократы, даже въезд охранялся отдельно, и у нас проверили документы, а к замку пустили только одну машину сопровождения.

Водитель остановился у внешнего крыльца, вырубленного в стене, но в любой момент готового закрыться мощной решёткой. Двое слуг на крыльце встретили нас и открыли двери, а третий проводил внутрь замка, который внутри выглядел как современный дом. Дорогая отделка, много мебели и разнообразных светильников – всё это чередовалось со старинными картинами и целыми доспехами, выставленными на специальных постаментах. В большом холле нас встретил глава вместе с супругой. Одеты они были не в новомодные костюмы, а в довольно устаревшие по нынешним нормам, хотя это я сужу по тому, что объяснил мне владелец салона, возможно, мода меняется слишком быстро, или это какая-то традиция.

– Рад видеть вас в моём доме, прошу познакомиться с моей супругой, Екатериной Петровной, а это наш герой Глеб Радионович со своей спутницей, Алёной, отчества, к сожалению, я так и не узнал, – произнёс глава семейства.

– У меня его нет, я – сирота и родителей своих не знаю, поэтому и фамилию мне дали Безродная, но я не в обиде, главное, что выкормили и дали начальное образование, а если бы не Глеб, то меня бы уже давно не было в живых, – произнесла Алёна, нарушая весь этикет, на что Екатерина Петровна взяла девушку под руку и сказала:

– Не нужно формальностей, вы для нас как родственники, поэтому можно общаться по-простому, – и повела девушку с собой. Ну а мы последовали за дамами. Нас сразу провели в гостиную, обещав показать замок после того, как мы утолим свой голод. Стол был накрыт на пять персон, в большой светлой гостиной, где вдоль стен стояли с десяток слуг, готовых обслуживать нас. Усевшись на предложенные места, я заметил, что одно место пустует, а значит, Мария задерживается.

Заметив мой взгляд, Романов вздохнул и сказал:

– Она всё ещё не отошла от полученной психологической травмы, схожу за ней, а то она так и не придёт, – произнёс отец семейства и вышел из гостиной.

– Глеб, можно я так буду к вам обращаться? – спросила Екатерина Петровна.

– Да, конечно, так даже проще, а то всё ещё не могу привыкнуть к официальному обращению, – ответил я.

– Мой муж сказал, что вас пригласили в столицу на Княжеское мероприятие, только я выяснила, что их будет проходить несколько. На какое именно у вас приглашение? – спросила мать Марии.

– Если не ошибаюсь, то на четыре. Награждение участников обороны Крепости у Южного Разлома. Конгресс медиков, где я должен выступить в качестве специалиста по лечению серой плесени и должен предоставить свою диссертацию, затем Княжеский бал и после мероприятие – Золотой круг, только что это такое, я не знаю, – ответил я.

– О-о, Золотой круг – это особое собрание магов, куда попасть не так и просто. Тут не помогут связи, положение в обществе, а только достижения в магии или в магических сражениях.

– Ты забыл упомянуть, что нас ещё пригласили в качестве экспертов по новым видам вооружения на оружейный салон. Плюс ко всему есть ряд приглашений на выставки и конкурсы, но это, конечно, не так важно, как озвученные мероприятия, – поправила меня Алёна.

В этот момент двери распахнулись, и вошёл Романов с дочерью, которая прикрывала лицо веером.

Отец усадил девушку рядом со мной справа от меня, таким образом, чтобы я не видел её шрам на правой щеке, но девушка всё равно прикрывалась веером и явно не находила себе места.

– Добрый вечер, – тихо сказала девушка.

– Мария Николаевна, позвольте мне, как лекарю взглянуть на ваше лицо, мне нужно оценить фронт предстоящих работ, – сказал я, повернувшись к девушке.

– Боюсь, что мне трудно будет это сделать, – еле слышно проговорила та.

– А чего вам стесняться? Мы с Алёной всё и так видели и не находим в ничего постыдного, а если внешние повреждения усилились, то мне тем более нужно взглянуть, чтобы понять, нужна ли вам помощь прямо сейчас. Я как ваш освободитель несу за вас ответственность.

– Хорошо, – совсем тихо проговорила она и медленно опустила веер.

– Не могли бы вы откинуть чёлку, здесь все свои люди и посторонних нет, а значит, вам нечего стесняться, тем более этот шрам получен вами фактически в бою. Вы достойно держались в темнице, и я уверен, что не каждый мужчина способен был вынести то, что пережили вы.

– Но я не мужчина, и шрам уродует моё лицо, – нервно проговорила девушка, откидывая чёлку и смотря с надеждой на меня.

Я медленно поднимаю руку и, напитав её манной, рисую ромбический конструкт, всевидения, напитывая его энергией.

– Так, основные ткани зажили, тут целители неплохо постарались. Сам шрам, как я и предполагал, внедрился в структуру памяти на клеточном уровне. Всё-таки придётся прибегнуть к немагическому лечению. Придётся восстановить структуру тканей и выждать около трёх недель, а лучше четыре, после чего произвести пробное заживление. Если взять более обширную область, то швы можно будет заживить, но, в любом случае, нам придётся провести опытное лечение на добровольцах. Найдём с подобными травмами и предложим возможность излечения. Кожные покровы придётся взять с другого места, возможно, с ноги, а потом попробуем и там бесшовно залечить. В любом случае тут много вариантов, и нужно учесть все тонкости, – сказал я, уже обратив заклинание на тело девушки и обследовав его. Тело девушки серьёзно подлечили, и моей помощи тут не требовалось.

Мария попыталась взять снова веер, но я сказал:

– Вам это ни к чему, что такого вы удумали, мы все видели ваш небольшой шрам, и это не повод скрывать его, прибегая к таким мерам.

– Но он ужасен и портит моё лицо, – сказала Мария.

– Родители всё уже видели, мы с Алёной тоже. Кого вы стесняетесь? Тем более это как боевой шрам, вот взять мою левую руку. Знаете, как там срослись кости, лучше вам этого не видеть, там уже живого места на них нет, а рука не успевает зажить, как опять получает повреждения.

Да и прикрываясь веером, вы, наоборот, привлекаете внимание к своему лицу. Поверьте мне как лекарю, в этом нет ничего ужасного. Да, в обществе всегда встречают по внешнему виду, но судят всё равно по поступкам. Если у вас доброе сердце и чистые намерения, то вне зависимости, как вы выглядите, вы добьётесь в нём уважения, а если вы – дрянной человек, то, какой бы внешностью ни обладали, вас всё равно исторгнет общество. Да, у красивого человека шансы добиться успеха больше, но это не ставит крест на вас.

– Но мои подруги отказались общаться со мной, назвав уродиной, – чуть не перейдя на крик, произнесла девушка.

– Значит, это были не подруги. Настоящий друг примет вас такой, какая вы есть, уверен, что так поступили не все, вот кто готов общаться с вами в такой ситуации, тот настоящий друг, если ему, конечно, ничего не нужно от вас, – ответил я.

– Хорошо, я постараюсь не обращать внимания на моё уродство, – ответила девушка.

– То, что вы сейчас сказали, только в вашем воображении. Смотрите не на внешнюю оболочку, а на то, кем вы являетесь внутри, а внутри вы – боец, который не сдался в самой что ни на есть критической ситуации. В вас есть стержень, и какая-то царапина на щеке не сделает из вас тряпку или слабака. Понятно, что афишировать её пока не нужно, но и скрывать я не вижу причин. Ваши родители меньше любить вас не станут, я к вам отношусь с уважением и вижу в вас красивую, молодую девушку, которой нужно сделать небольшую операцию, ну а Алёна в жизни навидалась не меньше. Думаете, сиротой легко жить в доме для беспризорников, тем более находясь там с самого младенчества. Вот она действительно настрадалась, не видя материнской любви и не зная, что такое надёжное плечо родного отца, который поддержит вас в трудную минуту. Поэтому отбросьте сомнения и наслаждайтесь жизнью, вас любят, о вас заботятся. Вы не думаете, где достать еды на завтра или будет ли она у вас через год, поэтому отбросьте все свои страхи и просто радуйтесь жизни, уверен, она у вас будет долгая и счастливая, – сказал я длинный монолог, который никто не рискнул прервать.