– Жаль, – отстранился мужчина. – Но может быть завтра? Подумай, моя желанная леди. Ты можешь увидеть родной дом так скоро… И я не буду торопить тебя с возвращением на Север. Я не зверь, и я понимаю, как тяжело и холодно такому нежному цветку в нашем климате.
Обдав принцессу странно горящим взглядом стылых глаз, император оставил ее наконец в покое.
* * *
Ночь Летта провела как в лихорадке. То приказывала телохранителям и фрейлинам готовиться к бегству и собирать сундуки, то самолично вышвыривала из них платья и сорочки, понимая, что бегство спасет ее, но погубит Гардарунт. И брат… разве он простит, если она не выполнит долг и навлечет на дом беду?
Еще неизвестно, как аукнулась ее родной земле удушающая близость Темной страны, а если невеста сбежит, на порог придет новая война с Империей. И брат – он воспитывался далеко в горах, он почти не знает ни придворных, ни государственных дел. Да и магия… если король Роберт и передал ее, как должен был, то разве за это время Лэйрин смог ею овладеть так, как владеет своей силой проклятый Алэр и его старейшины? Да хотя бы так, как самый распоследний ласх? Он не справится и погибнет.
И что тогда станется с королевством? Превратится в белую пустыню? А что будет с ее выжившими сестрами, с Бет и Бес? Станут императорскими наложницами?
А от нее всего-то требуется стать законной женой. Императрицей.
Да и что такое одна ночь? Да, с мужчиной. Но ведь брачная. С мужем.
Марцела провела с Алэром ночь и ничего, даже девственницей осталась. Может, не все так страшно?
А наутро вернулась Марцела, и Летта поняла – страшно до жути.
***
Принцесса проснулась от грохота: показалось, замок в осаде, и кто-то бьет огромным тараном в стену. Подрагивали стекла в белых рамах, покачивались на цепях светильники с потушенными свечами, сотрясались кисти балдахина. Испуганно вскрикнула леди Эбигайл и зажгла лампу леди Исабель. Фрейлины в эту ночь снова расположились не у себя, а охраняли госпожу. Втроем теплее.
– Что происходит? – Летта приподнялась на локте, пытаясь разглядеть комнату в тусклом свете от жаровни.
В ногах заворочалось что-то тяжелое. Эйхо приподняла голову и зевнула клыкастой пастью.
– Я узнаю, ваше высочество! – леди Исабель накинула шерстяной, отороченный мехом халат и скользнула к двери. Прислушалась.
Грохот стих, слабо донеслись какие-то голоса.
Камер-фрейлина решительно отомкнула замок, толкнула створки и ступила в тьму смежной комнаты, так же слабо подсвеченную жаровнями, как и спальня.
Вернулась она через минуту, бледная и дрожащая.
– Госпожа, вас просит принять младший лорд Яррен. Срочно. Что ему передать?
– Я приму.
Летта, внутренне содрогнувшись, откинула нагретое одеяло. Холод мгновенно обнял и остудил. Эбигайл помогла одеться в домашнее, согретое у печи платье и натянуть мягкие меховые сапожки вместо домашних туфель – нежная принцесса мерзла в этой стране постоянно, невзирая на меха, печи, камины и жаровни.
– Проси, – распорядилась принцесса. – Что там случилось?
– Что-то очень нехорошее, если на обоих горцах лица нет, – прошептала Исабель и снова исчезла за дверью.
Яррен вошел стремительно, а вместе с ним в комнату хлынул свет: маг держал в руке факел, но на конце деревянной палки ровно сияло не рыжее, а ослепительно белое пламя. Эйхо взвизгнула и с головой заползла под одеяло принцессы.
– Ваше высочество, – склонился горец в церемонном поклоне. – У меня была бы хорошая новость, если бы она не была такой плохой
– Говорите.
– Вернулась леди Марцела и просит принять ее и простить.
– И что тут плохого? Я готова ее выслушать.
– Но это не леди Марцела.
Повисла мертвая тишина, пока присутствующие дамы пытались осознать сказанное.
– Как это понимать? – нахмурилась Летта.
– В ней нет души, миледи. Это говорящая кукла.
Леди Исабель хмыкнула и проворчала себе под нос:
– Она всегда такой была.
Горец горько усмехнулся, отрицательно качнув головой:
– Я не иносказательно говорю об отсутствии души. Если бы не проверка магией белого света, которое не причинило леди Марцеле никакого вреда, я был бы уверен, что мы имеем дело с темной магией. Как известно, темные князья способны придавать мертвому видимость живого, полностью им послушного существа. Но леди – не человеческий труп, а… – горец осекся от женского вскрика – маленькая Эбигайл упала в обморок. Так как упала она вполне благополучно, на мягкую софу, бессердечный маг не стал надолго прерываться. – То существо, которое сейчас носит лицо леди Марцелы, никогда не было живым.
– Разве так бывает?
– В Северной империи бывает. Я слышал, что самые могущественные ласхи умеют создавать снежные фантомы. Снегурочек. Они выглядят совсем как люди.
– Они опасны?
– Любая магия опасна, а облеченная в форму человека – особенно. Вы слышали грохот? Это нежная рука леди Марцелы постучала в дверь и разнесла ее в щепу, когда мы не открыли.
Принцесса нахмурилась:
– Император захотел меня обмануть? Подсунуть куклу под видом моей фрейлины? Он считает меня совсем дурой?
– Миледи, никто, кроме меня, не определил бы, что в ней нет живой крови. Я вижу такие вещи.
– Но у куклы нет памяти! Как можно принять ее за хорошо знакомую нам леди, даже обладай она похожим как две капли воды лицом?
– Магические зеркала, ваше высочество. Думаю, дело в них. И, конечно, в высоком искусстве мага-создателя. Я был бы восхищен шедевром, если бы он не нес в себе угрозу для вашей жизни. Это незнакомая нам магия, и даже лорд Кандар не заподозрил бы подделку.
– Я не могу не принять ее. Я сама просила императора вернуть леди Марцелу. Что обо мне подумают, если я снова отвергну ее?
Яррен пожал плечами: такая ерунда, как «что обо мне подумают», заботила его меньше всего в жизни. Он задумчиво потер подбородок.
– А если подделку прислал не император, а тот, кто уже не раз покушался на вашу жизнь?
– Я не могу жить в постоянном страхе! Приведите эту, как вы говорите, куклу, я хочу взглянуть на нее. Я приказываю! – дополнила принцесса, видя, что горец не шелохнулся.
* * *
Бывшая фрейлина выглядела так же, как всегда. Может, чуть бледнее, даже веснушки почти исчезли. И еще ее сочные губки, которые Марцела украдкой покусывала для яркости, казались припорошенными белой пудрой. А в остальном – такая же. Взгляд спокойно-ледяной, без малейшего раскаяния, улыбка на грани дерзости. Одежда с плеча северных женщин, но это и не удивительно: сундук бывшей фрейлины так и стоял в общей спальне, и переодеться ей было не во что.
Если это Марцела. Если она, то и бледность, и равнодушие можно списать на последствия поспешного отъезда, принудительного возвращения и усталости.
Если это оживленная чудесной магией кукла, снегурочка, наподобие снежных баб, которых лепят зимой дети, то она воистину совершенна, а ее создатель – почти бог. Почти, потому что, стоило беглянке открыть рот, как несоответствие стало разительным.
Снегурочка то пищала, то вещала басом, и самое печальное – не знала этикет. Она сделала реверанс, как полагается, но выпрямилась без дозволения. Она обратилась к принцессе, опустив титул, как к простолюдинке.
– Приветствую, Виолетта.
Принцесса не ответила, лишь поморщилась, когда басовитый голос куклы дал петуха. С минуту она в полной тишине рассматривала гостью.
Та стояла, словно чурбан, не проявляя никаких признаков нетерпения. Настоящая Марцела давно бы покраснела под насмешливым взглядом Летты либо от стыда, либо от негодования. А эта… кукла и есть. Даже грудь не вздымается от дыхания.
– Кто ты? – спросила Летта после долгой паузы.
– Марцела. Ваша фрейлина. Бывшая. Я Марцела.
– И чем ты это докажешь?