Особенно значительна роль Лебедева в развитии графических искусств. С его именем связаны первые большие достижения советского политического плаката; он был одним из организаторов и активнейших сотрудников агитационно-плакатного отдела РОСТА в Петрограде, автором сотен «Окон сатиры», созданных в годы военного коммунизма и перехода к нэпу. Двадцать лет спустя, в пору Великой Отечественной войны, Лебедев снова вернулся к политическому плакату и выполнил обширную серию сатирических «Окон ТАСС», которая занимает выдающееся место в истории агитационного искусства военного времени.

Еще более активно протекала деятельность Лебедева в книжной графике. Как художник, как редактор и организатор, наконец, как глава большого творческого направления, последователями которого стали многие молодые ленинградские графики 1920-х – начала 1930-х годов, Лебедев революционизировал эту сферу искусства, создав новые творческие принципы конструирования детской иллюстрированной книги и новую эстетику ее художественного оформления. Именно книжные работы принесли художнику громкую известность и общественное признание, давно уже перешагнувшие рубежи нашей родины. Детские книги, оформленные и иллюстрированные Лебедевым, принадлежат к числу самых бесспорных и наиболее ценимых достижений советского искусства.

Не менее плодотворной явилась работа Лебедева в сфере станкового рисунка. Отдельные этапы этой работы существенно повлияли на процесс становления советской графики и впоследствии заметно сказались на развитии ее метода и стиля. Лебедев был одним из главных деятелей того своеобразного художественного движения, которое возникло в середине 1910-х годов в среде творческой молодежи и в борьбе с декоративно-стилизаторскими тенденциями «Мира искусства» существенно переработало принципальные основы русского станкового рисунка, вновь обратив его к изучению живой натуры и непосредственному, конкретному наблюдению действительности. Это художественное движение вовсе не было групповым. Одновременно с Лебедевым и его друзьями И.А. Пуни и Н.А. Тырсой в нем участвовали П.В. Митурич, Л.А. Бруни, В.Н. Чекрыгин и некоторые другие художники, не связанные между собой ни личной дружбой, ни единством эстетических воззрений. Но их разобщенные усилия вели к сходным результатам. В процессе обновления подверглись решительной переработке все основные принципы классического линейно-контурного рисунка с его объемными формами, моделированными светотенью, и постепенно сложился новый изобразительный язык, характерный для искусства XX века, – язык не столько графический, сколько живописный, где вместо линейных отношений выступают отношения масс и тональностей, а форма не моделирована, а пронизана светом. Работа названных мастеров – и в том числе Лебедева – подняла искусство рисунка на новую высоту. Позднее, уже в 1920-х годах, в пору расцвета дарования Лебедева, созданные им циклы сатирических рисунков и огромные серии виртуозных набросков и зарисовок ознаменовали новый этап в истории русской реалистической графики, во многом определив стиль советского искусства того времени и вызвав множество подражаний.

В течение всей жизни Лебедева неизменно привлекала тема обнаженной натуры. Быть может, именно здесь, в этой камерной сфере графики, художник создал свои самые совершенные произведения, раскрывая в пластике обнаженного тела неисчерпаемый источник лиризма.

Слава лебедевской графики, в первую очередь книжной, как бы заслонила от современников достижения его живописи. Недаром еще в 1920-х годах один из первых критиков творчества Лебедева сравнивал его судьбу с судьбой О. Домье, великого живописца, известного когда-то главным образом графическими работами. Эта аналогия настойчиво возникает и теперь, когда убеждаешься, что живопись Лебедева далеко не занимает в общественном мнении того места, на которое имеет бесспорное право. Впрочем, здесь правильнее было бы говорить не о непризнании, а просто о незнании. Некоторые свои значительные живописные произведения Лебедев никогда не выставлял, а то немногое, что попадало в музейные экспозиции или на выставки, не дает достаточно ясного представления о масштабах и творческой силе художника.

И всё же нельзя назвать живопись Лебедева безвестной. У нее есть своя слава, давно и прочно утвердившаяся в кругу художников, различных по своим творческим устремлениям, и людей, близких к искусству. Так и должно было быть. Живопись Лебедева обладает высокими профессиональными качествами, она покоряет своей тонкой эмоциональностью, ясной гармонией творческих решений, глубокой и острой мыслью и, наконец, своим мастерством. Давно настал срок популяризации произведений, которым еще предстоит занять заметное, по праву принадлежащее им место в истории советского искусства.

Думается, есть все основания назвать Лебедева одним из основоположников советской художественной культуры и одним из ее крупнейших представителей. Однако нельзя утверждать, что его роль в истории советского искусства встретила признание и достаточно объективную оценку в современной художественной критике и искусствоведческой науке. Напротив, творчество этого замечательного мастера, кроме его книжной графики, поныне остается не только не изученным, но и явно недооцененным. Можно, пожалуй, отметить, что ни одна из обзорных работ о советской графике не обходится без упоминания его имени. Но достаточно обратиться хотя бы к такому обобщающему труду, как «История русского искусства», издаваемая Академией наук СССР, чтобы убедиться, что искусствоведение еще слишком мало знает Лебедева: его произведениям уделено лишь несколько строк, написанных без понимания масштабов и значения художника.

Правда, в 1920-х – начале 1930-х годов советская художественная критика более обстоятельно занималась Лебедевым. Монографию о его творчестве написал Н.Н. Лунин (1928), сделав внимательный и тонкий анализ произведений художника и ярко определив особенности его дарования. Каталог персональной выставки Лебедева, устроенной Государственным Русским музеем в том же 1928 году, открывается сжатой, но чрезвычайно содержательной статьей П.И. Нерадовского. Пятью годами позже В.Н. Аникиева подготовила на материале ретроспективной выставки «XV лет Октября» еще одну монографию, посвященную Лебедеву, включив в нее ряд острых и метких наблюдений[1].

Но эти работы охватывают лишь ранний период творчества Лебедева. В последующие годы публиковались небольшие журнальные статьи, в которых освещены отдельные стороны деятельности художника – преимущественно его работа в сфере портретной живописи и книжной графики.

В этой книге сделана попытка выяснить роль художника в истории советского искусства, обобщить накопленный им опыт, наметить основную проблематику его творчества и проследить те пути, по которым в течение полувека развивалось его искусство.

Книга В.Н. Аникиевой не была опубликована. Ее сокращенный текст напечатан на немецком языке в ВОКСовском сборнике «Die Bildenden Kűnste in der UdSSSR», 1934, Heft 9–10. Благодаря любезности В.В. Лебедева автор этих строк имел возможность ознакомиться с полным русским текстом в корректуре, принадлежавшей художнику. – Здесь и далее примечания автора.

Эпиграфом к этой главе могли бы стать следующие слова Т. Манна из книги «Доктор Фаустус», повествующей о судьбах искусства XX века: «…нельзя написать биографию, нельзя показать становление художника без того, чтобы перенести читателя, для которого пишешь, в состояние ученичества, в состояние начинателя жизни и искусства, вслушивающегося, перенимающего, то проникновенно зоркого, то полного смутных чаяний» [2]. Характеристика «состояния ученичества» дана здесь едва ли не исчерпывающе. Но замечательный немецкий писатель ставит перед биографом слишком сложную задачу, выполнимую, быть может, только средствами искусства и вряд ли посильную для искусствоведческого исследования, работающего не образами или метафорами, а логическими категориями, историко-социальными и историко-стилевыми понятиями. Не претендуя переносить читателя «в состояние начинателя жизни и искусства», следует попытаться проследить этапы ученичества и духовный рост будущего художника в связи с историей его времени и тем искусством, которое создавали его современники.