Стоял тёплый денёк начала осени. Кони вяло махали хвостами, Джору вслушивался в тишину леса, который казался совсем мирным, но не различал ничего, кроме шелеста листьев и назойливого комариного писка; Видимо, пришло сообщение от поисковой тройки, потому что бригадир и дюжинник склонились над картой и принялись определять центр кольца. Результаты им сильно не понравились.

– В Распроматушку! – выругался бригадир. Дюжинник загнул куда забористей, Гессер не понял, каких именно существ тот собрался подвергнуть явно унизительным процедурам. Прозвучал приказ, и бригада разбилась на подсотни. Одна спешилась, другая развернулась и двинулась на запад, а три оставшиеся направились на восток. Лес был редким и чистым, всадники свободно продвигались между стволами. Какое-то время спустя от колонны отделилась ещё одна подсотня, а затем Стас Ростин скомандовал развернуться цепью. Шли не спеша – конь от коня не дальше двух-трёх саженей, – тщательно осматривая любые ямки, выбросы земли у корней-выворотней, исследовали отдельно стоящие клыки скал.

– Пользуйся истинным зрением, – посоветовал Март. – Ютры всегда накладывают охранные заклятия на свои выходы, по блеску их, как правило, и находят.

– А кто находит-то? Откуда известно, где нужно искать?

– Находят патрули. Ежедневно на границы ОМО направляются дозоры, которые прочёсывают местность в поисках новых выходов. За непролазными чащами следят летающие разведчики.

– А чего они лезут-то сюда, ютролли?

– Понятно отчего. Лагерь ОМО специально расположен в зоне, под которую подкопаться невозможно, структура грунтов такая, что подкопа не выдержит – своды обрушатся на головы. Вот ютры и копаются за её границами сколько уже веков подряд, всё надеются однажды внезапно напасть на лагерь и уничтожить его.

Впереди кто-то коротко вскрикнул, на него шикнули, и наступила тишина. Третья подсотня кольцом окружила качающуюся без ветра сосну. Гессер видел, как вспучивается покрытая прошлогодней хвоей земля, а сосна всё кренится, кренится. С треском обрывая корни, она рухнула, ломая сучья и открывая воронку свежепахнущей земли. Безо всякой команды из охранного кольца вырвались не меньше дюжины всадников и поскакали к земляному валу. Каждый из них что-то швырял в воронку, а затем разворачивал лошадь и возвращался обратно. Какое-то время ничего не происходило, лишь стук дятла нарушал тишину, а потом Джору услышал нарастающий подземный гул. Грохнуло так, что заложило уши. Из воронки вырвался сноп пламени, полетели камни, колотясь о стволы деревьев. От ударов сыпались вниз сосновые шишки.

Развороченная воронка окуталась дымом и пылью.

Когда дым рассеялся, а пыль осела, подсотник Ростин приказал спешиться. Три бойца со взведёнными самострелами осторожно приблизились к яме и заглянули внутрь.

– Всё нормально! – крикнул один. – Они здесь! Он наклонился и вытянул из дыры в земле ютролля. Несомненно мёртвого.

– Четыре подальше!

Отряд сгрудился у выхода. Ютролль лежал длинным носом вверх, пустые глаза его пучились в ясное небо, руки и ноги были неестественно выгнуты. Гессер осторожно тронул ютра носком сапога, и тут голова врага повернулась вправо. Дюжинник невольно вздрогнул:

– Он, кажется, живой!

– Да нет, – успокоил Март, – мертвей мёртвого, Это к-шлем пока жив.

– Какой ещё кашель? – не понял Джору.

– Не кашель, а ка-шлем, «копающий шлем» сокращённо.

– Так он разве живой?

– Живой и разумный. Очень злобный. Ум у него совершенно нечеловеческий, поэтому и вещун-сигналы его нам непонятны.

– А как же тогда сами ютры?

– Считается, что без к-шлемов они не злые и не добрые – растерянные.

– Так поснимать со всех железные шапки, вот война и кончится!

– Нельзя поснимать, – сказал Тынов.

– Почему? Ютры не любят ходить без колпаков? Посбивать к-шлемы выстрелами или посрывать арканами. Или воспользоваться чарами перемещений…

– Пробовали. Ты, думаешь, один такой умный? Лесичи воюют с ютрами уже много веков, чего только не испробовали. К-шлем можно сорвать только вместе с головой. В госпитале с пленных их пробовали снимать хирурги вместе с ютскими механиками, так получается чепуха: у ютров нет крышки черепа – её заменяет колпак.

– И что происходит с таким ютроллем?

– А он, как дитя неразумное, ничего не умеет. Ни ходить, ни есть по-нормальному. Приходится их кормить из соски. Но они всё равно быстро умирают оттого, что мозги плесневеют. Сам представь, голова непокрытая, мозг наружу. Туда попадают пыль, грязь, листья с деревьев. Мухи так и лезут.

– Ну так приладить какую-нибудь крышку! И научить пить, есть, ходить и разговаривать.

– Воспитывать как детей?

– Примерно так. А как начнут разумную речь понимать, объяснить, что воевать нехорошо, нечего в чужой мир лезть, пусть возвращаются в свой.

– Не хотят! Или не могут, я точно не знаю. Да и решают за них к-шлемы. Куда идти и что делать.

– Ты не шутишь, что эти железяки разумные? – спросил Гессер, у которого в голове не укладывалось, что шапка, пусть и металлическая или каменная – трудно сказать толком, – может бьпъ умной, как человек.

– Лес, но ты же сам видел, как они воюют. Ютры в к-шлемах умеют пользоваться магией, стреляют из луков, сражаются.

– А за что они сражаются, чего добиваются?

– Хотят получить Ютландию в своё полное распоряжение. Захватывают месторождения редких элементов, как раз тех, что мы называем источниками магической силы.

– А как ютры захватывают источники?

– Да проще простого – подкапываются снизу.

– Едят они эту руду, что ли?

– Откуда мне знать? Может, и едят. Или так глядят. Наберут мешок-другой, отнесут в свою пещеру, разложат там и смотрят всей толпой. Поклоны бьют или торжественно мочатся. А может, растолкут, водой разбавят и ложками хлебают. Никто точно не знает, зачем им редкие руды. Но зато известно, что источники силы истощаются. Как все элементы они по норам растащат, так и утратит Ютландия свою магическую мощь, станет вроде нашего Лесного княжества, будем чары накладывать, пользуясь солнечным светом и его лунными отражениями.

– Я, Март, одного не понимаю: как может железо или камень быть живым?

– Ну вот тебе пример – зубы у тебя как каменные, а растут. Значит, живые. Одно то, что ты, проходя через двузракую паутину, зубов не лишаешься, доказывает, что зубы живые. Если железные вставить, как у нас в державе делают, они в межпространственном переходе исчезнут. Да ещё и рот так обожгут, что помереть можно.

– Да ладно про зубы-то, – оборвал Гессер. – Сам понимаю, что зубы – живые. Но не разумные же! Они мне не приказывают, куда идти и что делать.

– А к-шлемы – приказывают. Но без ютров они тоже не живут. Этот вот пока жив, видишь, чуть подрагивает, но не крутится – злобится, значит, а те четверо, что внутри туннеля, кажется, уже дохлые.

– А можно посмотреть поближе? – Джору невольно сунулся в туннель, но Тынов его остановил.

– Куда полез без приказа? – осадил он. – Успеешь ещё на мёртвых-то насмотреться. И на живых, в этом не сомневайся.

Подсотник Ростин, видимо, получил сигнал ко всеобщей атаке.

– Пошли! – скомандовал он и махнул ладонью.

В туннель подсотня вошла в строго отработанном порядке. Двигались по трое в ряд, авангардная тройка закрылась магическими щитами. Дюжина Гессера замыкала колонну. Он думал, что придётся спускаться в вертикальную дыру, но сразу же за воронкой выхода, где темнела свежевырытая земля, начинался полого уходящий вниз ход. Там и лежали исковерканные взрывом ютры, зубастые шапки были расколоты, внутри колпаков Джору разглядел крошево кристаллов и паутину жилок. Туннель оказался идеально круглым, стены были гладкими на ощупь. Никаких подпорок под своды ютры не ставили.

– Как это у них так ловко получается? – недоумённо спросил дюжинник. – И куда девается вынутый грунт?

– Знают особые заклятия, – развеял его недоумение Март. – Сначала пробивают углубление к-шлемами, затем создают уплотняющий вихрь, вроде смерча, только горизонтальный и управляемый, а в конце прокатывают в проходе огненный шар. Он оплавляет стены, создаёт плотную корку в полпальца толщиной.