– Да-а! – поддержало его несколько глоток вокруг: уже подвыпившие мужики приняли эти слова за какой-то тост.

Переждав вспышку веселья, а заодно и проследив, как в вольного ушли остатки выпивки – кто-то добрый тут же поставил еще, – Хаук решил, что дважды такого шанса не бывает и веселым состоянием Джея стоит воспользоваться. Хотя веселел тот слишком уж быстро, как бы тащить не пришлось.

– Что верно, то верно! – вклинился Страйд. – Джей больше недели никогда не задерживался! Придет, переночует и опять в свои пески!

– Да ему твари Пустоши уже милее человеческих, тьфу! – вставила свое слово Бабуля, от которой Хауку с трудом удавалось отвести взгляд и не пялиться. Нет, он встречал разных женщин, факт, но такой еще не приходилось. И дело вовсе не в возрасте. Торчащие иголками из-под ободка седые волосы, обтягивающая майка до пупа, широкие черные браслеты с заклепками – да это все к любой привлечет внимание, черт возьми! Соблазнит, правда, вряд ли.

А на Страйда вновь напала тоска, и следующие слова прозвучали горько-мрачно:

– Я, честно, рад был, когда ты сказал, что решил себе уголок найти… Не срослось, да?

Вольный рассеянно кивнул:

– Не судьба.

И Хаук остро почувствовал, что надо переводить тему. А то вместо интересных сказок про Пустошь он получит вселенский плач. И тогда его самого затопит. Потому высотник от души отхлебнул из своего стакана, внутренне поразившись действительно богатому вкусу без жаркой горечи спирта, и поспешил спросить свое:

– А что такое Туманный Лес?

– Да та же Пустошь, только Лес! – куда охотнее, чем раньше, откликнулся Джей. Правда, язык уже вязало. Пил он, кажется, третью? Это из-за роста его так? – Твари там другие, конечно. И смотреть надо не только под ноги… Лес – это лес! Исполинские деревья, клочья тумана, которые далеко не все туман… топи, листья папоротника и милые плотоядные цветочки! Леса, они разнообразнее… И живность там тоже.

Пока рассказывал, Джей еще и умудрялся жестикулировать, раскачиваясь при этом на стуле. От соседних столов потянулись уши. Народ знакомо рассаживался вокруг рассказчика, а треп в зале утих – сказки все любили. Особенно сказки от бывалых.

За следующие полчаса Хаук узнал, что из таких лесов добывают определенный сорт древесины и чем кристаллизованная «сердцевина» отличается от привычных ядер. Правда, что такое эта самая «сердцевина», высотник опять не понял. Потом рассказ пошел про какие-то цветочки и пушистика – прямо так Джей это неведомое существо и назвал – судя по всему, тварюшка ему безмерно нравилась и сам факт ее существования приводил вольного в самый настоящий восторг. Какой-то искренне-детский и удивительно живой в отличие от всех эмоций, что Хауку доводилось видеть раньше.

– …такой зеленоватый комок шерсти с глазами без радужек, короткими лапками и заостренными ушками, несоразмерными телу! Если близко не подходить – наблюдать одно удовольствие!

– А если подойти? – со смешком спросил кто-то из зала.

И тут Хаук вспомнил, что «внешние» могли рассказывать истории вечность, правда, в зависимости от настроения могли выдать такую чернуху, что первое время будет трясти от самой мысли о том, чтобы выйти за пределы барьера.

– Ну… – задумался Джей, – цапнуть может. Хотя я одного приручить пытался. Недели две со мной путешествовал, потом сбежал, гад.

– А как ты его вообще ухитрился держать возле себя столько времени? – ведь питомец из-за барьера – клёвая тема, если подумать! Хаук еще о таких не слышал.

– Да прикормил! Они когда этой фигней питаются, кусаться не лезут.

На свет появилась горстка переливающихся внутренним светом кругляшей. Высотник и раньше видел ядра, но таких красивых – никогда. На какое-то мгновение в зале воцарилась полнейшая тишина, а потом мужик из ближайших нервно хихикнул:

– Это ты какое состояние той пушистой штуке скормил? Если тебе девать некуда – лучше мне отдай!

Страйд заливисто расхохотался на весь зал:

– Эти камушки только на украшения и годны, да, Джей? Не настоящие ядра же?

Рассел пьяно кивнул, каким-то чудом удерживая баланс на двух ножках несчастного стула. Кто-то рядом ударил рука об руку, заключая пари, свалится ли «внешний» или таки нет?

– Так точно! На самом деле это пыльца. Есть сорт цветочков, который раскидывает эти штуковины как приманку. Жадные людишки принимают за настоящие ядра, ведутся и… фьють!

Ножки с грохотом опустились на пол, а все окружающие единой волной отшатнулись. Слишком резко и беззаботно-страшно прозвучала концовка.

– А пушистиками цветочки не питаются, – в гробовой тишине с тем же весельем закончил Джей. – Так что те на них паразитируют. Вот.

Хаук нервно кашлянул, пытаясь унять непроизвольный озноб. Вот же зараза. Вроде пьяный. И веселый. А перед глазами так и стоят не до конца обгрызенные «цветочком» сапоги. Даже без крови – оттого еще страшней.

– Кхе… – резкий кашель Страйда пустил по залу еще одну «волну», выбивая из странного оцепенения. – Хватит тебе уже, да. Пошли. Выспишься, а я ногой займусь.

Джей легко согласился и, чуть пошатнувшись, встал, направившись к двери. Сам. Нести его все же не пришлось, а дальше «летучка» свое дело сделала. Одно но: перед домом Страйда – самым обычным двухэтажным с покосившейся крышей и немного пугающей вывеской в виде протеза руки – вольного пришлось будить. Тот умудрился задремать так, что погруженный в свои мысли Хаук этого даже не заметил.

Ну что же, они теперь опять соседи. Только о Пустоши Хаук больше спрашивать не станет. Нет, он не впечатлительный и кошмары мучить от сказок не будут, но… Просто не хотелось.

Наверное, Джей правильно все это время твердил из раза в раз: ни к чему все это дело знать городскому.

Джей провалился в сон, едва с его ноги был снят протез. Слово «обрубок», куда больше подходящее тому, что осталось в штанине, Хаук постарался выкинуть из головы, как только оно пришло на ум. Раньше высотник был уверен, что откреплять и прикреплять протез – дело жутко болезненное. Шутка ли – оторвать ногу, а потом присобачить обратно? Но «внешний» даже не поморщился, когда Страйд каким-то специальным ключом отсоединил механизм и выпрямился уже с многострадальной конечностью в руках.

Бр-р.

Все же мерзкое зрелище. Нога блестела от влаги или масла – шут разберет, – а с крепления свисало множество тонких проводков, жутковато похожих на сухожилия. С них еще и немного капало. Жизнеутверждающая картина.

– Кто ж так заливает смазкой-то..? – покачал головой Страйд, перекидывая механическую ногу через плечо. – Совсем, видать, у вас там времени не было? Ладно, пошли парень. Я тебе дам чего постелить: не на голом же полу ты будешь спать! А уж с едой сам. Что найдешь – то твое, я ужинать уже не буду.

– Угу, – Хаук чуть рассеянно кивнул, по-прежнему глядя на отрубившегося на все том же коврике Джея, потом спохватился: – И это, спасибо, чтоль.

– Пустяк! Но ногу ему новую, конечно, надо…

– Так начни, пока спит, а там уже поздно будет возмущаться.

Механик громогласно расхохотался, спускаясь по узкой лестнице.

– Не прокатит, парень! Ты учти, Джей – он обидчивый. Такое и вовсе не простит, да!

– Кхм… А кровати тут нет? Чего на полу дрыхнет?

Не самый лучший способ перевести тему, а если посмотреть поближе – и вовсе запредельная наглость. Но от собственного предложения подставить Рассела с его ногой стало как-то слишком неловко. Уж лучше наглость. Она вообще сильно помогает жить, в этом Хаук успел убедиться. Хотя ответ на свой вопрос он и так знал… но вдруг и правда кровать там обломится или диванчик какой?

– Так «внешний» же! – удивился Страйд. – У них привычка.

– Типа, чтоб не привыкать к комфорту?

– Да нет же! Чтоб пустынка не достала.

Высотник чуть не подавился вдохом, услышав аналог знакомого ответа. Похоже, у вольных неведомая пустынка является оправданием любой странности. Но если арки понять еще можно, то заскок с кроватью не лез уже ни в какие ворота. Само собой, развивать эту тему Хаук не стал, вместо этого предпочтя оглядеться в мастерской механика, куда тот завел гостя.