Хорошенькое личико Леськи исказилось от злости:

— Что ты сказала, мышь серая?

— Что ты кукла крашеная. — меня обуяло странное спокойствие — предвестник ярости. — Уже все нарастить успела или еще что-то свое осталось? Думаешь, Стрижаев на полуфабрикат польстится?

Как я уже говорила: я редко кидаюсь в драку. У меня другое оружие не менее меткое. Я словами могу так достать противника, что он и через месяц этого не забудет. В таком состоянии меня даже Марта побаивается. Говорит, что у меня в такой момент глаза дикой кошки, которая вот-вот кинется при абсолютно спокойном ледяном голосе. Что выводит оппонента из себя в разы быстрее. Вот как сейчас. Леська, коротко взвизгнув бросилась на меня.

А вот в волосы она мне зря вцепилась. Это исконно женский способ драки, но… я никогда не делала это, как девушка, драться меня учили деревенские приятели, которые благородных университетов не заканчивали. Их приемы, как и способ обучения были достаточно жестокими, но запоминались с первого раза. Либо ты — либо тебя.

Вытерпеть боль от рывка за волосы для меня проще пареной репы. А их длина позволила извернуться и врезать обидчице в челюсть. Ей еще повезло, что у меня не было места для широкого замаха.

Потому, что попала я в нос.

Из-за брызнувшей крови, которую она размазала по лицу, пытаясь вытереть Леська стала похожа на индейца на тропе войны. Но злобу ее это не охладило. При последующем броске ей удалось сбить меня с ног за счет массы тела, она была примерно на килограмм пять-семь тяжелее и и пол-головы выше меня. Но на полу я оказалась более юркой и подвижной. Мигом оседлала противницу и даже успела отвесить несколько хороших оплеух прежде чем нас разняли. Меня оторвали от нее с легкостью, как котенка и подняли вверх.

— Не ожидал от тебя такого, Соколова, ладно подружка твоя бешеная, но ты-то куда?!

Вспомни кого-то — он и появится.

В коридоре неизвестно откуда появился Стрижаев. Это он обращался ко мне, удерживая Леську.

— А что такого? — зло сощурилась я. — Подумаешь, кило штукатурки обсыпалось.

Меня аккуратно придерживал Джин Хо. Только, когда мне на плечи опустился мужской пиджак я поняла что у моего платья разорван верх так, что оголилось плечо и даже немного больше, чем принято в приличном обществе. Накинув его, тут же отпустил меня. Леська, собиравшаяся было наброситься еще раз, тут же затормозила, увидев нехороший блеск в моих глазах.

Сзади раздался шум и одновременно прозвучало «твою мать!!!» Макса.

Там уже дрались Виктор и Джин Хо.

На шум выскочил Роман с Мартой и тут я почувствовала, то блаженное состояние, когда наплевать на все. Потому, что все задрало до самых печенок.

— А ну стоять!!! — рявкнула так, что у самой уши чуть не заложило. Дальше последовала непереводимая игра слов.

Однажды, возвращаясь домой, я увидела, как Васенька рассыпал мелочь, которую тщательно пересчитывал трясущимися пальцами. В тот день прошел дождь и монетки попадали прямо в грязь и смешались с ней. Горе его было огромным. Все жильцы нашей многоэтажки смогли оценить ширину Васенькиной поэтической души и богатство словарного запаса. Таких выражений я не слышала ни до, ни после. Какая-то бродячая собака попробовала вступить с ним в баттл, но позорно проиграла в первые же минуты и, поджав хвост, сбежала.

Потом мне будет стыдно, но это будет потом.

Если бы мама услышала хоть половину из сказанного, то отреклась бы от меня. И прокляла навеки вечные.

Парни застыли, кто где стоял. Леська хлопала глазами, цепляясь за Макса, который даже забыл вырвать у нее руку, как делает всегда, когда она липнет. Джин Хо похоже слушал и запоминал. Русский он знает идеально, но вот с нашим «народным» языком знаком плохо. И он сейчас явно испытывал любопытство, пытаясь понять, как можно «засунуть ноги в рот, а потом прыгать заставить».

Раздались хлопки. Это аплодировала Марта.

Потом цапнула за руку и уволокла переодеваться.

Уже в гримерке меня начало трясти. Вспомнилось, как на меня смотрели. Как будто страус говорить начал.

— Марка я опозорилась?

— Это еще почему? — вытаращилась на меня подруга. — Детка, да я горжусь тобой. Вот только чучундре мало настучала по котелку, но это дело поправимое. Ты мне другое скажи: тебе, кто нравится-то? Виктор или японец.

— Он кореец. — машинально поправила.

— Один шиш! — отмахнулась Марта. — Я все равно не умею их различать. Ты от ответа не увиливай.

— Да нечего рассказывать…

— Это ты маме дома скажешь. Машенька, солнышко, да у тебя на лице написано, как тебе было хорошо. И после этого азиатик с блондином набили друг другу морды. И остается только вычислить кому повезло больше.

Я насупилась а Марта рассмеялась:

— Понятно. Это не Виктор.

Она похлопала меня по плечу и вышла.

А я всерьез задумалась. Так что не заметила, как в дверь постучали. Опомнилась только, когда она скрипнула, впуская Виктора.

— Можно?

Верхняя губа разбита, на скуле синяк.

Хорош.

— Входи. — я вздохнула, разговаривать особо не хотелось. Он это увидел, но по упрямому блеску в глазах я поняла, что Виктор не остановится. Он тоже, как и Марка хотел ответы. А я не знала, что сказать. — Ну? Говори.

Постоял, набычившись, но потом все же поднял голову:

— Кто он тебе?

Я постучала кончиками пальцев по столу, а затем мягко спросила:

— А тебе не кажется, что прежде, чем задавать подобные вопросы, нужно узнать кто ты мне?

— И кто я? — его скулы отвердели, похоже парень был еще на взводе после драки.

— Я не знаю, Вить.

— Не знаю — это значит «никто»?

— Это значит «не знаю». Ты все чего-то ждешь… — я не успела сказать «а мне нечего тебе дать.»

Он перебил:

— Я понял. И больше ждать не стану.

В два шага Виктор пересек разделявшее нас расстояние и, подняв меня за плечи, жестко поцеловал.

Будто клеймя.

Его прикосновение не было противным, но это страшное чувство, когда тебя удерживают против твоей воли…

Внутренний протест назревал изнутри пока наконец не прорвался. И тогда я укусила его.

Сильно.

До крови.

И похоже зацепила разбитую губу потому, что он глухо застонал и разжал руки. Но мне было все равно.

— Больше. Никогда. Не приближайся ко мне. — и выскочила наружу, громко хлопнув дверью.

Да гори оно все синим пламенем!!!

Набрала Марту.

— Марк, я подожду тебя на скамейке. Захватишь мою сумку из гримерки?

— А что случилось?

— Ничего. Просто вышла подышать.

— В последнее время я начинаю бояться твоего «ничего». — подруга помолчала. — Хорошо, жди меня там.

Марта положила трубку и задумчиво уставилась на сигарету. Да, водился за ней такой грех. Когда нужно было крепко подумать. Вовка с Машкой, если узнают, то опять всю плешь прогрызут. А ей надо. Вот нюхом чуяла, что с этим красавчиком не все так просто, но из Соколовой пока она сама не заговорит, клещами ничего не вытащишь. На лестнице послышались шаги и из-за пролета показался Джин Хо, потирая плечо. Похоже Виктору тоже удалось его задеть.

«Тебя-то мне и надо» — Марта мысленно потерла ладони и преградила ему путь.

— Поговорим?

Вопреки ее удивлению азиат не стал брыкаться и пытаться сбежать. Наоборот с интересом уставился на нее:

— О чем?

— О Маше. — припечатала.

Джин-как-там-его ухмыльнулся:

— Ты похожа на ревнивого мужа.

— И больше тебе нечего сказать?

Он облокотился на перила, видя, что она не собирается отходить в сторону. Засранец явно развлекался!

— Кроме того, что это не твое дело? Нет, блондиночка, больше ничего.

— А вот тут ты ошибаешься. Перед твоим гребаным появлением у нее все было хорошо. Она познакомилась с хорошим парнем. Он ухаживает за ней и она нравится ему такая, какая есть. Впервые. За долгое время. И тут появляешься ты и мутишь воду. Какого…?

Все это Марта выпалила одним духом и уставилась на него. Брюнет смотрел на нее молча, улыбался, потом покачал головой: