Иностранцы называют этот район «Грязные улицы»…
Пусть так! Но я не знаю ничего ярче этих улиц. В средневековых кварталах Катманду, которые здесь называются тол, быть может, остановилось время. Но уж никак не жизнь. Она бьет ключом. В магазинчиках и на ступенях храмов простые жители Катманду могут купить все самое необходимое: одежду, продовольствие, посуду, хлопчатобумажные ткани, шерпские полосатые куртки, тибетские шелковые рубахи, женские украшения — их на рынке особенно много; тут и заколки для волос, и стеклянные бусы-поте, и дхаго — популярное украшение местных крестьянок, которое вплетают в волосы (длинные черные «косички» из скрученных толстых нитей, завершающиеся на конце веселой красной кисточкой с бусинками под жемчуг). И браслеты, браслеты… широкие и узкие, однотонные и пестрые, из пластмассы и проволоки, металла и стекла, сплошные и разомкнутые, литые и гнутые, дутые и кованые, для запястий и предплечий, для рук и ног, для девочек и женщин, на любой возраст и на любой вкус.
Здесь, в районах Индра Чок, Асан Тол, Макхан Тол, Кел Тол, Бхотахити и других, непальцы за умеренную цену приобретают овощи, фрукты, рис, керосин, дрова… Мужья и отцы заказывают в небольших ювелирных лавках, ведомых только им одним, украшения из серебра и золота для своих жен и подрастающих дочерей. Они выполнены в национальном стиле и стоят не так уж дорого.
Богатые иностранцы и местная аристократия пользуются услугами других магазинов. Их нарядные витрины украшают главную торговую улицу Катманду — Джуддха Садак (или Нью Роуд). Она начинается от центральной магистрали Канти Патх возле большой красно-белой арки, уходит в сторону старого города и упирается в площадь, на которой раньше был овощной рынок. Эта недлинная, довольно просторная улица представляет торговый, коммерческий Катманду, но не средневековый, а современный, где дело поставлено на широкую ногу. Солидные трех- и пятиэтажные дома заняты магазинами, кафе, фотоателье, швейными мастерскими, конторами различных фирм и отделениями банков, аптеками.
Хозяева этих магазинов, как правило, либо осуществляют лишь общий контроль за торговлей, либо вовсе не показываются покупателям. Их обслуживанием занимаются продавцы и приказчики — главным образом мужчины. Они весьма элегантны, владеют английским языком и с покупателями держатся корректно. В отличие от торговцев с «Грязных улиц» они сидят не на полу посреди разложенных товаров, поджав под себя ноги, а на стульях за прилавком. При появлении покупателя они быстро встают и вежливо спрашивают, что бы он хотел купить.
На полках — товары из многих стран мира. Всеми цветами радуги переливаются шелковые и нейлоновые ткани из Индии и Японии, поблескивают рулоны японского дакрона (из него шили модные в том сезоне мужские костюмы). В парфюмерных магазинах тонко пахнет английским мылом, японской пудрой и французскими духами.
В респектабельных ювелирных магазинах под стеклом лежат самые разнообразные украшения тонкой работы. По вашему желанию на блюдечко высыпают пригоршни искрящихся аметистов, гранатов, рубинов, сапфиров, изумрудов, брильянтов, зелено-голубой с прожилками бирюзы, нежных кораллов.
В одном из таких магазинов мне довелось как-то увидеть корону, принадлежавшую когда-то одному из знатных Рана. Неглубокая, легкая на вид блестящая шапочка на вес оказалась тяжелой: так густо она была усыпана изумрудами. Корона оценивалась в фантастическую сумму — пятьсот тысяч непальских рупий. Символ некогда могущественной власти, пролежав в сундуке двадцать с лишним лет, ждал теперь минуты, когда какой-нибудь турист-миллионер купит его и увезет с собой.
Рана больше не нуждались в символах. Теперь им нужнее были деньги…
В Непале, как и вообще в Азии, при заключении сделки принято торговаться. Это часть ритуала, и на того, кто его не соблюдает, смотрят с недоумением: то ли уж совсем простак человек, то ли слишком хитер и где-то свою выгоду получит.
Торговаться, конечно, стоит, даже надо, но только не на Джуддха Садак. Здесь это не принято. Об этом напоминают и таблички в магазинах с надписью «твердая цена» на английском языке.
Иное дело в старом городе. Три разбитые ступеньки ведут в небольшой магазин, двери которого открыты настежь.
— Намастэ, Лакшман-джи! — здороваюсь я с невысоким средних лет хозяином. — Как поживаете?
— Хорошо. Очень хорошо. — Он улыбается, и на смуглом лице возле слегка раскосых темных глаз сбегаются мелкие морщинки. — А как у вас дела? — вежливо осведомляется он.
Мы говорим на непали.
— Хотите посмотреть Тхуло Лакхе? — спрашивает Лакшман. — Очень хороший Тхуло Лакхе.
Лакшман торгует сувенирами. В его магазине — изогнутые ножи-кхукри в мягких кожаных чехлах, медные, латунные и серебряные подсвечники, причудливые пепельницы в форме животных, изделия из дерева и… маски.
Маски из папье-маше, которыми увешаны все стены магазинчика, изготовляются в небольшой деревне Тхими, расположенной в восьми километрах к востоку и Катманду. Маски, а также гончарные изделия из Тхими известны на весь Непал.
Когда я впервые пришла в магазин к Лакшману, между нами произошел примерно такой разговор:
— Скажите, пожалуйста, сколько стоит маска Индры?
— Шесть рупий. А вы знаете, что это Индра? — удивился хозяин.
— Конечно. А сколько стоят Дурга и Каль Бхайрав?
— Восемь рупий каждый.
— Почему же Индра дешевле? Он ведь в два раза больше Дурги и Каль Бхайрава?
— Но посмотрите, какая работа! Дурга и Каль Бхайрав такие страшные… Любой испугается, — уговаривал меня хозяин.
— Это боги злые и некрасивые, и они не должны стоить так дорого, — начинаю я ритуальную игру. — Ну, а добрый Шри Ганеш сколько стоит? — Я беру в руки небольшую маску, изображающую сына великих Шивы и Парвати — Ганеша с головой слона.
— Четыре рупии. Как и Кришна, — отвечает хозяин.
— Так. А скажите, пожалуйста, как вас зовут?
— Лакшман.
— О, какое прекрасное имя! — неподдельно радуюсь я, услышав редко встречающееся имя. — А Рама и Бхарата где? (Лакшман, как и Бхарата, был братом великого героя эпоса Рамы).
— Они тоже есть. Только живут отдельно, — смеется Лакшман.
— Так вот, уважаемый Лакшман-джи, вы согласны уступить мне эти пять масок за двадцать пять рупий?
Лакшман понимает, что пять рупий — большая скидка.
— Посмотрите, какие прекрасные маски, — снова начинает он. — Тридцать рупий за них — совсем недорого. Я покупаю их у лучшего мастера в Тхими…
— Но вот у Ганеша плохо прикреплен хобот. А у Кришны печальное лицо… Почему он печален, Лакшман-джи? Ведь Кришна — самый веселый бог!
— Хорошо, — улыбается хозяин. — Берите за двадцать семь рупий.
Ритуал завершен. Мы оба довольны: Лакшман тем, Что я оказалась оптовой покупательницей, я — что провела «игру» по правилам.
С этих пор для Лакшмана я — «свой» клиент. И не беда, что, проходя по пестрому Индра Чоку, я не всегда делала у него покупки. Если в это время он стоял в дверях своего магазинчика, мы улыбались друг другу.
— Как поживаете, Лакшман-джи?
— Хорошо. Очень хорошо, — улыбка еще шире.
Здесь, в старой части города, все вперемежку: жилые дома и каменные изваяния богов, лавки торговцев и храмы.
Улицы узкие. На них едва разъезжаются две машины. Есть и такие, где может проехать лишь одна (при этом прохожие плотно прижимаются к стенам домов). По улицам невозмутимо бродят священные коровы зебу — небольшие темношерстные горбатые животные. Иногда они подходят к разложенным на лотках овощам и фруктам и спокойно лакомятся капустными листьями, бананами, грушами до тех пор, пока зазевавшийся торговец не отгонит их прочь. В Непале около шести миллионов коров. Их почти не доят и даже не забивают на мясо. С древних времен корова считалась здесь неприкосновенной. Почему это животное заслужило к себе такое отношение? В Непале, несомненно, под влиянием пришедшего из Индии индуизма, а в самой Индии, как полагает этнограф Н. Р. Гусева, «канонизация» коровы произошла в силу трех причин: во-первых, в условиях жаркого климата коровы стали «санитарами» городов, ведь они поедали многочисленные продовольственные отходы и растительные очистки, которые в противном случае гнили бы под открытым небом (члены касты мусорщиков физически не успевали убирать все отходы, остававшиеся на базарах и возле домов); во-вторых, так как в Индии лесов мало, топливом там служил коровий навоз в виде кизячных лепешек; в-третьих, корова была настоящим сокровищем для древних фармакологов, так как «молоко, простокваша, топленое масло, навоз и моча являются пятью священными продуктами, очищающими от осквернения и спасающими от болезни»… Так было записано в древних книгах по медицине. Вот почему убить корову до сих пор считается в Индии тягчайшим преступлением.
