- Вы мне вот что скажите, дорогие мои, что же это вы торговый дом, выходит, по столицам расширяете всяко, а бабушку видеть с собой желаете не очень? И как ваш бизнес? – бабуля перескочила со слезливой темы на деньги.

Тут нам возразить было нечего, Милинка, как управляющая, да и мы все, в общем-то, понимали, что столица пока не оправдала наших ожиданий.

- Мы слушаем ваши предложения – спокойно сказала Милинка.

- Ага! Давно бы так! – бодро гаркнула бабка – осознали, значит, ошибку свою! Только бабушка незлопамятная, она с вас даже контрибуцию брать не станет! Но процентик свой увеличит, не без этого… а там, глядишь, и подсоблю чем в торговле-то.

Я смотрела в горящие азартом глаза госпожи Евангелии и понимала, что вряд ли мы дождёмся в ближайшее время печальной новости о смерти этого хорошего человека.

- Госпожа, к вам стряпчий поднимается – тихонько шепнула бледная горничная госпожи Альвер.

Та в последний раз посмотрела на нас со значением, поправила парик на голове, и приняла на редкость печальную позу. Мы дружным цыганским табором покинули покои госпожи Альвер, в холле второго этажа уже находились все домочадцы во главе с сыном госпожи Альвер, её невесткой и внуком. Кроме того, госпожа Елена Ролан также присутствовала вместе со своим супругом, который стоял поодаль от остальных родственников, осознавая своё величие, как губернатор.

- Как вы нашли мою сестру? – взволнованно спросила Елена у меня – она отказалась долго общаться с нами, сославшись на своё слабое здоровье.

Не успела я подумать, что каждому бы такого здоровья, как дверь в покои госпожи Альвер отворилась, и давешняя девушка торжественно попросила нас войти. Бабуля была совсем плоха, с трудом подняв руку для приветствия, она попросила у всех присутствующих минуту внимания. Вперёд выступил позванный ею стряпчий, и максимально деловым тоном стал зачитывать последнюю волю госпожи Альвер.

-… статуэтку танцующей девушки, работы низинных мастеров, прошу передать моей возлюбленной сестре Елене Ролан… - ворвался с мои мысли голос нотариуса.

Я слегка потрясла головой – неужто я задремала немного? Сколько же можно перечислять всю дребедень, которая скопилась у нашей старушки за последние сто лет жизни?

… - мою долю в совместном предприятии ВаЛиМ, в размере тридцать и три процента передать в вечное управление держателю патента, Анелии Селине Валер, и обязать её регулярно выплачивать процент с прибыли моему любимому внуку Филипу Альвер, мой особняк и все расходы по его содержанию передать в управление без права распоряжения моему дорогому сыну Адриану Альвер, мою почётную должность в качестве председателя общества помощи сирым и убогим передаю моей невестке Божене Альвер…

Нотариус наконец-то закончил читать свой свиток, и откланялся.

Глава 21

Глава 21

Вор под тёмным покрывалом ночи

Ходит, смотрит, что там, между прочим.

Дверь на слабый заперта замочек

Вор открыть ее ужасно хочет.

Мистер Кредо

- Положи завещание тут, рядом, в моём кабинете. А вы, дорогие гости, подождите немного в гостиной, мне ещё есть о чём с вами поговорить…

Мне показалось, что сейчас самое время проснуться, тем более, что мой супруг многозначительно подталкивает меня к выходу – у постели «умирающей» старушки остались только самые близкие. В холле мы раскланялись с господами Ролан, и они отправились в свои покои, а мы уселись рядком на диванчике.

- Есть ли нужда пояснять кому-либо из присутствующих, с какой целью бабуся решила составить такое завещание, да и ещё нас к этому приплела? – начал Марко.

Я и Милинка отрицательно помахали головами, а Стефан гордо сообщил: «Конечно, надо! Я лично ничего не понял!»

- Бабка стравить нас всех решила, чего тут думать! – усмехнулась Милинка – и мы для неё – очень важный элемент давления на семью. Фактически, она обрекает их на нечто невообразимое! Ни продать, ни подарить, ни даже проиграть этот особняк Адриан не может, а вот содержать должен. А Филя – жить на одни только проценты от продаж с торговли ВаЛиМ. То есть не те суммы, к которым они все привыкли…

Мы с Марко с уважением посмотрела на нашу девочку – никто бы не смог сказать более ясно и чётко. Послышался шум голосов, и дверь в покои госпожи Ванги приоткрылась.

- Госпожа Евангелия говорит, что уже очень поздно и предлагает вам своё гостеприимство. Комнаты для вас уже готовы – тихо сказала горничная.

Мы переглянулись между собой. А не кажется ли дорогой бабули, что она слишком много на себя берёт? Сначала завещание, теперь это… я немного нахмурилась – ведь я совершенно не планировала задержаться в гостях.

- Я полагаю, что мы всё же должны выяснить, что затевает эта несносная старуха – твёрдо сказал Марко – и если для этого придётся воспользоваться столь сомнительным гостеприимством…

Мы дружно вздохнули, признавая его правоту. На комнаты для гостей бабка не поскупилась, но, несмотря на это, я не могла сказать, что хорошо выспалась. Да это было бы и физически невозможно – наступил Праздник Середины Лета – песни, пляски, фейерверки на улицах, да всеобщее гуляние никак не способствовали крепкому сну.

Лишь только особняк Альвер выделялся среди других чёрными провалами окон и оглушающей тишиной. Я никак не могла уснуть и подошла к окну, наблюдая за одинокой женской фигурой, тихонько скользнувшей на шумную улицу из маленькой калитки сада. «Оказывается, и в нашем доме кто-то жаждет праздника и веселья!» - подумала я и побрела к кровати.

Утро наступило для меня незапланированно рано: от бега по лестницам и какой-то нездоровой суеты. Я открыла глаза и долго не могла понять, что происходит. А то, что что-то произошло, я поняла какой-то «задней чуйкой», так что бабкин рёв раненого бегемота не был для меня сюрпризом, а скорее катализатором для скорейшего одевания. Дверь открылась без стука, и на пороге появился дорогой кузен, «бодр и свеж, в штанах цвета беж».

- Доброе утро, засони! А у нас тут что стряслось! Только вы одни и не в курсе, пожалуй!

Марко разлепил один глаз и хотел было сообщить тому, чтобы Стефан покинул помещение, но я махнула рукой. Уж больно хитрый вид был у милого кузена. С таким выражением лица объявляют о начале дефолта, обвале токийской биржи или приезде горячо любимой тёщи.

- Говори уже, что у нас стряслось, не томи! – я позволила себе выказать нетерпение, спихнув на пол вольготно развалившегося в кресле кузена.

- Наша дорогая невестка, многоуважаемая госпожа Божена, покинула нынче ночью этот скорбный дом… прихватив с собой в качестве морально ущерба все семейные украшения господ Альвер, это не считая собственных украшений, которые были подарены ей лично, а также значительную сумму в облигациях на предъявителя! Каково это, а?

- Божена? Это такая… у бабки на побегушках? – Марко поводил руками в воздухе, давая тем самым исчерпывающую характеристику воровке.

- Именно! Мы-то думали, а оно-то оказалось! – неизвестно чему радовался Стефан.

Да уж, ситуация… такое и врагу не пожелаешь. Пожалуй, с нашей стороны будет верхом бестактности продолжать пользоваться гостеприимством в этом доме… я полагала, что мы подойдём к госпоже Евангелии, скажем, насколько мы огорчены и ошарашены случившимся, и тихо уйдём, оставив её со своей семьёй.

Собственно говоря, именно так мы и поступили, выразили надежду на то, что все ценности будут найдены, виновные понесут наказание, заверили бабулю в том, что готовы помочь всем необходимым, и покинули дом господ Альвер. Кстати, к слову: предательство Божены очень сильно подкосило психологическое здоровье госпожи Евангелии, во всяком случае, она слегла и не вставала вполне реально.

- А ведь я вашу Божку видела вчера ночью, выбирающуюся из сада. Она была в плаще, и без какой-либо поклажи. Я и подумать не могла, что происходит что-то незаконное – сами посудите, праздник-то какой! Я просто решила, что какая-то из горничных решила недурно провести своё время.