– Он собрался отправиться на катере на Тортолу за фруктами, зеленью и прочей едой. А я должен успеть ещё сделать пару вещей. Папа хочет, чтобы я расставил ловушки по острову на тех тварей, что свили гнездо в доме Уэллсов. Хотя вообще-то это собирались поручить Шону. – Билли сердито сжал челюсти. – Но если хочешь, я могу устроить тебе неофициальную экскурсию, когда закончу.

– Конечно, – кивнула я. Отчасти я всё ещё злилась на него за всю эту чушь с призраками, но экскурсия – это в любом случае лучше, чем торчать дома с мамой и Дэвидом.

– Отлично, да, круто! – Щёки у Билли стали чуть ли не ярче самых розовых цветов. – И расскажу тебе много чего про Вайолет. Хочешь, встретимся здесь через полчаса? Вот только идти придётся пешком, папа больше не доверяет мне гольф-кар.

Я подумала, что это неудивительно. Этот мальчишка настоящая заноза в заднице. Но ведь он здесь совсем один, и развлечений тут маловато. К тому же он забавный, а другой компании у меня нет.

– Договорились, – сказала я. – Только когда будешь заходить в дом, то лучше… постучись сперва.

Он явно понял намёк:

– Ладно, я наведу шороху, когда приду.

– Отлично, – кивнула я.

– Ага, ладно. Ладно, я… в общем, увидимся. – И он козликом поскакал вверх по ступенькам, но споткнулся на самом верху, и я подумала, что тоже не стала бы доверять ему рулить гольф-каром. Наконец он исчез, и сколько я ни оглядывалась, мне не удалось высмотреть никаких следов маленькой девочки.

«Ааа-ди-ди-ди!» – звали меня птицы.

После того, как Билли удалился со списком заказов, я крикнула в распахнутое окно маме и Дэвиду, что собираюсь на прогулку, а сама отправилась в лес в надежде отыскать странную девочку. Даже если это розыгрыш, я не могла отделаться от грызущей тревоги. Моей младшей кузине Грейс было четыре года, и тётя в жизни не позволила бы ей вот так носиться по лесу. Слишком много здесь таких мест, где ребёнок может заблудиться или пораниться, и никто не найдёт его, пока не станет слишком поздно.

Ярко-розовый гибискус задел мою руку, и у меня возникла идея. Грейс обожала плести венки из цветов – как и все девочки, к которым меня приглашали в няньки. А уж здесь-то цветов было навалом, и если я буду внимательна и не сорву те ядовитые цветы, которые мама прицепила на шляпу, венок запросто выманит малявку из укрытия. Останется только вытянуть из неё, кто она такая и где её родители.

Какие-то цветы были мягкими, как бархат, другие – гладкими, как кожа младенца, и когда я срывала их с ветвей, они испускали целые облачка пыльцы, оседавшей на коже и слипавшейся в противную корку. Держа в руках целую охапку плюмерии и жасмина и борясь с головокружением, я села на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей к нашему дому, и принялась плести венок.

Оттого, что стебли были непривычно тёплые, буквально температуры тела, я не могла отделаться от ощущения, будто держу в руках чьи-то пульсирующие вены. Пока я укладывала их в венок, сок капал мне прямо на ноги, невольно напоминая о всей той крови, которую потеряли мои лёгкие за последний месяц. Вообще-то её количество ужасало, хотя врачи уверяли меня, что я не должна паниковать и зацикливаться на этом, если хочу выздороветь.

Но ведь может случиться и так, что, сколько бы я ни тренировалась, никакие растяжки и практики не излечат моё тело. Может, мне навсегда придётся отказаться от фридайвинга. Или же Дэвид убедит маму просто запретить мне нырять, и тогда придётся ждать совершеннолетия и переезжать от них, чтобы начать всё заново. А к тому времени Миа или Иви, а то и сразу обе – побьют национальный женский рекорд и оставят меня далеко позади. Почти всю жизнь я посвятила тому, чтобы быть лучшей в этом единственном деле, но что толку тратить столько времени ради одной цели, которой я лишилась за каких-то восемь с половиной минут?

– У тебя такой вид, будто ты кого-нибудь сейчас прирежешь. – Билли с синим рюкзаком на плечах поднимался по грязной тропинке, отважно шагая босиком. Он кивнул на болтавшийся на поясе длинный мачете: – Хочешь, одолжу?

– Нет, – я посмотрела на остатки цветка у себя в руках, – это что-то вроде экзистенциального кризиса.

– Отстой, – серьезно заметил Билли.

– Ага. – Я выбросила испорченный цветок и аккуратно сплела концы венка, а затем критически осмотрела своё произведение, отложив его в сторону. Получилось даже лучше, чем я ожидала.

– Это мне, что ли? – Билли уставился на венок.

– И как ты догадался? – Я напялила венок поверх его бейсболки. – На самом деле это для «Вайолет», – я нарочно показала пальцами кавычки, произнося её имя, – так что не вздумай его помять.

– Ей понравится, – заверил он. – Вот только вряд ли мы сегодня снова её увидим. Не знаю, какой у неё распорядок, но обычно я натыкаюсь на неё не чаще чем раз в пару дней.

– Раз в пару дней? – это казалось совершенно невозможным: чтобы маленький ребёнок в этих условиях выдержал в одиночестве хотя бы один день. Моя кузина закатила бы истерику уже минут через двадцать.

– Адди, у неё всё хорошо. – Билли выразительно посмотрел на меня. – С ней ничего не случится. Обещаю.

Стало быть, это стопроцентный розыгрыш. Я понятия не имела, как он сумел это устроить, но родители девочки, очевидно, могут иногда навещать остров на своей лодке, а Кен с Мелиндой просто забыли нас предупредить. Или вообще о них не знают.

«Ааа-ди-ди-ди!» – звала меня птица.

– А мачете зачем? – поинтересовалась я.

– Папа любит, когда я расчищаю тропинки. Здесь всё правда растёт как на дрожжах. – И Билли жестом пригласил меня следовать за ним под истекающей влагой купой банановых листьев.

– Здесь ещё есть развалины, вроде того дома? – спросила я.

– Не-а. После Евлалии Уэллсы были единственными, кто жил на острове, – пока не приехали мы. Да и с тех пор приезжало совсем мало гостей.

Мы дошли до развилки. Направо шла дорожка, по которой нас утром катали на гольф-каре, а налево – тропа, заросшая плющом, обвитым серебряной от росы паутиной. Неистово размахивая мачете, Билли врубился в зелень, а мне пришлось переждать, пока развеется рой вспугнутых им насекомых – хотя я их не разглядела, но они наверняка были ужасные, – прежде чем шагнуть следом.

– Как могло получиться, что до вас сюда никто не приезжал? – продолжала расспрашивать я.

– Не знаю, – сказал Билли. – Семья Моранди владела островом больше ста лет, – он снёс макушку растению с какими-то висячими листьями, похожими на щупальца осьминога, и поморщился, – но я никогда с ними не встречался.

От порыва ветра растения закачались, хлопая мокрыми листьями по рукам и лицу, так что я вся сжалась, чтобы поместиться в узкой проход, прорубленный Билли.

– А почему?

– Без понятия. Думали, что они захотят пожить в том роскошном доме, где сейчас остановились вы, – Билли безжалостно воевал с кустами, так что остатки цветов разлетались по сторонам, – но они сюда так и не явились. Кто-то из них каждый месяц присылает папе чек, ну и если какие проблемы, типа генератор перегорел или ещё что, папа им сообщает, и присылают ещё денег.

Каким-то образом лес становился гуще и гуще по мере того, как мы углублялись в него: деревья делались всё выше, а их кроны – шире и мокрее. С веток свисали гигантские орхидеи с раззявленными ртами. Стоило снова подняться ветру, и в воздух поднялись целые облака пыльцы, облепившей мне щёки и губы. Она была сладковатой на вкус. Под глухой стук сердца, отдававшийся в ушах, роскошная зелень словно кружилась над нами в танце. Здесь было очень красиво. Так тепло и уютно. Я боролась с искушением улечься прямо на землю и позволить растениям убаюкать и укрыть меня.

– Берегись! – Сучок с острыми шипами упал Билли на плечо и отлетел прямо на меня. Я едва успела увернуться: сердце стучало как бешеное. Как будто я только что проснулась. Я что, всерьёз собиралась заснуть вот тут, прямо посреди леса?

– Извини. – Билли отвёл в сторону ветку и вытер пот со лба. – Мы почти пришли.