Когда язык оказался в нужной точке, я повернул кнопки В1 («Прыжок») и В4 («Ниндзя»), а также кнопку С3 («Губка») в надежде, что она поможет смягчить приличный удар, который я неминуемо получу. Потом я подпрыгнул на тридцать футов вверх и, как ниндзя, описал дугу таким образом, что огромный жёлтый язык весом в две тонны сбил меня прямо в воздухе. Я изо всех сил вцепился в него, и по сей день я не могу обнять дерево, особенно мокрое, без неприятных воспоминаний об этом моменте.

Вскоре я почувствовал, что язык стал тёплым, а это значило, что чудовище решило, будто ему удалось установить контакт с другим хамдрангелобом. Как и люди, они совершенно глупеют, когда дело касается любви, и потому чудовище направило ток крови из языка прямо в сердце и принялось накачивать его, готовясь к следующей стадии ритуала.

Довольный собой, я поднял Килантус и произнёс его имя. Клинок тут же объяло красное пламя. Я изо всех сил взмахнул мечом и в алом вихре разрубил язык пополам.

Поскольку это книга для детей, а значит, в ней не должно быть крови и насилия, я не стану рассказывать вам то, что произошло в следующую минуту. Достаточно сказать, что хамдрангелоб умер. Я стоял рядом с мечом, покрытым слизью и кровью чудовища, а сверху раздавались громовые аплодисменты. Меня поразило, как много людей там собралось.

Действие моего эффекта невидимки начало подходить к концу, и зрители наверняка удивились, увидев меня целым и невредимым после того, как меня (точнее, моего тупого клона) съели. Тав сбрасывал перья и снова приобретал свой нормальный цвет. Зрители были потрясены его сверхъестественной способностью крякать по-утиному и ходить вперевалку. Тав величественно поклонился, и я невольно почувствовал к нему симпатию. Жаль, что я только что заставил его выглядеть глупо перед магом, которого он собирался впечатлить. Вероятно, его шансы получить классного наставника испарились, но зато мы были всё ещё живы.

Аплодисменты переросли в приглушённый рёв, и посреди арены прямо в пыли появилось золотистое кольцо света. Мы направились к нему. Когда мы шагнули внутрь, кольцо поднялось в воздух вместе с нами. Мы как будто стояли в невидимом лифте.

Мы медленно поднимались вверх, и наконец я увидел людей, которые нам аплодировали. Они сидели рядами, как на спортивных стадионах у меня на родине. В переднем ряду через равные промежутки располагались королевские гвардейцы. У каждого в руке был золотой посох, на конце которого вился голубоватый туман – эти призрачные ленты сливались и наполняли воздух над ареной полупрозрачным облаком.

Позднее я узнал, что это облако не давало магам использовать свою силу для того, чтобы сбежать. Внезапно мне стало ясно, почему эту арену называли Чрево: над самыми верхними скамьями из каменных стен торчали огромные, похожие на зубы выступы. Если закрыть один глаз и посмотреть на звёздное небо, закрытое этими острыми камнями, можно представить, что арена находится внутри зияющей пасти огромного чудовища.

Я как раз смотрел наверх, когда наша невидимая платформа остановилась, и Тав хлопнул меня по спине.

– Смотри! – прошипел он. – Это Хиамена.

Я не знал, кто такая Хиамена, но тут же увидел прямо перед собой симпатичную девочку-подростка. Она сидела среди старых магов у изогнутого стола из сверкающего чёрного мрамора, нависающего над ареной. У неё была тёмная сияющая кожа, а в заплетённых волосах блестели золотые бусины и драгоценные камни. Одета она была в изысканное жёлтое платье, напоминавшее японское кимоно, и у неё были чудесные глаза[26].

Девочка поднесла ко рту золотой веер и заговорила через него. Её голос волшебным образом усилился и теперь разлетался над ареной, заставив зрителей замолчать.

– Поздравляю, дети-рабы. Благодаря своей отваге вы получили второй шанс на жизнь. Приветствуйте покупателей!

После этих слов со скамьи в переднем ряду поднялись люди и ступили на невидимый пол.

– Можете осмотреть их, – произнесла Хиамена обычным голосом.

Странные маги окружили нас, как утки хлебные крошки, и я был ошеломлён обилием незнакомых лиц и акцентов. Там была женщина с чучелом лемура на шляпе; мужчина в одеяниях из жидкого золота, украшенных драгоценными камнями; мальчик примерно нашего возраста, который говорил, как бесцеремонный банковский инвестор; сгорбленный старик и другие люди. Некоторые из них задавали нам вопросы (Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Какой магией ты владеешь? Сколько яиц можешь съесть, прежде чем тебя вырвет?), в то время как у других были более необычные способы осмотра.

Мальчик попросил нас показать ногти. Женщина с лемуром постучала нас по зубам серебряной пилочкой, внимательно прислушиваясь. Но самым странным оказался сгорбленный старик. У него была совершенно скрюченная спина – на ней даже торчало что-то вроде заострённого горба. Он всё время смотрел в пол и не встречался с нами взглядом, и за его плечом постоянно парил какой-то странный предмет. Я никогда не видел ничего подобного, но он смутно напомнил мне большую чёрную пуговицу, потому что был круглым, с четырьмя отверстиями посередине. Старик был последним в очереди, и когда остальные как следует нас осмотрели, вытащил из кармана большое серебряное кольцо и надел его на указательный палец. А потом этой же рукой он ударил меня по лицу.

– Ай! – воскликнул я. – Насилие над детьми!

Старик с интересом рассматривал руку. Секунду спустя она посинела, а ладонь начала пульсировать светом.

Затем он отвесил пощёчину Таву, и его рука почернела. После этого старик кивнул и отошёл в сторону.

– Начинайте торги, – произнесла Хиамена, и её голос разнёсся над Чревом.

Один из сидевших рядом с нею старых магов поднялся и начал предлагать цену.

– Сначала старший. Я слышу, кто-то предложил пять робелей? Пять лорду Хелнке, – сказал он, кивнув коренастому магу слева от него. – Семь? Семь леди Крозвайл. – Женщина с лемуром подмигнула мне. – Кто предложит десять? Вы, сэр? Вы? – Мужчина в золотом одеянии предложил десять, и дама с лемуром тут же подняла цену до двадцати пяти, оказавшись самой первой.

– Продан леди Крозвайл. Следующий лот – тот, который умеет превращаться в утку. Кто-то предложил десять?

Горбатый старик громко хлопнул в ладоши у себя над головой.

– Да, лорд Брока? – обратился к нему аукционист, прекращая болтать.

Из парящей пуговицы за плечом старика выскочил маленький кусочек сиреневой бумаги, похожий на чек, и леди Крозвайл оторвала его и прочла:

– Плачу двести робелей за двоих.

Зрители ахнули.

– Продано! – взвизгнул аукционист и ударил кулаком по мраморному столу.

– Но вы уже продали одного мне! – пожаловалась дама в шляпе.

Кажется, это не имело никакого значения. Тут же появился королевский гвардеец и проводил проигравших покупателей из зала.

Когда они ушли, Хиамена встала.

– Объявляю игры законченными! – провозгласила она. – Завтра сёстры-близнецы будут скормлены горгоне!

Зрители захлопали и начали расходиться.

Хиамена опустилась на стул, совершенно позабыв о грации и достоинстве. Когда я вслед за сгорбленным стариком шёл к выходу, она посмотрела на меня.

– Удачи, – прошептала она, но выражение её лица говорило о другом. Такое выражение лица бывает, когда вы бросаете в туалет почти дохлую рыбку или разворачиваете в рождественское утро подарок и находите вязаный костюм от двоюродной бабушки Сэнди[27]. Ужас и смирение. И очень мало надежды.

Следом за Брокой и его летающей пуговицей мы вышли на трибуны, спустились по скату и оказались на залитой звёздным светом булыжной мостовой. Брока медленно ковылял по городу, и мы шагали за ним. Вскоре он устал и с каждым шагом принялся хмыкать и пыхтеть. Он так и не заговорил с нами и не смотрел нам в глаза.