(76-мм зенитные пушки Лендера на параде на Красной площади 7 ноября 1941 года)
— Ты мне дай такой механизм, чтобы я ввел четыре параметра и получил на выходе хотя бы высоту, на которую надо снаряд забросить. А то все делаем методом тыка. Если еще бомбер по небу тащится, так это да, к тихоходу можно как-то приноровиться. А вот истребитель, новые И-5, у них же скорость за двести — двести пятьдесят километров в час. Попробуй, попади! А он первым делом будет зенитчиков выбивать, чтобы потом бомбардировщики всё причесали!
Семён чесал голову, механизм ему подавай!
— Сделать такой механизм, наверное, не проблема, Миша (они быстро с комбатом перешли на «ты» и по имени). Проблема сделать для механизма шаговый механизм расчета. Ведь ты стреляешь, когда самолет находится черт знает где от той точки, в которой должен взорваться снаряд, чтобы попасть. Значит, нам надо рассчитать наиболее вероятный курс и давай так, что мы будем учитывать? Смотри, наблюдатель видит цель. Так?
— Так!
— Мы определяем высоту и дистанцию до неё, так?
— Так!
— Скорость цели надо учитывать?
— Обязательно!
— Снос от ветра?
— Ну да…
— Что еще влияет на полет снаряда. Мы берем идеальную ситуацию. То есть все снаряды одинаковой навеской пороха, рабочие, сам понимаешь…
— По больному режешь, давай, прикинем.
По результатам их совместных усилий появилась математическая работа, моделирование алгоритма поражения воздушной цели зенитным орудием. Но вот что дальше с этой работой делать? Когда закончилась полугодовая экспресс-подготовка, Семён поехал на распределение в родной ВУЗ. Винницкий педагогический институт был создан в 1912 году как институт повышения учительской квалификации, выпускники его (а их было немного, не более ста человек на курсе) имели право преподавать любой предмет. Потом, в 1921 году был организован на его базе институт народного просвещения с педагогическими курсами, который просуществовал недолго, в 1924 его объединили с Каменец-Подольским институтом народного образования, перевели туда кадры, а в Виннице организовали педагогический техникум, на базе которого уже в тридцатом создали институт социального воспитания, и уже на его базе в 1932 — педагогический институт, при этом первоначально планировалось четырёхлетнее образование, которое потом скостили до двух с половиной лет. Стране нужны были учителя в большом количестве. Тут работал известный математик и педагог Александр Матвеевич Астряб, именно к нему и направил стопы молодой человек. При всей своей занятости профессор принял выпускника своего института, посмотрел работу и ухмыльнулся, подкрутил кончики рано поседевших усов, после чего предложил пригласить своего коллегу, физика Виктора Константиновича Бернацкого. И дальше они уже трудились коллективом, разбирая статью «на троих». Астряб нашел две ошибки в преобразованиях, которые необходимо было исправить, а Бернацкий порекомендовал представить зону поражения в виде шара и описывать его не как точку, а именно как шар. Пусть и не совсем точно, но намного ближе к конечной цели исследования. И предложили после того, как Раковский внесет в работу коррективы, собрать по этому поводу консилиум.
Раковский не заморачивался распределением, направили его работать учителем физики и математики в первую городскую школу, что на Каличе, но всё лето доводил свою работу до ума. Его предупредили, что консилиум будет 12 августа. На это число работа была завершена. Её обсуждало девять человек, почти все работники Винницкого педагогического института, правда, было и трое приглашенных во главе с Михаилом Михайловичем Копельовичем, директором Харьковского электротехнического института, который как раз в это время создавался. Михаил Михайлович не мог похвастаться выдающимися достижениями в науке, но был толковым организатором. А поэтому, когда ему позвонил приятель из Винницы и рассказал про перспективную работу молодого ученого, тот решился поехать немедленно, взяв с собой двух помощников, один из которых специалист в математике, а второй в электротехнике. После довольно бурного обсуждения работы, во время которого поломали немало копий, тем более. что работу нельзя было назвать абсолютно бесспорной, Копельович посоветовался со своими помощниками и предложил Стёпе Раковскому аспирантуру в своём институте. Ему очень понравилась тема работы, тем более что под неё можно было получить и финансирование от военного ведомства, а если удастся создать прибор на основе этой разработки — так тогда его институт прогремит на всю страну! Как толковый директор, он клещами вцепился в молодого человека, пообещал решить все вопросы с трудоустройством. А статью предложил напечатать в профильном математическом журнале.
* * *
Москва. Кремль. Кабинет Сталина
11–19 октября 1933 года
Поскрёбышев положил на стол вождю папку с материалами — тут было краткое изложение новых научных статей в разных направлениях, по каждой интересной работе буквально несколько предложений. Название одной из них заинтересовало вождя. Он вспомнил, как в одной из докладных записок, которую он получил перед командировкой товарища Строителя в Германию, описывался путь получения системы управления артиллерийским огнем зенитного орудия и построенного на аналогичном принципе счетного устройства для получения точного бомбометания.
Иосиф Виссарионович обладал прекрасной памятью, он достал эту докладную записку, в ней говорилось о том, что огромный расход снарядов зенитной артиллерией связан именно с невозможностью точного прицеливания и прогнозирования места, где окажется цель после выстрела из пушки. Еще большей проблемой было прицельное бомбометание: оно возможно в двух случаях: на малой высоте и скорости, что позволяет точнее попасть в цель, либо при применении пикирования — приема, когда пилот целится самим самолетом, наводя его на цель, и бомба отрывается от самолета и летит по точной траектории. В первом случае самолет легко уязвим перед автоматическим оружием, а во втором летчик испытывает серьезные перегрузки, не все могут таким приемом уверенно овладеть. В тоже время к началу войны американцы разработали прибор, который использовал гироскопы для стабилизации расчетной платформы, но при этом давал гарантированное попадание с большой высоты (свыше трех-пяти тысяч метров) практически в любую цель! Незначительные погрешности вполне компенсировались весом бомбы.
Гироскопы в СССР начали делать в Ленинграде. А в Харькове стали делать математическую модель расчетов попадания зенитной пушкой! И это было весьма интересно! А если вспомнить то, что в царском флоте три процента попаданий из корабельных орудий считалось отличным результатом стрельбы, то… Стало ясно, что эту тему надо развивать. Приборы управления артиллерийским огнём! Прицелы для бомбардировщиков! Создание пикирующего бомбардировщика и автомата выхода из пикирования. Так, кто у нас за этой статьей? Коллектив харьковских молодых ученых? Очень интересно. Надо их свести с ленинградскими товарищами, что там говорил Строитель по поводу продажной девки империализма — кибернетики? Что целая наука выросла из попытки решить задачу точной стрельбы зенитного орудия? Значит, эта наука должна у нас появиться.
На девятнадцатое октября было решено собрать совещание по этому вопросу. На него пригласить серьезных математиков, работающих в этой теме или хотя бы в приближенной к ней областях. В назначенное время в кабинете Сталина собралась группа ученых. Это был один из авторитетнейшим и старейших математиков, Николай Николаевич Лузин, профессор и заведующий кафедрой математики Иваново-Вознесенского технического института, создатель нескольких школ математиков, кроме того, его учениками считали себя не одна сотня советских ученых[1]. Он был выдающимся математиком и не менее выдающимся педагогом. В этом году ему должно исполнится шестьдесят лет, но он при этом профессор полон сил и энергии. Кроме этого, приглашен один из его учеников, Андрей Николаевич Колмогоров, которому только исполнилось тридцать лет, но он уже стал профессором МГУ, получил мировую известность, разрабатывал вместе с Александром Яковлевичем Хинчиным теорию вероятности, из которой и вырастет в последующем кибернетика. Хинчин на сегодня заведующий кафедрой математического анализа Второго Московского университета, человек недюжинной работоспособности и энергии,считался признанным авторитетом в той же теории вероятности, немало работал над теорией чисел. Еще одним приглашенным на это заседание стал профессор Московского государственного университета, начальник отдела теоретической геофизики Государственного астрофизического института Вячеслав Васильевич Степанов. Кроме него присутствовал еще один ученик Лузина, заведующий кафедрой высшей геометрии МГУ Павел Сергеевич Александров, самым молодым ученым оказался ученик самого Александрова, доцент кафедры алгебры Московского госуниверситета Лев Семёнович Понтрягин. Несколько неожиданным было присутствие на совещание известного советского ученого, заведующего кафедрой физиологии Нижегородского государственного университета Петра Кузьмича Анохина, пока еще только начинающий свой путь в науке.
