Гайдрих, сначала опешивший от того, что убийцу Гитлера ждет легкая смерть в петле понимающе кивнул головой, да, такую смерть никому не пожелаешь. Долгая и мучительная… Это будет правильно.

— И еще, людей из криминальной полиции надо обязательно поощрить. На этом деле экономить не следует. Такие связи еще пригодятся.

Когда Рейнхард ушел, Герман Геринг почувствовал, что настроение его начинает улучшаться. Да, сначала дело казалось совершенно бесперспективным, можно было обвинять в этом руку Москвы или происки Коминтерна, но эта самая рука должна иметь конкретное имя, и это было главным вопросом. А ещё… откуда они всё это взяли? Адольф очень тщательно скрывал факты своей биографии до момента его фронтовой эпопеи, тем более, что военным он был достаточно храбрым, о чем было много свидетельств. Но вот такие подробности, этого мало кто вообще мог знать, кто сумел это раскопать и как? Желание окоротить врагов партии просто жгло ему душу. Герман достал сигару. Ему нахваливали доминиканские, но он предпочитал кубинские — за крепость и аромат. Аккуратно обрезал кончик и закурил. Сейчас он стал курить намного меньше — партия лишилась своего главного оратора, ему приходилось взять на себя выступления на предвыборных митингах, партийных мероприятиях, врачи советовали вообще бросить курить. Но этого бывший военный летчик делать не собирался.

Конечно, Адольф был великолепным в умении вещать с трибуны. Герман считал себя тоже неплохим специалистом в этой области, но понимал, что такой харизмы, как у Адольфа, у него нет. Он даже был вынужден сейчас брать уроки ораторского искусства, потому что партии нужен был не менее мощный спикер. Чёрт возьми, опять это английское слово! Прицепилось… услышал его ан дипломатическом приеме, кто-то из англичан назвал Гитлера выдающимся спикером современности. Вот оно застряло в черепушке и иногда выскакивает. Чёрт бы их всех побрал!

Тут в кабинет партийного босса постучали и в него быстро вломился Эрнст Ганфштенгль.

— Партайгеноссе… Геринг! — приветствовал он своего руководителя.

— Что у тебя, Эрнст? Сядь. Успокойся. Выпей коньяк. Сигару? Впрочем, ты же предпочитаешь папиросы? Отдышись и тогда начни рассказывать.

— Действительно. Мчался. Одышка. Будь она… неладна… Новости. Тревожные. Чёрт их подери!

Эрнст налил себе коньяк, хороший французский. Другого старина Геринг держать не будет. Ему бы чуть-чуть барские замашки прятать, но тут они оба были два сапога пара. Ганфштенгль тоже не принимал слишком плебейских взглядов однопартийцев, на что ему не раз и не два указывали. Наплевать! Пока он нужен — на его привычки никому не будет никакого дела!

— Герман, ситуация начинает проясняться. Армейские хотят стравить наши штурмовые отряды с добровольными помощниками полиции, тогда рейхспрезидент получит возможность ввести в стране военное положение и передать власть военным для наведения порядка.

— То есть, они хотят отработать до конца прошлогоднюю схему? Альтону? Только развернуть ее до пангерманского масштаба?

— Что-то вроде того. Думаю, с дня на день надо ждать кого-то с их стороны, того, кто сделает нам соответствующее предложение.

Геринг задумался.

— А если мы откажемся?

— Грозятся поддержать закон о запрете НСДАП, который хотят провести коммунисты. Но там даже не все социал-демократы к этому закону склоняются, пока нам опасаться нечего, но если партии центра его поддержат, то…

— Хотелось бы знать, кто у них там такой умный? Пока что только знать, но метку свою на этом типе поставить надо будет точно.

— Так это известно. План разрабатывается ребятами Шлейхера. Говорят, что к ним подключились специалисты из армейской разведки.

— Ушки полковника Николаи торчат? Очень интересно. А нам нельзя ли с ним как-то встретится? Сможешь мне помочь, Эрнст? Это очень важно!

Ганфштенгль улыбнулся в ответ, пыхнув только что раскуренной папироской:

— Герман, объясни мне, как ты это делаешь? Это ведь и есть мой источник. И он тоже очень хотел бы с тобой встретиться. В самое ближайшее время.

Глава четырнадцатая. Педагогический призыв

Глава четырнадцатая

Педагогический призыв

Винница

11 июля 1933 года

Семён Михайлович Раковский был студентом Винницкого педагогического института. Он собирался преподавать физику и математику. Неожиданно в этом году их программу обучения сократили на один семестр. Зимняя сессия, сдача экзаменов, а потом всем курсом они попали на полугодичные военные сборы. Парни — начальной военной подготовки и обучения на командиров низшего звена отделение-взвод. Девушки — обучение медсестрами, причём с практической стажировкой по больницам в обязательном порядке. Как стало известно, учебные планы для следующих годов обучения перерабатывались, а вот им, как всегда, досталась самая сложная участь: попали в переходный период. Поэтому лекции по некоторым предметам им дочитывали в воинских частях, благо, направляли группами. Физиков и математиков больше в артиллерию. Пусть за половину года и не выучить как следует, но делали всё, что могли. Их именно обучали, тренировки, общая физическая подготовка, маршировка — от этого никуда не деться, но больше было практической и теоретической нагрузки, штудирование уставов, даже стрельбы проводились регулярно, И не только из стрелкового оружия (артиллеристу тоже стрелковка положена), но и из орудий, а кое кому довелось поработать из миномётов.

Нельзя сказать, что армейская жизнь пришлась Сёме по вкусу, он был человеком не слишком дисциплинированным, но отлично знал математику, поэтому сложностей в расчетах при наводке орудий у него не было. Ему даже вручили грамоту за успехи в обучении. Но вот что получилось, будучи на учениях командиром орудия, бывший студент Раковский понял, что такое ответственность. За людей, которым тебе доверили. Военная служба не терпит расхлябанности, а он, как многие толковые математики часто витал в цифровых эмпиреях. А тут еще так получилось, что его познакомили с работой зенитного орудия, это был обзорный экскурс. Точнее, им объясняли, что зенитные пушки можно использовать и по наземным целям как обычные орудия при наличии соответствующих снарядов, в частности, им показали трехдюймовые зенитные орудия Лендера-Тарновского, которые были на вооружение еще во время Империалистической войны. Краском Звягинцев, преподававший им артиллерийское дело, рассказывал об основном недостатке этих пушек при ведении огня по самолётам: низкую точность и большой расход боеприпаса для поражения цели. Поскольку цели были не просто движущимися, а летающими, маневренными. И это Семёна зацепило. Он решил подойти к этому вопросу с точки зрения математики. Основной вид ведения зенитного огня был заградительный — облака шрапнели вспыхивали по курсу летящего самолета, если везло — какой-то поражающий элемент пробивал его обшивку, если не везло, то надо было просто сбить самолёт с курса, не дать нанести удар. И в свободное время (которого было очень мало) молодой математик посвятил созданию математической модели выстрела из зенитного орудия. Но не просто модели, а с наличием переменных параметров, которые влияют на его точность.

Примерно на тридцатый день своих расчетов он понял, что уперся в потолок понимания проблемы. Тогда он попросил Егора Тимофеевича Звягинцева свести его с опытным командиром зенитного орудия. Тот подумал, и решил помочь пытливому студенту. Через три дня после того разговора курсант Раковский познакомился с командиром зенитной батареи тех самых пушек Лендера, Михаилом Григорьевичем Черкасским. Невысокий шебутной зенитчик сразу же понравился долговязому и чуть флегматичному студенту. Как-то сразу они нашли общий язык, тем более что комбат Черкасский в математике тоже чуток шарил.