Он невольно улыбнулся, вспомнив тех незадачливых поклонников, которых пленяла трогательная хрупкость его сестры. Обманчивое впечатление! Когда ей что-то было нужно от жизни, Джинни превращалась в маленький упрямый таран. После школы она твердо заявила родителям, что намерена служить в гражданской авиации и пойдёт в отряд волонтеров-воланте, которые вылетали на экстренные случаи, развозили лекарства и срочную почту. Крис всегда немного завидовал её цельному характеру и какой-то особенной внутренней ясности, свойственной только Джинни. Завидовал – и злился на себя за это.

– Я слышала, что отец хотел отправить тебя в Эль Вьенто? – спросила сестра.

Он кивнул:

– Только на год, поэтому я согласился. А ты? Уже решила, в каком из отрядов будешь работать?

Джинни вздохнула, недовольно покосившись в сторону двери:

– Да вот думаю, может, ещё не поздно переучиться на проектировщика лифтов? Очень нужно.

Они засмеялись. Это была их старая шутка, про Башню. Да уж, лестницы здесь были что надо! Больше пятисот ступеней, Крис специально считал. Все его кости протестующе ныли при одном воспоминании о подъеме.

– Тебе смешно, – упрекнула Джинни, хотя в её глазах тоже заблестело веселье, – а попробовал бы ты влезть сюда с парусом! Иногда, чтобы полетать спокойно, мне приходится стартовать прямо отсюда.

– Мама? – понимающе спросил Крис, с вновь проснувшимся чувством вины.

Все родители обычно склонны к паранойе, но в семье де Мельгаров этот недуг протекал в легкой форме, пока Крис не испортил все дело, свалившись в ущелье. После этого Джинни несколько месяцев вообще не выпускали в небо одну. Каждый раз, когда ей удавалось сбежать, мать не находила себе места от беспокойства и через десять минут вылетала на джунте следом за дочерью, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.

К чести Джинни, она никогда не вымещала на нем свое раздражение, хотя иногда, замечая её хмурый взгляд и подавленное настроение, Крис догадывался, чего стоило ей терпеть этот тотальный контроль. Вздохнув, сестра пожала плечами:

– Мама хочет, чтобы я сначала полгода отработала с волонтерами на Фуэрте. Думает, что там безопаснее и летать проще.

– То есть драконы, живущие на Фуэрте, её не смущают? – иронически спросил он.

– Сеньор Марио убедил её, что всё под контролем.

Крис с сомнением покачал головой. Три дракона – Рохо, Меркурио и Релампаго – были главной особенностью острова Фуэрте, своего рода живой легендой. Как-то раз сеньор Марио, правитель Фуэрте, прилетел к ним в гости верхом на Рохо, и на маленького Криса вид живого дракона произвел неизгладимое впечатление. Было трудно поверить, чтобы эту мощь кто-то в принципе мог контролировать, особенно теперь, когда они остались без шлемов (**). Ладно, допустим, Рохо был другом сеньора Марио и старался помогать ему во всем, Меркурио всё ещё переживал военную психотравму и скрывался в горах, но вот Паго, этот мелкий паршивец… Самый юный из драконов Фуэрте, Релампаго был опасен и непредсказуем, как ведро с пироксилином. Он стихийным бедствием носился над песчаными дюнами, пугал ящериц, крушил постройки – например, как-то раз уничтожил цистерну водохранилища… В общем, Паго и дисциплина – это были несовместимые вещи. И дон Марио говорит, что у него все под контролем? Да ему в Эль Котильо, наверное, жалобы каждый день пачками приносят!

– Если встретишь там Паго – уноси ноги, – посоветовал Крис.

На лице Джинни появился проблеск надежды.

– Точно, Паго! Буду рада с ним встретиться. После нашего острова летать над Фуэрте – это такая скучища! Всё равно что играть с совочком в песочнице после того, как несколько лет отъездил на настоящем тракторе. Эх, я бы лучше с «ночными соколами» полетала, – вдруг добавила она с мечтательными нотками в голосе. – Вот где опыт! Так, как они, больше никто не летает.

От изумления Крис не сразу нашелся с ответом. «Ночные соколы»? Она шутит?! Только этого им ещё не хватало!

Романтический образ защитника-воланте, сложившийся после войны, мягко говоря, не всегда соответствовал действительности. Некоторые летуны предпочитали теневой бизнес. Контрабанда на Архипелаге всегда цвела пышным цветом. Но контрабандисты – ещё куда ни шло, они все были одиночками и не приносили большого вреда. Проблемы начались, когда одному из них пришло в голову сколотить банду.

Их прозвали «ночными соколами» за стремительность их атак и умение бесследно исчезать в ночном воздухе. Имя их предводителя – Морено – было у всех на слуху, однако никто ни разу не видел его лица. Ни один полицейский не мог угнаться за его джунтой. Едва завидев на горизонте белый полицейский катер с синей полосой, Морено резко взвивался вверх, в облака, и уносился прочь на верховых потоках. Его не смущали ни экстремальная высота, ни грозовые тучи. Несмотря на его сомнительный моральный облик, многие, особенно молодежь, восхищались отважным аэронавтом, хотя его рискованные воздушные трюки, по мнению Криса, можно было назвать только заигрыванием с гипотермией. Один неудачный контакт с грозовым облаком – и Морено превратился бы в обледенелый труп, но пока что ему везло.

Мордорезку ему в бок, не хватало ещё, чтобы Джинни увлеклась этим типом! Крис пытался успокоить себя, что в сестре просто играет жажда свободы. Ничего, вырвется из-под контроля родителей и думать забудет про эту блажь.

Полиция не раз устраивала облавы на «ночных соколов», но их логово так и не удалось отыскать. Поговаривали, что они прячутся где-то в Колмене. Это скопление хаотично движущихся скал между островами Фуэрте и Керро могло стать надежным убежищем для опытного пилота. Среди полицейских ходили слухи, будто база «соколов», остров Милагрос, мог таять в воздухе при приближении чужаков. Слушая эти сказочки про остров-призрак, Крис только фыркал: придумали отговорку! Ясен пень, никому из полиции неохота было соваться в бешеный воздуховорот Колмены, рискуя катером и собственной шеей, вот они и сочиняли всякую ерунду. Тем не менее, после последнего удачного рейда «соколов», когда они чуть было не захватили грузовой дирижабль, подманив его к берегу с помощью ложного маяка, за них взялись уже всерьез. На Фуэрте был создан специальный отряд для поимки бандитов, а за голову Морено власти назначили большую награду.

Хотелось думать, что как только у Джинни появится настоящее дело, она забудет про этих летучих авантюристов. Эх, если бы не нога! – мысленно вздохнул Крис. Он мог бы сам тренировать сестру. Показал бы ей несколько хитрых приемов, позволяющих использовать всю силу ветра…

Вместо этого его джунта пылилась в ангаре с зачехленным парусом. Внезапно его накрыла такая тоска по небу, по скорости, по свободному скольжению в потоках флайра, что он даже зажмурился. В горле будто застрял комок… и сейчас же Крис почувствовал теплую тяжесть на своем плече, когда Джинни прислонилась к нему. Он был благодарен ей за эту молчаливую поддержку.

– Я понимаю, – грустно сказала она.

Она действительно всё понимала. Четыре года назад, здесь, на верхушке башни она, можно сказать, спасла ему жизнь. В то время Крису казалось, что он застрял в дурном сне. Его постоянно мутило от навязчивого запаха лекарств, а главное – от запаха уныния и тоски, который, казалось, намертво въелся в стены его комнаты. Именно тогда он повадился подниматься на Башню. На дрожащих ногах, обливаясь горячим потом, забирался наверх и прятался там от всех, словно сыч. Крыши замка стали его убежищем. Вид плывущих безмятежных облаков успокаивал. Наблюдая за их полетом, он учился ставить заслон болезненным тоскливым мыслям, но когда они всё-таки настигали, то от серой картины безрадостного будущего хотелось завыть. Не видать ему больше ни полетов, ни джунты… Карьера военного пилота тоже была под вопросом. Максимум, что ему смогут доверить – какую-нибудь древнюю этажерку, чтобы собирать бананы с плантаций. Разве это жизнь?

Растравляя себя этими мыслями, он сидел, свесив голову; облака плыли, Эстладо насвистывал, и в его свисте Крису слышалась презрительная насмешка над неудачниками, у которых вся жизнь шла прахом. Облачный водоворот за стеной притягивал взгляд. Так велик был соблазн упасть в него, отдавшись на волю ветра – ведь на первых метрах падение ничем не отличается от полета!