Не важно о чём был наш разговор и как сложился, вниз по дороге, обратно к академии, я полыхала вместе с потоками грязи от занявшегося дождя, абсолютно счастливая! После стольких лет лицезрения совершенства, шанс поговорить с ним – величайшая милость!
Глава 3 Филипп
Размашисто шагая вниз по крутой дороге и пытаясь удержать полы мантии, срываемые ветром, я не мог не думать о том, что говорила Марта. Сказать, что я был удивлён, значило ничего не сказать – я был шокирован!
Странную, по общему мнению ребят девушку я заметил в первый же день. Не заметить её было невозможно. Довольно высокая, сложенная как подросток – толку что ей тогда было уже восемнадцать – она отличалась идеально ровной осанкой, да такой, будто указку проглотила – так, в общем, про неё иногда и шутили; острые плечи, совсем лишенные девичьей покатости, длинная шея и совершенно бледное овальное лицо, на котором омутами кипели почти чёрные глаза.
Только спустя некоторое время я поймал себя на мысли, что никак не могу разглядеть других черт. Её глаза притягивали с той неодолимой силой бездны, когда нет сил не смотреть вниз.
Разглядывать приходилось урывками. В первый год, особенно в начале учёбы, все очень внимательно друг за другом наблюдали – присматривались, выбирали друзей и круг общения. Решали, кому достанется статус отщепенца. Я не слишком удивился, когда изгоем выбрали Марту.
Мало того, что у неё была не самая тривиальная внешность – рост, сложение, бледность бросались в глаза сразу, но были и другие примечательные черты. Чего стоили её тёмные, едва тронутые выгоревшей на макушке бронзой волосы. Густые и непослушные, они словно укрывали девушку наполовину откинутой вуалью.
К тому же форменный костюм сидел на ней не хуже, чем на наших профессорах-женщинах – тех, кто посвятил себя науке и потому не обзавелся ни утонченным видом, ни семьёй. Вот только синим чулком она пока не была – возраст был слишком юным, чтобы хоронить её личную жизнь, но нельзя было не признать, что у неё были все шансы пополнить в будущем их ряды. К тому же такие женщины были всегда увлечены чем-нибудь важным, будь то магия, политика, наука. За Мартой я никаких склонностей не заметил.
В учёбе и магии её результат был всегда средним и, кажется, ничего её особенно не интересовало. По крайней мере, я не видел в ней энтузиазма на занятиях или пылкости в отношении других увлечений.
Но кое-что я все же заметил. Заметил, что она исподволь наблюдает за мной, когда думает, что я не смотрю. Так было все три года, и вот в начале четвёртого она позволила себе коснуться меня. Я был потрясен, потому что привык считать, будто мы существуем в разных реальностях.
И сейчас, после разговора с ней, я точно мог утверждать, что склонность у неё всё же имелась. И не просто склонность, а огромная маниакальная зависимость, нет, зацикленность. На мне!
Оказавшись внизу, я выругался – сверху сорвались резкие стрелы дождя. Несколько упавших, будто выроненных из небесного колчана наконечников разбились о клубящуюся пыль, ещё несколько мгновений и зарядил настоящий ливень.
Я не стал дожидаться водопадов и тут же свернул на обочину. Нырнул в подлесок, за ствол старого скрюченного ясеня, росшего в паре шагов от дороги, прильнул к стволу и туже натянул капюшон, собираясь переждать буйство непогоды в укрытии и только потом вернуться в академию.
Дождь лил стеной. Временами напор слаб, словно некто невидимый, обрушивший на нас кару небесную, делал долгий продолжительный вдох и после снова испускал на землю потоки воды.
Я подумывал над тем, чтобы рискнуть и попытаться добежать до дверей академии в одну из таких дождевых проплешин, но подхватить простуду отчаянно не хотелось. Насморк, кашель и слабость – какая же гадость. Лучше было поработать над собственным терпением и подождать.
Увы, у меня, как у мага воздуха было не слишком много преимуществ в такую погоду, да и потенциал мой был ниже среднего, что я старательно скрывал, не привлекая к своим магическим способностям внимания.
Я даже сквозняк на заклинательстве унять не мог, а ведь он достал меня до печенок!
В одну из таких проплешин я расслышал тяжелые хлюпающие шаги и почти сразу увидел фигуру, спускавшуюся вприпрыжку вниз. Марта резво шла вперёд подгоняемая наклоном и, похоже, хорошим настроением. Улыбаясь и широко размахивая руками в такт шагам, она, кажется, что-то напевала себе под нос.
Дождь её ни капли не смущал. И если меня можно было уличить в небрежности, поскольку про зонт я не вспомнил, даже видя надвигавшееся ненастье, то она – я не сомневался – даже и не подумала его взять. Она также не носила тёплую обувь и накидку, разгуливая в туфлях и платье круглый год.
Такое могли себе позволить только маги огня. Причём достаточно сильные, ведь ресурс был не бесконечен, как и напряжение физических сил. Истощив себя, можно было надолго захворать, поэтому многие предпочитали обходиться вещами.
Поведение Марты снова списывали на её странность и чудачество, ведь никаких выдающихся способностей она ни разу не демонстрировала. Все просто решили, что ненормальная девчонка играется с собственным ресурсом, расходуя тот на всякую несущественную ерунду.
Девушка резко сменила направление на повороте, заставив меня вздрогнуть. Её волосы унесло в сторону, и пар, окутывавший её облаком, зацепился за плечи, превратившись в дымчатую накидку. Она походила на порождение тьмы – гостью с изнанки мира.
«Жуть какая», – подумал я, ощутив, как по коже пробежали мурашки.
К беседке я подошел раньше назначенного времени. Я знал, что она уже там – ветер принёс известия. Подниматься не спешил, наблюдая с дороги ниже, откуда отлично просматривалась часть деревянной конструкции, и девушка, опустившая голову на руки, глядящая в даль. Мне показалось, что непогода совсем её не пугает.
И всё же я повременил с появлением. Выждал, и только потом поднялся в беседку. Она обернулась, позади неё ослепительно мелькнула молния, четче выделяя тёмную фигуру и ослепляя меня на мгновенье. Её лицо было не разглядеть – факелы не горели.
Мне стало неуютно. Я сам решил поговорить, но в этот момент с удовольствием бы сбежал. И всё же… Всё же мне было интересно и я начал этот разговор
Пожалуй, не было ничего удивительного в девице вздыхавшей по мне – таких за время обучения набралось предостаточно, вот только их глупые мечты о том, какой я принц, не имели никакого отношения к реальности. Скорее так было принято – выбрать симпатичный предмет обожания, чтобы было что обсуждать с подругами, переливая из пустого в порожнее до бесконечности.
На самом деле все мы не так уж много знали друг о друге, чтобы полагаться на свои суждения. Ведь все всегда пытались скрыть свои недостатки и подчеркнуть преимущества. Да и любили мы в этих выдуманных любовных историях только себя. Страдали, рыдали, убивались, ставя в середину картины себя любимого: то окрыленно счастливого, то безнадежно раздавленного – всё всегда крутилось вокруг наших собственных чувств, а не чувств того, на кого, как нам казалось, было направлено наше пристальное внимание.
По этой причине я ни разу не заводил ни с кем отношений. Флиртовал немного для вида, но на этом все мои притязания заканчивались. Люди сочли моё поведение очаровательным и таинственным, присвоив мне образ недоступного сердцееда. Девушки серьёзно осаждали меня, привнося в жизнь больше неудобства и раздражения. Всё это было слишком банально и скучно, и потому совершенно не интересно.
То, что сделала Марта – сначала согрела мою руку, а после забила окна, – немного расходилось с той картиной влюблённости, которую я привык наблюдать у девушек.
Вздохи, долгие взгляды, записки и, может быть, несмелые, скомканные до неприглядности приглашения на зимний бал – это было всё, на что отчаивались девушки. Они же так переживали за собственный сердечный ритм и пунцовые щеки, что не замечали ничего вокруг. Вряд ли кто-то вообще обращал внимание на настоящие неудобства, сложности или проблемы друг друга, и ещё меньше можно было надеяться на то, что кто-нибудь решит за них взяться.
