— У вас какой — то праздник? — почему — то шёпотом спросила Ленка, снимая с правой ноги туфлю.

— Не знаю. — тоже шепотом ответила я. — Пойдем посмотрим. — и я решительным шагом иду в гостиную и вижу, что в гостях у нас коллеги Егора. Я насчитала 7 человек. То ли от громкой музыки, то ли от запаха табака, моя головная боль резко вернулась. Меня затошнило.

— Танечка пришла! — ко мне подскочил Егор, и поцеловал в щеку. Я почувствовала от него запах табака и коньяка, меня затошнило еще больше.

— Лен. Проходи. Знакомься. Скоро ужин будет… — я перестала слушать Егора. Я смотрю на все происходящее и мне все хуже и хуже. Резко я почувствовала такое сильное раздражение, что еле сдерживала себя в руках, чтобы не разрыдаться. Как же меня взбесило, что все сегодняшние планы разрушил Егор. Меня вдруг стали раздражать звуки и запахи, и даже Ленка, весело болтающая с гостями.

Мы сегодня собирались посидеть по девчачьи, расслабиться у легкого женского фильма — хочу я сказать Егору, а вместо этого стою по среди комнаты, а по ощущениям будто нахожусь не тут. Все словно в тумане. На моих глазах наворачиваются слезы, мне хочется разогнать всех гостей большой и тяжелой палкой, а после, высказать Егору все, что я думаю о таких, не запланированных вечеринка. А гости то хороши — все вырядились и Егор красавец в дорогом костюме, а я пришла с работы и как серая мышь по сравнению со собравшимися (а почему меня это вдруг стало волновать?)

Вдруг ко мне подходит Егор и, широко улыбаясь, торжественно произносит:

— Танечка, родная. Ты самое светлое, что есть у меня в жизни. Ты единственная и неповторимая. — небольшая пауза — Не умею я произносить красивые речи, поэтому буду краток. — он достал коробочку, открыл ее и я увидела кольцо — Выходи за меня!

Абсолютной истины не существует.

Такова абсолютная истина.

(с) Д. Джеральд.

Вот так выглядит моя история. И сейчас, я сижу в своей комнате, и каждый день учусь жить заново. Нормально жить. Без лекарств. И главная моя цель — это выбраться из этой импровизационной тюрьмы. Осталось только придумать как. Ведь по документам, за меня отвечает врач и жить я должна в этом доме, а попытка к бегству, если такая случится, может привести к помещению меня в психиатрическую больницу. Этого совсем я не хочу.

Я посидела еще пару минут и услышала стук в дверь. Вошла Ксения:

— Танечка, пора завтракать. Ты выпила лекарства? — спросила она и подошла к тумбочке. Она увидела, что лекарств нет, а стакан пустой и осталась довольна. Домработница очень хорошо выполняла роль моего надзирателя, хотя делала вид, что она заботится обо мне. Но мне то было видно, как часто она за мной следит, очень тихо заглядывает в библиотеку, а ночью пробирается ко мне в комнату.

Ксения мне улыбнулась, и мы с ней пошли в столовую. За столом уже сидел Егор. Выглядел он, как всегда, безупречно: в деловом костюме, в галстуке и идеально гладко выбритый.

Я села за стол. Есть хотелось ужасно. У меня проснулся аппетит. Это хороший знак, ведь в последнее время я почти ничего не ела. И даже не хотела есть. Еда не вызывала у меня вообще никаких эмоций. И это при том, что я любитель вкусно поесть. И только почувствовав голод, я обратила внимание на то, как сильно я похудела: одежда на мне висела и мой небольшой животик пропал. Интересно сколько же я вешу?

Привычными движениями Ксения поставила передо мной стакан молока и положила свежую булочку. Я сделала пару глотков молока и несколько раз надкусила булочку. Именно столько я ела каждый день. Сейчас бы я съела все это целиком и навряд ли бы наелась. А еще я очень хочу кофе, горячий свежесваренный ароматный кофе. Но мне нельзя. Нельзя много есть, нельзя просить кофе — это будет слишком подозрительно. Никто не должен догадаться, что я не пью таблетки и соображаю.

На столе еще, как назло, было столько вкусного (Егор любитель сытно и вкусно завтракать): нарезки колбасы, сыра и ветчины. Егор пил свежесваренный вкуснейший кофе (так вот почему мне так кофе захотелось, я его почувствовала), ел бутерброд, читал газету и не обращал на меня никакого внимания, как будто меня нет. Весь завтрак прошел в тишине. Неужели так и проходили наши завтраки в последнее время? Я не помню.

— Спасибо, Ксения. — сказал Егор, встал, подошел ко мне и поцеловал в лоб, меня передернуло. Все — таки, он в курсе что я здесь. — Я на работу. До вечера Танечка. Отдыхай. Не забывай пить лекарства. А вечером тебя ждет сюрприз — он хитро улыбнулся.

— Егор, а могу я позвонить родителям? — спросила я — улыбка сползла с лица мужчины, он выглядит растерянным. Это наверно, потому что я заговорила с ним в первый раз за долгое время. Наконец, Егор собрался с мыслями и ответил — Этот вопрос мы непременно обсудим с твоим лечащим врачом, а пока отдыхай и не перенапрягайся — видимо, он остался доволен своим ответом, потому что улыбнулся и ушел, что — то напевая себе под нос.

Ни сказал ни да ни нет. На первую мою просьбу. Неужели все на столько плохо, что даже обычный телефонный разговор нужно обсуждать с психиатром? Или же это способ оградить меня от внешнего мира? Я ничего не понимаю, но рисковать пока больше не буду, спрашивая про родителей. А еще сюрприз. Какой еще сюрприз? Может меня выведут на улицу наконец то? А то сижу взаперти. Даже в тюрьме прогулки положены. Гадать смысла нет, остается дождаться вечера. Главное, чтобы сюрприз был хороший.

Как всегда, после завтрака, я отправилась в библиотеку. Сижу я, читаю, а слова не складываются в предложения. Очень уж хочется есть. Подожду, пока Ксения завершит все свои дела и совершу набег на холодильник. Главное сделать это не заметно.

Минут через 20 я начала пробираться на кухню. Из кухни не доносится никаких звуков. Я очень аккуратно приоткрываю дверь, и вдруг слышу голос Ксении (она все — таки на кухне):

— Успокойся дорогая. Осталось подождать совсем чуть — чуть и все будет как раньше и даже лучше. И будете вы с Егором снова вместе. Главное, чтобы все закончилось хорошо. — Она замолчала, видимо слушала своего собеседника — После свадьбы все будет иначе, и мы будем счастливы. — И она снова замолчала.

Дальше подслушивать я не стала, боясь быть замеченной. Очень тихо я закрываю дверь и возвращаюсь в библиотеку, переваривая услышанное. Имя Егор я слышала четко. Но с кем это он должен жить? И после чьей свадьбы все закончится? И что закончится? С кем же говорила Ксения? Много вопросов и ни одного ответа. Может быть, у Егора есть ребенок — девочка? Да, дочка. Просто он мне об этом не сказал. А почему не сказал? Боялся, что я не захочу жить с чужим ребенком? Может быть, он вечером мне хочет именно об этом сообщить? В голове вертелись мысли, но больше ничего вразумительного придумать я не смогла, а потому решила, что меня ожидает встреча с ребенком Егора, а может с двумя. Но, если честно мне было все равно, я не собираюсь жить дальше с Егором, а уж тем более принимать его детей. Я просто уйду или сбегу, как только будет возможность, но для этого мне необходимо забрать все свои документы. А для начала необходимо набраться сил.

Сегодняшний день тянулся невероятно долго. До обеда мне так и не удалось ничего стащить из кухни. Зато я наткнулась на одну очень интересную книгу. По психиатрии и про препараты, применяемые в психиатрии. А вычитала я интересную вещь. Есть категория препаратов, при приеме постоянном приеме которых, у здорового человека могут возникать такие побочные эффекты как раздражительность, озлобленность, головные боли и даже состояние, схожее с нервным срывом. И мне пришло в голову только одно. Кто — то мне подсыпал такие препараты в еду или воду. Ну не могла я на ровном месте сорваться. Да еще и так сильно сорваться. А ведь до моего срыва у меня были моменты злобы, агрессии, перепады настроения и головные боли. Если порассуждать логично, то похоже, что препараты мне подсыпала Ксения. И не только мне и Егору тоже. Оттуда и его странное поведение… Только зачем это Ксении? Какую цель она преследует? На что она рассчитывает? Я очень долго обдумывала эти мысли. Но могу ли я доверять им. Доверять себе? Я со злостью захлопнула книгу. Сейчас я подозреваю каждого в том, что он мне враг. А где же правда? А есть ли такой вариант, что я действительно больна? Ведь меня осматривал психиатр и поставил диагноз. Только я верить в него не хочу. А ведь говорят, что психически не здоровые люди практически никогда не признают своей болезни.