Коулмен Хокинс не сдался и создал оркестр из девяти человек, который начал выступать с 5 октября с появления в клубе Kelly’s Stable. А уже через несколько дней, 11 октября 1939 года, Хоук записал поп-стандарт Body And Soul, который стал сенсацией. Случайная запись, сделанная «напоследок», лишь бы убить время, превратилась в подлинное откровение: два квадрата идеально сбалансированной импровизации покорили и музыкантов, и публику (читатели журнала Down Beat признали его под конец года лучшим тенор-саксофонистом). Корона снова была на его голове: пьесу Body And Soul даже сравнивали но значимости с чикагскими записями Луи Армстронга. Причем сам «виновник торжества» даже не придал значения этой записи: «В ней не было ничего особенного, просто номер на бис, который я использую в клубах, чтобы уйти со сцены. Я не думал об этом номере и даже не стал слушать его впоследствии».
Большинство ветеранов джаза не приняли бибоп. Некоторые избегали этого стиля, другие открыто с ним враждовали. Не таков был Коулмен Хокинс. У него вошло в привычку впитывать все витающие вокруг музыкальные идеи, он всегда смотрел вперед: когда ему ставили его же записи, он не признавал, что играл на них. Так что никаких проблем с идеей бибопа Хокинс не испытывал и даже запросто нанимал модернистов-революционеров. После неудачной попытки создать большой оркестр Хоук собрал компактный состав, который играл в клубе Kelly’s Stables на нью-йоркской Пятьдесят второй улице. В него входили такие люди, как пианист Телониус Монк, трубач Майлз Дэвис, барабанщик Макс Роуч и басист Оскар Петтифорд. В 1944 году Хоук организовал чуть ли не первый в истории бибопа ансамбль — вместе с трубачом Диззи Гиллеспи и барабанщиком Максом Роучем, а в 1948 году он даже записал Picasso, новаторскую пьесу для саксофона без сопровождения.
В начале 50-х годов казалось, что Коулмен Хокинс вышел из моды: всюду царили кул-джаз и порхающие ноты наследников Лестера Янга. Но его стиль восстановили в правах Сонни Роллинс и Джон Колтрейн. Саксофонист Сонни Роллинс называл его своим главным источником влияния: Хоук записывался и с ним, и с Колтрейном. Многие годы в статусе джазового титана Коулмен Хокинс гастролировал и в Европе, и в Америке, активно записывался хоть с революционерами вроде Макса Роуча (в 1960 году принял участие в записи его We Insist! Freedom Now Suite), хоть с традиционалистами вроде саксофониста Бена Уэбстера и пианиста Оскара Питерсона. В 1962 году записался и с самим Дюком Эллингтоном — энциклопедические знания гармоний позволяли Хоуку музицировать с кем угодно.
В середине 60-х Коулмен Хокинс вдруг потерял интерес к жизни. Он впал в депрессию, прекратил есть, зато начать активно прикладываться к бутылке. В 1967 году саксофонист едва вытянул турне «Джаза в Филармонии», а тур в Данию 1968 года был отменен из-за проблем со здоровьем. Последний концерт Хоук дал в Чикаго 20 апреля 1969 года. Но вплоть до своих последних дней легендарный Коулмен Хокинс внушал благоговение молодым тенор-саксофонистам. Однажды молодой музыкант пожаловался саксофонисту Кэннонболу Эддерли, что Хоук заставляет его нервничать, на что тот ответил: «Так и должно быть, ведь он заставляет саксофонистов нервничать уже сорок лет!»
Послушать
Coleman Hawkins. Body & Soul: The Complete Victor Recordings 1939—1956 (2006)
Definitive
Эти полсотни композиций были переведены в «цифру» прямо с мастер-дисков, поэтому качество звука здесь максимально высокое. Но звук звуком — куда важнее то, что здесь собран исключительный материал, записанный Коулменом Хокинсом с 1939 по 1956 год для лейбла Victor. Сборник доказывает, что не случайно этого музыканта считали одним из величайших тенор-саксофонистов в истории. Здесь представлен его самый плодотворный период. Диск первый — возвращение из предвоенной Европы, сессия звукозаписи, которая породила бессмертную версию Body And Soul (к сожалению, ограниченную временем воспроизведения пластинки на семьдесят восемь оборотов в минуту), малые составы 40-х, когда бывший энтузиаст свинга развивал идеи бибопа в компании Бенни Картера, Джей Джей Джонсона, Макса Роуча и других. На втором диске — записи 1956 года, где саксофон Коулмена Хокинса блистает как на фоне струнного оркестра, так и в обрамлении джазового биг-бенда (половина пьес так или иначе касается Парижа). В обновленном оркестровом виде представлена и Body And Soul.
Лестер Янг: дело в шляпе
«... И восстал он, рожденный вновь, в призрачных одеяниях джаза в тени златых труб оркестра и излил жажду любви терзающую обнаженную душу Америки в саксофонном крике», — писал в 1959 году поэт-битник Аллен Гинзберг в своей хаотичной поэме-манифесте «Вопль». По его словам, во время написания поэмы в его голове звучала пьеса Lester Leaps In в исполнении Лестера Янга — великого саксофониста и настоящего кумира битников, воплотившего своей жизнью и музыкой шик, обаяние и разрушительное начало джазового музыканта. Авторитет этого музыканта непререкаем с 30-х годов прошлого века. Его называли Президентом, и с самого начала он отличался ото всех: держал саксофон не прямо, а наискосок, с иголочки одевался, носил шляпу с круглой плоской тульей и придумывал свой собственный шутливый жаргон. Например, деньги он называл «хлебом», а вопрос «как пахнет хлеб?» в переводе с Лестера Янга означал: каков будет гонорар за выступление?
В начале 30-х годов «королем тенор-саксофона» был Коулмен Хокинс. В декабре 1933 года нью-йоркский оркестр Флетчера Хендерсона играл в Канзас-Сити — городе с особой джазовой историей и своим стилем. И именно здесь Хоук впервые встретился с серьезной угрозой своей монополии. Он пропустил одно выступление, и вместо него на сцену вышел местный паренек Лестер Янг, который играл великолепно. Хокинс, узнав об этом, с саксофоном в руке отправился на поиски наглеца, чтобы преподать ему урок. Тот не испугался. Битва состоялась в клубе Cherry Blossom, в присутствии всей джазовой богемы Канзас-Сити: Хоук играл нарочито экспрессивно и даже агрессивно, на что Янг ответил не менее техничной, но легкой, воздушной, расслабленной игрой. Саксофонисты играли целую ночь и все утро, и Лестер Янг не сдал своих позиций. Наконец-то Коулмен Хокинс встретил достойного соперника!
Лестер Янг родился 27 августа 1909 года в Вудвилле, штат Миссисипи, в музыкальной семье: многие его родственники профессионально занимались музыкой. Отец учил малыша играть на саксофоне, скрипке, трубе и барабанах, чтобы тот смог присоединиться к семейной группе, которая выступала в шоу водевиля и на карнавалах. В 18 лет Лестер отказался участвовать в турне на Юг США с его расистскими законами и оказался в Канзас-Сити, где для джазмена было раздолье. После игры в нескольких оркестрах не мог не попасть в самый модный оркестр Каунта Бейси, с которым он оставался долгие годы. Если не считать короткого периода, когда Лестер Янг заменял уехавшего в Европу Коулмена Хокинса в оркестре Флетчера Хендерсона. «Сменщик» не продержался долго, поскольку он не хотел быть буквальной заменой и играть в том же стиле, что был у Хоука. Ему пришлось вернуться в Канзас-Сити к друзьям из оркестра Каунта Бейси.
В ноябре 1936 года Лестер Янг сделал первые записи. Его соло в Lady Be Good и Shoe Shine Boy другие саксофонисты разучивали нота в ноту. Представители молодого поколения саксофонистов были в полном восторге от его лиричного и мягкого звука. Этот звук дополнял пение подруги Лестера — певицы Билли Холидей, которая говорила: «Когда Лестер играет, кажется, что он почти поет; можно практически услышать слова». Они сохранили теплые дружеские отношения на всю жизнь: саксофонист придумал прозвище певицы Леди Дэй, а та в ответ нарекла его Президентом (или просто Презом). В 1938 году През в составе сборной команды джазменов Kansas City Seven записал в Нью-Йорке The Kansas City Sessions, которые получили название по имени того города, в котором развивался стиль музыкантов. Янг играл здесь не только на тенор-саксофоне, но и на кларнете. Правда, когда в 1938 году кларнет у Янга украли, он отказался от игры на этом инструменте (до 1957 года, пока продюсер Норман Гранц не убедил его снова попробовать).
