Я старался не давать волю фантазии раньше времени, но настроение все равно было поганое. Давно надо было разобраться со всеми этими видениями и мистическими явлениями! Надоело бродить вслепую, не понимая, что вокруг творится. Зря я вознамерился сбежать в Вечную Сиберию, не расправившись с этими проблемами. Проблемы сами себя не решат.

С Республикой Росс со временем тоже надо будет разобраться… И с Вечной Сиберией… Сплошные разборки мне предстоят…

В ближайшее время о спокойной жизни можно забыть.

Я вовсю сканил пространство так далеко, как только мог. Ощущал шестым ведунским чувством неровности ландшафта слева, движение водных масс справа, шевеление разнообразных животных в норах, полет птиц сверху, — но признаков Витьки не было нигде.

Через некоторое время мы достигли того места, где останавливались прошлый раз под крутым обрывом с промоиной. Эта промоина еще больше расширилась после недавней сильной грозы.

Повинуясь непонятному желанию, я остановился и вышел из машины. Вместе с Кирой и Ивой спустился к берегу по промоине и увидел выложенный белыми камушками на темной гальке Знак Лапы Дьявола. На Знаке совсем рядом от воды лежал деревянный лакированный оберег, похожий на бесконечный узел. Его когда-то Витьке подарила Виталина Михайловна, шаманка северян.

Я застыл, глядя на эту инсталляцию.

— Что он хотел сказать? — произнесла Ива, грациозно наклонившись и подняв оберег. Она протянула его мне, и я сжал его в кулаке.

— То, что он здесь был… — сказал я хрипло и откашлялся. — И то, что он по-прежнему… против северян и их дара мне?

Мои женщины промолчали. Нам всем не хватало информации для выводов.

Мы поехали дальше на восток вдоль широкой и могучей реки. Берега понизились, стали пологими и песчаными. Иногда встречались места былых стоянок становищ с вытоптанной травой и объеденными кустами, ямами и сильным В-фоном.

Ехали до самого вечера без остановок и обеда, а потом окончательно сдохла батарея. Зато далеко впереди, в вечерней дымке над ровной поверхностью огромной реки прорисовался тонкой колеблющейся в мареве линией многокилометровый мост.

На последних крохах энергии я подкатил поближе к воде и остановился в том месте, где покрытая травой и кустами почва переходила в речной песок. В зеркалах заднего вида кроваво блеснуло заходящее солнце.

— Не догоним, — сказал я и облизнул пересохшие губы. — Он уже на той стороне.

Кира, которая сидела рядом со мной, кивнула. Времени на лишние слова она не тратила.

Получается, придется возвращаться, организовывать разведотряд и снова ехать сюда… На все это уйдет минимум три-четыре дня. Все это время пацан без волшбы, еды и свежего коня будет находиться в болотах со всеми болотными прелестями и Поганью, что приперлась туда со всех сторон света… Шансы спасти Витьку практически нулевые.

Но я не отступлю. Я не спас тетю Веру, но вернул Киру. И Витьку верну. А если не верну, переверну болото вверх дном.

Кира и Ива ловко накрыли на “стол” — расстеленную на песке скатерть. Я почувствовал, что после целого дня тряски на ухабах сильно проголодался. А как же Витька — без еды? Питьевой-то воды хватает — по берегам всюду бьют кристально чистые родники.

— Это слишком долго, — сказал я, когда мы разместились вокруг “стола”.

— Что — долго? — уточнила Кира.

— Возвращаться, уговаривать Отщепенцев и снова ехать сюда. Безопасно, да, но долго. У Витьки с каждым часом все меньше шансов выжить там. Ехать нужно мне. Выеду, пожалуй, сразу же после того, как зарядится батарея.

Ива проговорила:

— Я боялась, что ты придешь к такому выводу. Тебе нельзя ехать. Если Витьку выманил Единый, то сделал это определенно для того, чтобы выманить тебя.

Кира повернулась к умботу и нахмурилась.

— Зачем Единому Олесь?

— Есть ненулевая вероятность, что именно Олесь — Единая Ипостась, — отчеканила Ива.

Мы с Кирой потрясенно переглянулись. Эта простая мысль никогда не приходила мне в голову.

— Я? Но как же… — забормотал я и замолчал.

Перед мысленным взором нарисовалась яркая картинка из давнишнего сна.

Худой седой и неопрятный старик с глубокими морщинами… Сгорбленная старуха злобно глядит исподлобья… Смутно знакомая женщина, красивая и стройная… Взрослый мужик, чье лицо скрыто капюшоном. И парнишка лет четырнадцати, востроносый, худенький, с растрепанными волосами.

И я знал, что человек в капюшоне — это я. Я один из Пяти!

Ива немного занудно продолжила:

— Есть ненулевая вероятность, что Единый следит за тобой. Когда ты передумал ехать к Оку Ведьмы, он призвал Витьку как наживку.

— И что теперь? — спросила Кира встревоженно. — Ему не ехать?

— Ему нельзя ехать. Иначе Единый обретет плоть, и Поганое поле уничтожит человечество.

Мне подумалось, что намерения Единого никому не известны, кроме него самого. Но вслух я сказал иное:

— Я не оставлю Витьку.

— И не надо, — мягко улыбнулась Ива. — Я поеду за ним сама.

— Ты? — потрясенно выдавил я.

— Утонуть мне в пепле… — прошептала Кира.

Ива приподняла идеально очерченную соболиную бровь.

— Неужели ты во мне сомневаешься? Ива-3 не подвела ведь. Совершила теракт и вынудила пойти россов на переговоры. Очевидно, она погибла во время взрыва. И я, Ива-2, без раздумий пожертвую собой ради общего дела. Олесь и Кира, вы останетесь здесь, а я поеду завтра на вездеходе на тот берег. Вам придется меня немного подождать. Как бы то ни было, Олесю нельзя пересекать Танаис. Это в интересах Единого.

У нее получилось произнести эту речь дружелюбно, спокойно и обыденно, словно речь и не шла о жизни и смерти. Возможно, Ива и не воспринимала смерть так, как мы, живые люди, но я давно воспринимал Иву, как живую женщину с очень высоким интеллектом и превосходным характером.

Но сейчас Ива как бы мягко напомнила, что она — умбот. И в этом было что-то несправедливое и горькое.

Я покосился на Киру. Она смотрела на Иву, и на лице ее читалась та же гамма чувств, что обуяла и меня.

— Других вариантов нет? — отрывисто спросила она.

— Этот — самый лучший. Есть вариант бросить Витьку.

— Это не вариант, — сразу обрубил я.

Ненадолго задумался и понял, что Ива права. Самый лучший вариант — это если на поиски Витьки отправится она, Ива. У нее самые высокие шансы выжить в неизвестной обстановке. У нее сверхсила, и ей не нужно питаться и даже дышать.

И все же во мне что-то противилось тому, чтобы просто отпустить ее. В глубине души мне было стыдно отправлять ее в это путешествие. Будто расходный материал. Нет, я не воспринимал ее как робота, причем очень давно — наверное, еще до того, как она обрела тело биобота. Ведь долгое время она жила в моем нейроимпланте, и я общался с ней через интерфейс.

Я достал из кармана деревянный оберег Витьки, повертел в пальцах.

— Если Витьку вел Единый, то к чему было послание на берегу?

Ива тотчас ответила:

— Я вижу два объяснения. Первое: Витька очнулся на короткое время, вышел из транса и попытался нас о чем-то предупредить. Второй: послание нам оставил сам Единый. Если послание от Витьки, то, возможно, это просьба вызвать северян… которых он всегда ненавидел с подачи Единого. Если же это сам Единый, то… — Ива наклонила голову и выпятила нижнюю губу, виртуозно имитируя работу мысли. — То ему тоже нужно, чтобы ты вызвал северян.

— А что, если это Единый, но он, наоборот, предупреждает не звать северян? — спросила Кира.

— Вряд ли. Знак Лапы Дьявола и оберег подталкивают к позитивному разрешению вопроса. Это как аффирмации — в них всегда что-то утверждается, а не отрицается. Так устроена человеческая психика. Если бы Единый предупреждал, что вызывать северян нельзя, Витька сломал бы оберег или нарисовал Знак перечеркнутым.

И то верно, подумал я.

Кира невесело хмыкнула:

— Выходит, неважно, Единый или сам Витька оставил послание. Оба они хотят, чтобы Олесь вызвал северян.

Я кивнул ей.