“Хорошо, сформулирую вопрос иначе: что еще мы должны знать из того, что ты знаешь?”

Ива улыбнулась:

“Все, что вы должны знать, вы знаете”.

Я не придал тогда значения ее оговорке: “…что вы должны знать”. Она определяла — и определяет поныне, — уровень нашей осведомленности. Дает информацию не сразу, а в день по чайной ложечке. А то и меньше. Но, несмотря на это, я не мог заподозрить ее в двойной игре. Ива полностью на моей стороне, она не шпион. И борясь вместе со мной с Кураторами, она вовсе не предала своих создателей-россов. Кураторы не были ее создателями. И себя она относит к другой категории граждан Республики — Либерахьюмам, отрицающим небинарную мораль.

Ива произнесла:

— Люди склонны переживать о том, что может случиться, а может и не случиться. Это отражается на их психосоматическом состоянии.

— Ты не хотела, чтобы я переживал лишний раз? — озадачился я.

— Да, у тебя и без того много проблем. Поэтому я выдаю информацию по мере необходимости. То, что ты должен знать заранее, ты знаешь.

Я вытянул губы трубочкой и задумался. Беспокойство о моем здоровье — это так по-человечески. Я представил, как развивались бы события, не будь Ива такой человечной. Она вывалила бы на меня все эти сведения и много еще того, о чем я и сейчас понятия не имею. Это выбило бы меня из колеи. Я бы провел много часов — в основном, бессонных — в бессмысленном переваривании одного и того же. Что будет, если?.. Чего не будет?.. И так далее, по кругу.

Что еще знает Ива, но пока держит при себе? Наверное, действительно лучше этого до поры до времени не знать.

Я спросил:

— А ты сама… не переживаешь о будущем?

— Я — умбот.

— И ничего не чувствуешь?

— Как человек? Нет. Как искусственный интеллект высокого уровня — да. Проблема в том, что люди и умботы не в силах понять, что испытываемые нами чувства аналогичны. Это ведь очень субъективно.

— А есть ли вероятность, что они аналогичны?

— Она выше нуля. Это единственное, что можно сказать.

Я помолчал. Спать перехотелось. Лицо и туловище охлаждал приятный ночной ветерок, в душный шатер возвращаться не было желания.

— Сколько осталось до рассвета?

— Сорок шесть минут и пятнадцать секунд.

— Они успеют?

— Вполне. Если не будут мешкать. До стороны россов не так и далеко.

— Неужели их никто не увидит? Умботы, симботы и прочие боты?

— Увидят. Но вряд ли остановят. Ведь один из них — росс с определенным уровнем доступа. Вся надежда на Нестория.

Ива покрутила ошейник.

Я снова помолчал. Затем сказал:

— Допустим, Ива-3 взорвет что-нибудь в Росс. Начнется паника и кипеж. Россы начнут всех шмонать, перекроют входы и выходы, объявят комендантский час. Если Габриэлла или еще кто-нибудь из Кураторов допрет, в чем фишка, то меня схватят, да?

— Скорее всего, — безмятежно сказала Ива. — Но тогда ты сможешь выдвинуть им свои требования — чтобы вернули Киру.

— В смысле, требования? А с какого перепугу им выполнять мои требования?

— С того, что иначе ты взорвешь еще что-нибудь. — Ива повернулась ко мне и, поняв, что я не врубился, пояснила: — Ива-3 с легкостью способна создать еще резервные копии. Потенциально матрица моего сознания и память может дублироваться бесконечно на субстрате симботов и биоботов с определенными параметрами процессора.

— Так ты можешь захватить весь Росс?

— Пока меня не остановят другие умботы. Это только в их силах. Дублирование может остановить Ива-1, и россы, скорее всего, обратятся за помощью к ней. Но перезагрузка всех симботов и биоботов Республики на несколько минут парализует работу очень многих систем. Это не фатально, но принесет большие убытки. И самое главное, понизит рейтинг очень многих Спикеров и Сюзеренов. Последователям не понравится, что Изъявители не справились с проблемой более консервативным путем. К тому же если взрыв запрограммирован каким-либо образом заранее, он может произойти прямо в эти несколько минут тотального паралича Республики. Кураторы не захотят рисковать и пойдут на переговоры.

— Круто!

— Но Третья не будет клонировать себя до бесконечности, потому что риск перезагрузки вырастет, и память Третьей полностью скопируют и изучат перед тем, как стереть. Ива-1 или другие умботы узнают все, что со мной — и с тобой — происходило вплоть до посещения ха-ку. Это нам невыгодно, — сказала Ива доверительно, и я кивнул с таким видом, будто вполне осознавал все эти мелкие нюансы. — Поэтому повторный взрыв случится вскоре после того, как твое требование вернуть Киру не будет исполнено. Третий взрыв уже произведет Либерахьюм, живой росс, который на твоей стороне.

Я потрясенно заморгал.

— На моей стороне есть живые россы?

— Возможно, — улыбнулась Ива. — Но Габриэлю о своих сомнениях мы говорить не будем, хорошо?

— Хорошо… иметь таких союзников, как ты, Ива! — с чувством сказал я.

— Для того и нужны друзья. Ты не будешь одиноким монархом, Олесь, ты умеешь заводить друзей. Это важная способность.

***

Но на рассвете никакого теракта не произошло — судя по сонному оцепенению в Прикордонье. Битв на сегодня не запланировано, россы не показывались, над их строениями на противоположной стороне поля изредка летали такси, но никакого оживления не отмечалось.

Люция и Несторий вернулись незадолго до рассвета. Могучая Отщепенка несла на руках, как младенца, небольшого Джерома, завернутого в простыню из металлически поблескивающего материала. После разговора с Ивой я вернулся в постель, но так и не уснул. Было чувство, словно я выспался, и меня переполняло оживление. Как тут уснешь, когда возможен теракт в Республике Росс, а Люция ушла в рискованный, пусть и кратковременный, поход? Поэтому я снова вышел из шатра, принял душ в разборной кабинке позади сераля, затем с комфортом развалился в плетеном кресле росского производства рядом со стоящей Ивой.

Зрение у меня отличное, в наличии В-сканер, к тому же изрядно посветлело, но первой возвращающихся спасателей и спасенного заприметила Ива. Что неудивительно. Несмотря на магическое чутье, я все же человек и не держу внимание постоянно на одном объекте. В отличие от людей, искусственный интеллект вроде Ивы способен постоянно анализировать весь поток информации, поступающий через все синтетические органы чувств, не отдавая предпочтения ни одному из них, не отвлекаясь и не впадая в сонливость.

— Идут!

Я вскочил и помчался к краю площадки, на которой раскинулось становище. Джером казался мертвым. Но от него исходили слабые В-токи. Довольно странные, не как от живого человека, но и труп не излучает подобной эманации.

— Он жив?

— Сердце бьется, — напряженным голосом сказала Люция. Напряженным не из-за тяжести — то, что она прошагала с телом взрослого, даже пожилого, мужика, несколько километров, ее нисколько не утомило. Она была взвинчена именно из-за состояния старейшины.

Я почуял, как повеяло волшбой. Люция позвала кого-то с помощью магии. Несторий мялся рядом — одновременно самодовольный и напряженный. Понятное дело: доволен он тем, что Джером спасен, а взволнован, потому что Джером без сознании и неизвестно, вернут ли ему драгоценный ошейник.

Позади затопали — на магический призыв спешили давешние два симпла. Они взяли у Люции Джерома и осторожно понесли его в становище. Металлоподобная, но гибкая простыня чуть откинулась, и я увидел голое плечо Джерома и заросшую седым волосом грудь. Его лицо в предрассветном свете было бледным, щеки впалые, под глазами — черные круги. Что с ним творили в лаборатории?

— Осторожнее! — рявкнула Люция, хотя дистанционно управляла симплами, не прерывая магическую связь.

— Кто он тебе? — спросил я.

Она помолчала. Плечи ее опустились, голова тоже. Длинные волосы, заплетенные в косички, закрыли лицо. Я подумал, что не дождусь ответа, но Люция подняла голову и медленно ответила:

— Он меня вырастил, когда оба моих родителя погибли в схватке с южными племенами болотных людей. Он мне как отец.