Лицо Ивы задергалось совершенно несимметрично, кончики губ поднялись, опустились вразнобой, глаза хлопали по-очереди. Зрачки то расширялись на всю радужку, то сужались — опять-таки не одновременно. Зрелище было жутковатое.

Наконец лицо умбота разгладилось, Ива повернула ко мне голову и звенящим неживым голосом на одной ноте произнесла:

— Третья резервная копия создана и успешно внедрена в симбота номер 112 Секции Буфер, контроль ха-ку Отщепенцев.

— Чего?

Я встал, но взгляд Ивы не последовал за мной, оставшись приклеенным на одной точке. Она будто снова выключилась.

— Ива?

Она внезапно улыбнулась. Спустила ноги с постели, села, вытянула перед собой руки, снова опустила.

— Наверное, я вас напугала? — нормальным голосом спросила она. — Решение было принято спонтанно, поэтому я не предупредила. Когда увидела симботов, то решила создать резервную копию и внедрить ее в одного из наблюдателей.

— В смысле, ты…

— Скопировала матрицу своей личности и внедрила в симбота. Теперь на свете существуют уже три Ивы. Первая летает на орбите, Вторая сейчас перед вами, Третья в теле симбота номер 112. Третья отправится к Секулярам, как только представится возможность, и передаст информацию о деятельности Кураторов.

— Круто! — восхитился Витька.

Но я не спешил радоваться. Плохая примета — балдеть раньше времени.

— А где зеленые камушки? — спросил я.

— Передала симботу. Надеюсь, никто не заметил? Если Третьей не удастся договориться с Секулярами, она взорвет что-нибудь… вместе с собой.

— Она и вправду это сделает? — растроганно спросил я.

— Она — это я. С моей памятью и… чувствами. Ради друзей она пожертвует собой. Как и я.

Я не знал, что и сказать.

Из сераля выглянули обе прекрасные девы, темненькая и светленькая, привлеченные звуком обычного женского голоса, которым заговорила Ива.

Ива обернулась на них.

— Кто это, Олесь? И где мы находимся?

— Мы находимся в моем шатре, — сообщил я. — А эти две леди — мои наложницы.

— Оу, — вежливо сказала Ива.

***

Вечером Витька заобщался с сыном Азалии — Артуром. Шкет оказался сообразительным и общительным, а еще от него исходила волшба. Я поинтересовался у Азалии, в курсе ли она, что ее сын — ведун. Она вспыхнула от удовольствия и сказала, что знает, но Артур еще не достиг возраста, когда дети должны пройти экзамен на владение магией. После этого экзамена детишки делятся на ведунов и симплов, и, таким образом, это испытание определит всю их последующую жизнь. Юные ведуны поступят на обучение к опытному магу, получат первые татуировки и будут осваивать искусство чародейства.

Азалия не сомневалась, что Артур экзамен пройдет как надо, и я разделял ее уверенность. Ее сын будет далеко не самым слабым ведуном.

На закате наш шатер посетили два старых знакомца — похожий на коня Викентий и чернокожий Франсуа.

— Хэй, бро! — завопил Викентий издали. Он ничуть не изменился: такой же здоровенный, пахучий, с длинной косой и лошадиноподобной татуированной физиономией. Франсуа молча улыбался, сверкая белоснежной улыбкой на черном лице. — Мы только что услышали, что ты вернулся! Как дела?

Мы поболтали, и неразлучная парочка отчалила. Лагерь быстро опустел с наступлением сумерек, все улеглись отдыхать — завтра становище отправлялось на битву с россами.

Мы с Витькой расположились на шикарной кровати — моем ложе любви. Наложницы затихли в серале, а Ива встала у входа на привычный дозор. Я с сожалением представил, как шепотом позвал бы наложниц, не будь тут Витьки и Ивы, и как Азалия и Катерина немедленно возникли бы в полумраке с будоражащими воображение словами: “К праву твоему явились, пано!”

Эх!

А впрочем, может, Ива права, и перед битвой лучше не растрачивать энергию. Пригодится. Так что все идет как надо…

Рано утром, еще до восхода солнца, я нацепил легкие кожаные доспехи, шлем и сел на боевого коня. Все это — и доспехи, и конь — досталось мне от Гришана. Какая польза от кожаных доспехов в сражении с россами, я не понимал. Но никто по этому поводу не парился, поэтому не стал париться и я. Вероятно, россы будут сражаться теми же примитивными орудиями, что и Отщепенцы.

В конце концов не лазерами ведь россы будут пулять в варваров, вооруженных луком и стрелами? В таком случае договорная война закончится, не успев начаться.

Пока меня не было, Викентий с Франсуа временами выгуливали моего коня. Если б не это, мой четвероногий транспорт оброс бы жиром. Но благодаря заботе двух Отщепенцев конь пребывал в отличном состоянии — всхрапывал, тряс башкой и длинной гривой, рыл копытами землю, рвался в бой. Я даже испугался, что не удержусь в седле.

Возникла проблема с моим Знаком Лапы Дракона. Он подавляет магию, и это сыграет плохую службу в сражении — особенно если в бою Отщепенцы используют волшбу. Я спросил об этом Викентия, который ехал на коне рядом.

— Раньше волшба была под запретом, — сказал Отщепенец. — А сейчас разрешается. Правила изменились.

“…и изменились в сторону ужесточения”, — договорил я про себя. Россам надоело воевать вполсилы. Раз Отщепенцам разрешено применять магию, следовательно, и сами россы не будут стесняться в методах.

Ладно, буду сражаться на отдалении от остальных ведунов, чтобы не блокировать их магию. Придется то включать, то выключать допарт, полученный от северной шаманки.

Меня провожали Азалия, Катерина, Ива, Витька и Артур.

— Применяй все свои допарты, не стесняйся, — посоветовал мне Витька.

— Береги себя, — вторила ему Ива. — Твоя цель — не выиграть в битве, а поучаствовать для последующей беседы с Секулярами.

— Главное не победа, а участие, да? — хохотнул я.

Настроение было приподнятое, чуть возбужденное. Страха я не испытывал, но приятное волнение разливалось по телу.

— Пано! — вскричали мои нежные наложницы. — Возвращайся с головами наших врагов, покрытый славой!

Артур от напутствия воздержался, лишь кивал и восхищенно улыбался. Наверное, мечтал поскорей вырасти и тоже отправиться на битву.

Со всего становища вниз, на равнину, стекались конные всадники. Взошло солнце, и воздух мигом нагрелся. Я быстро взопрел под шлемом и нагрудными доспехами. Да, несладко мне придется, когда начнется дневная жара…

Мы выстроились в подобие строя, и Алишер, носясь перед нами на белом скакуне, проорал вдохновляющую речь. Большую часть я не услышал — далековато было. Да и всадники по соседству не особо слушали — болтали во весь голос.

Все эти речи полководцев перед боем в нашем случае были обычной показухой, действием для галочки, соблюдением традиций. Если трезво рассудить, размышлял я, вся эта договорная война — своего рода карго-культ.

Но полностью расслабиться мешало воспоминание о захваченном в плен и убитом Джероме — старике Отщепенце, посвятившем меня в ведуны и набившем мою первую магическую татуировку. Жалко было деда. Речи-то здесь показушные, а вот убийства самые настоящие. Глупо расслабляться.

— Бьемся насмерть, сис и бро!!! — в завершение своей речи проревел Алишер.

Ага, как же. Дураков тут нет, чтобы биться насмерть.

Колонной поехали на равнину. Вблизи оказалось, что она разделена на столь любимые россами шестиугольники в диаметре до полукилометра. В качестве разделителя — низкий заборчик из гладкого зеленоватого камня, похожего на малахит. Но это не малахит, понятное дело.

Вдали, в соседней “соте” торчали крохотные конные фигурки какого-то другого отряда.

Наш отряд тоже встал в ожидании. Солнце нещадно палило сбоку. В воздухе носилась мошкара, кошмарно воняло потом — человеческим и лошадиным.

Я глянул на Викентия и Франсуа — молча сидят в седлах, в ус не дуют. Глаз из-за шлема не видно как следует. Викентий пожевывает травинку, Франсуа зевает и ковыряет в носу. Для них эта пытка — обычная рутина, сродни офисной работе.

А я начинал потихоньку закипать и сходить с ума. К счастью, с реки подул свежий ветерок, а над горами поднялись черные рваные тучи, заслонив раскаленный солнечный диск. Тотчас на равнину опустилась прохлада. Я с облегчением выдохнул, мысленно матеря россов, которые опаздывают на битву.