После обеда снова тронулись в путь и уже спустя час впереди увидели между холмами Великую Росскую Стену — гигантское, высотой в несколько километров, решетчатое сооружение неясного назначения. Космическая антенна ли это, генератор ли силового поля для защиты от Поганого поля, или еще что?

Стена поначалу то и дело скрывалась за сопками, но вскоре выросла над горизонтом настолько, что потерять ее из виду было невозможно даже в низинах.

Иногда рядом со Стеной внизу мелькали кое-какие другие постройки. Что-то вроде ажурных башен и арок.

В тот день из-за клятой батареи до Прикордонья мы не добрались. Заряд кончился в заросшем кустарником овраге, по которому тек ручей, впадающий в Танаис. Ручьев и мелких речушек здесь было немало. Остановились мы задолго до заката и остаток дня маялись от безделья. Купались, болтали, два раза поужинали.

Я постоянно сканил окружающее пространство. Ни разу не уловил ничего похожего на слежку, если не считать поток внимания сверху, от Ивы-1. Россы все-таки за ними следили — тут нет никаких сомнений. Но каких бы то ни было действий не предпринимали. Мы действовали в рамках дозволенного. Это, с одной стороны, успокаивало, а с другой — вызывало досаду. Ничего, успокаивал я себя, придет время, и мы этих высокомерных сволочей огорошим.

На следующий день спустя три часа езды по горам вдоль реки, путь преградила высоченная отвесная скала, уходящая левым краем к самому Танаису, а правым сливающаяся с массивной каменной горной грядой. Объехать эту преграду было нереально.

Но в этой скале чернел широкий проход в сводчатый туннель, прорезанный в сплошном камне с ювелирной точностью.

Я затормозил перед этим проходом, вылез из кабины, подошел к туннелю вплотную. Витька тоже выбрался из машины, но держался поодаль, вняв моим предостережениям. Ива встала рядом со мной плечом к плечу.

Ни камер, ни прочих намеков на технику мы не заметили. Просто дыра шириной метров десять, высотой — пять-шесть. Внутри — чернота.

Тем не менее В-сканер подсказывал, что проход закрыт чем-то незримым. Я наклонился, взял камушек, кинул в туннель. Камушек мягко и неслышно отскочил от силового поля и упал к моим ногам.

— Энергетический экран, — озвучила Ива очевидное. — Подстраховались.

— Кто бы сомневался? — сказал я. — Думаешь, тут есть приборы слежения?

— Непременно.

— Они замаскированы?

— Приборы слежения могут представлять из себя силовые контуры. Они невидимы — даже для моих детекторов.

— Ну да, ну да, — сказал я. — Дерьмовые устаревшие на двести лет камеры отдали сиберийцам, а себе поставили силовые контуры… Ладно, попытаемся поговорить.

Я откашлялся и громко, с пафосом провозгласил на росском языке:

— Приветствую! Мы прибыли в штаб Отщепенцев на переговоры!

В ответ — ноль реакции.

Шумела вдалеке река, среди скал шмыгали ящерицы и трещали насекомые.

Подождав немного, я запустил в экран камушком, и на сей раз камушек улетел в тень туннеля.

— Они сняли экран, — снова сказала Ива очевидное.

— Да ну? — усмехнулся я.

Не удержавшись, смерил ее с ног до головы, задержавшись на груди. Сегодня Ива (до нашего пробуждения) надела невероятно короткий топик канареечного цвета, который не скрывал, а подчеркивал обольстительные формы груди, и обтягивающие синие брюки. Волосы собрала в конский хвост. Тонкая талия, верхняя часть крутых бедер, рельефный животик — все это оставалось открытым. Ива единственная из нас троих, кто не загорел на обильном южном солнце — но это и не удивительно. Наоборот, я бы поразился, если бы она загорела. Хотя, в принципе, не думаю, что для росской науки проблема сварганить биобота, который способен загорать.

— В ближайшее время на улучшение эмоционального климата не надейся, — с неожиданной лукавой улыбкой сообщила Ива.

Я нервно оглянулся на Витьку — тот глядел в туннель и к нашему разговору не прислушивался. Или прислушивался, но умело притворялся, что увлечен чем-то другим.

— Почему? — тихо спросил я.

— Тебя ждут сражения. Связь с женщиной накануне битвы ослабляет мужчину.

Брови у меня сами собой полезли наверх.

— Ах вот как?

— Да.

— Ну, во-первых, ты не…

— Это неважно. Это не меняет сути.

— А во-вторых, откуда ты взяла эту инфу?

— Из истории человечества.

Этот диалог, которого я никак не ожидал, здорово сбил меня с толку и смутил. Ива становится слишком похожей на настоящую женщину… во всех смыслах. А эта ее лукавая, все понимающая улыбка?

“Ты будешь первым в истории человечества балбесом, которого продинамил робот”, — пропел циничный мысленный голосок.

Нет, возразил я сам себе, насчет робота — возможно, но воздержание перед битвами — не выдумка. Если Ива взяла эту “мудрость” из истории, значит, многим древним воинам женщины не давали перед битвой. Воины шли на войну злые, как собаки, и рвали врагов на куски.

— Ну и ладно, — с горящими щеками сказал я. — С климатом все океюшки, ясно? Я и не собирался…

— Чего ты не собирался? — спросил Витька, подойдя к нам вплотную. — Чего топчетесь? Мы едем или как? Проход открылся.

— Поехали! — отрывисто бросил я и первым запрыгнул в вездеход. Злобной силы вроде бы и впрямь прибавилось.

***

— Как-то легко они нас пропустили, — проговорил Витька. — У нас оружия полный багажник, между прочим. И никакого досмотра.

— Впереди будут еще барьеры, — отозвалась Ива. — Перед ними нас заставят оставить все лишнее. Хотя Прикордонье, или Секция Буфер, это место для войны, поэтому оружие здесь не под запретом. А вот в другие Секции так просто не попадешь.

Я бросил взгляд на нее в зеркало заднего вида.

Как бы лишней не оказалась сама Ива, подумалось мне. Ее тело — само по себе оружие, это стало ясно после сражения с Отщепенцами.

Мы ехали по туннелю, который слегка изгибался вправо. Из-за этого поворота конца туннеля было не видать. Когда вездеход въехал в проход, вспыхнул мягкий свет, причем сочился он непонятно откуда. Светился сам воздух, освещая гранитные стены и сводчатый потолок. Кстати, в туннеле не было тюбингов и каких-либо опор. Проход словно тупо вырезали в сплошной каменной скале. Я подозревал, что все эти “естественные” каменные стены — на самом деле работа умелого дизайнера.

Зато дорога была преотличная — гладкая, как стекло. После тысячи километров бездорожья езда по такому хайвею показалась мне чудом чудесным. Едешь и не ощущаешь того, что едешь. Будто летишь с нехилой скоростью. Как во сне.

Я почти впал в дорожный транс, когда туннель закончился — впереди засияло дневным светом полукружие выхода. Я сбавил скорость: черт знает этих россов, вдруг экран на выходе не выключен? Вломимся на полной скорости в силовой барьер — костей не соберем.

Но барьера не было. Мы медленно выехали из туннеля, в котором немедленно погас свет, и очутились на обширной каменной площадке, с трех сторон окруженной вертикальными скалами. Судя по всему, искусственными.

С четвертой стороны открывался вид на постепенно понижавшуюся зеленую равнину, усеянную холмами, оврагами и кущами деревьев. Равнина упиралась в блестящий серп Танаиса почти у самого горизонта.

На западе равнину обрамляла горная гряда с многочисленными постройками — на этом расстоянии крохотными и невнятными. Несомненно, это были строения россов.

Но в первый момент мы увидели не все эти нюансы, а ручей справа, текущий вдоль скалы и исчезающий в круглом колодце. Возле ручья протянулась коновязь из тонкого древесного ствола и длинный деревянный лоток с сеном. У коновязи стояло несколько лошадей, хрупало сеном, встряхивало хвостами и гривами, отгоняя мелкий гнус. Над коновязью раскинулся навес из белого пластика… По крайней мере, он выглядел как пластик, растянутый на специальном штативе с шестиугольными сотами.

Что-то подсказывало, что ручей, аутентичная коновязь и лоток с сеном — дело рук россов, а не Отщепенцев. Здесь все сделано так, чтобы Отщепенцы чувствовали себя как дома, но в то же время ощущалась некоторая неловкая имитация. С навесом, например, россы и вовсе не мудрили.