Литмир - Электронная Библиотека

– Не одобряешь? – спросил Борис, подхватывая любимца на руки.

Пух внимательно посмотрел на парня, затем ткнулся носом в ладонь и переливчато прочирикал. Он умел не только мурлыкать и мяукать, но и издавать множество других, казалось бы, совершенно не кошачьих звуков. Когда-то это очень удивило Иволгина. Но затем он узнал, что некоторые породы отличаются особой, так сказать, говорливостью. Например, мейн-куны, чей звуковой диапазон порой напоминает птиц или каких-то неведомых зверей. А его пушистый друг явно был в близком родстве с этой не только крупной, но и умной породой.

– Тебе можно не одобрять, брат, – мягко сказал Борис, почёсывая кота за ухом. – И мне можно делать свой выбор. Каждому своё.

Молодой человек с комфортом устроился на диване. Пух вальяжно развалился на коленях хозяина. Продолжая гладить пушистую шёрстку, Иволгин задумался.

Надо прикинуть список дел на сегодня. И не мешало бы уведомить о своём возвращении нескольких знакомых. Заодно узнать, как идут дела в туристическом бизнесе. Он был не против вернуться в проводники. Пожалуй, именно с этого и следует начать…

***

После обеда смартфон Бориса тихо звякнул, оповещая о поступлении нового сообщения. Он открыл чат, вчитался в строки и озадаченно хмыкнул:

«Привет. Не знал, что ты был на фронте. Без комментариев. У меня отец тоже ушёл добровольцем. Но вы оба живы. Значит, не пересекались. И то ладно. Но надеюсь, что руководство РФ наконец-то одумается и прислушается к мнению мировой общественности. Прекратит свою агрессивную политику. В начале оккупировали вас. Теперь и нас пытаются. Да ещё и вас посылают бить своих же. Жаль. Но мы будем сопротивляться. Думаю, ты, когда воевал, и сам мог убедиться в серьёзности настроя украинцев».

Иволгин задумчиво потёр подбородок. Он не очень понял смысла написанного. С чего бы это Семёну, который в 2014-ом был в числе тех, кто носил еду российским военным, обеспечивавшим спокойствие на улицах Симферополя, теперь вдруг мнить себя украинцем и писать такие вещи. И тут до молодого человека начало доходить… Он торопливо открыл профиль написавшего, проверил список контактов в телефоне и с досадой хлопнул себя по лбу.

– Ну конечно же! – пробормотал парень. – У меня ж в знакомых два Семёна. И даже фамилии у них похожие. Только один из них из Симферополя, а второй – школьный приятель, который уехал семь лет назад с родителями в Киев.

Борис прикрыл глаза, сделал глубокий вдох-выдох, посылая по всему телу волну мягкого расслабляющего тепла.

– Ладно, – пробормотал он сам себе. – Мне можно ошибаться. И можно использовать ошибки себе на благо.

Открыв глаза, Иволгин отыскал в списке нужного Семёна, сначала написал ему, а затем вернулся к киевскому приятелю. «Хотя на счёт приятеля уже не уверен…», – подумал Борис. – «Ну да посмотрим, что дальше будет писать».

Иволгин пошевелил пальцами, раздумывая над ответом, и решительно набрал:

«Рад, что у твоего отца всё благополучно. Мобилизованные в ВС РФ служат лишь с прошлой осени. А до этого на СВО посылали только контрактников. Да и сейчас хватает добровольцев. Никто специально никого не натравливает и заградотрядов не создаёт. Крымчаки служат вперемешку с остальными российскими гражданами. О мировой общественности давай не будем. Лучше расскажи, как дела у тебя?»

Вскоре пришёл ответ:

«Жаль, что тебя не интересует позиция цивилизованных демократических государств, к которым относится и Украина. Понимаю, в России всё не так. Но я верю, что голос разума всё же дойдёт до угнетённых граждан РФ, и они начнут бороться за свои права и свободы. Точно так же, как боролись мы на Майдане. Как боремся мы и сейчас, сражаясь с оккупационными войсками. И я верю, что не далёк уже тот день, когда наш с тобой родной Крым снова станет свободным. И мы вновь сможем прогуляться по его земле, подышать вольным воздухом. У меня всё хорошо. Спасибо что интересуешься. С работой – не очень. Да и жизнь в Киеве за последний год сильно изменилась. Но мы с семьёй и друзьями держимся».

– А без политических лозунгов уже никак? – риторически спросил Борис у смартфона.

Он нарочито аккуратно отложил аппарат в сторону. Потёр руки, словно желая смыть с них нечто едкое. От прочитанного внутри остался неприятный осадок – смесь непонимания, ошеломления и раздражения.

– С дураками и сумасшедшими не спорят, – на распев протянул Иволгин, баюкая сам себя.

Но вспыхнувшее едкое раздражение не уходило. Оно зацепилось за какие-то внутренние струнки и обжигающе царапало. Бред, который только что написал его приятель, просто не укладывался в голове. Хотелось дотянуться до этого человека, взять за грудки и хорошенечко встряхнуть, мол: «Опомнись! Какая мировая общественность?! Какая свобода?! Какое доблестное сопротивление оккупантам?! Очнись! Ты, придурок не…»

Борис оборвал поток ядовитых мыслей.

«Вражда», – подумал он. – «Это всё та же бесконечная братоубийственная вражда, развязанная и умело подогреваемая той самой хвалёной мировой общественностью. И не вчера это всё началось. А десятки лет назад. Почему сейчас и возникла необходимость действовать столь жёстко и решительно. В противном случае ядовитая зараза неонацизма будет расползаться, как раковая опухоль. А вот такие чудики будут прыгать на своих Майданах и громко кричать о свободе, европейских ценностях и демократическом цивилизованном мире. Нет уж, благодарствуем, оставьте себе. А героических сопротивленцев он на фронте навидался. Такая же кровь. Такие же мозги и кишки. И особой храбростью вовсе не блещут».

Иволгин вновь оборвал поток своих мыслей. Ему не хотелось поддерживать этот скрытый конфликт. Не хотелось перекидывать самосвалы говна в виртуальном пространстве. Тому, кто хочет верить в бред, не откроешь глаза на истину. Она ему просто не нужна. Зато сам такой вот виртуальный конфликт играет на руку тем, кто его создал. Потому что медленно убивает конфликтующих. Без пуль, без взрывов, без снарядов и ракет. Когда постоянно вовлекаешься в такие вот конфликты, пусть даже мысленно, организм меняет свою биохимию. Человек привыкает жить на адреналин-кортизоловой смеси – гормональном коктейле раздражения и злости. А в больших и регулярных дозах это яд, разрушающий нервную систему, провоцирующий развитие диабета, язвы желудка, снижение иммунитета, естественной регенерации и так далее. Человек собственными реакциями медленно убивает себя и разрушает окружающий мир.

Информационные войны ничуть не менее опасны, чем обычные.

– Я отказываюсь вовлекаться в этот конфликт и поддерживать его, – тихо прошептал Борис.

Он встал, подошёл к комоду, пошарил в его недрах и достал оттуда белую свечу. Эзотерики используют такие для очищения пространства. А Иволгин любил зажигать их для успокоения и сосредоточения. Вставив свечу в широкий подсвечник, он установил его на столе и чиркнул спичкой. На фитиле затанцевал длинный лепесток огня.

Пламя – это то, на что можно смотреть вечно. Гипнотический танец света, тепла, гибкости и чистой энергии. Оно двойственно, как сама жизнь. И только от выбора обладателя огня зависит, чем обернётся этот чарующий лепесток – всепожирающей стихией или защищающей животворной силой. Когда смотришь на огонь, то можно глубже познать природу выбора. Или, как сейчас, понять, что этот выбор у тебя всегда есть.

Созерцание огня всегда приносило Борису успокоение и душевное равновесие. Плавный выдох, и из тела вместе с воздухом выходит мутноватое едкое облачко раздражения. Парень облегчённо улыбнулся. Он прошептал ещё одну команду:

– Я отказываюсь от спора, вражды и злости. Рассоздать и уничтожить.

Муть знакомо закружилась, заметалась в лепестке огня, начала таять и обернулась белым светом.

Иволгин с удовлетворением отметил это. Затем коснулся вниманием своей внутренней звёздочки в груди и отдал мысленную команду на обновление связи со своим лучшим расширением. Сияние знакомо устремилось в бесконечность, смывая тяжесть ограничений. Молодой человек мысленно потянулся к горным вершинам, к их спокойствию и устойчивости, к стремительности и лёгкости горного ветра, к гибкости древесных ветвей. Глубоко вдохнув, Борис наполнил себя этими ощущениями. Он заботливо принёс их на место рассозданного раздражения.

8
{"b":"861424","o":1}