Еще пятеро сыскарей рассредоточились по наполненному духом смерти и горечью дыма внутреннему двору, держа на изготовку те самые амулеты. Камни в них мгновенно позеленели. Особняк пал под натиском ведьмовского огня.

– Уж не сама ли Амаль сожгла свой дом? – фыркнул один из сыскарей.

– И своих солдат заодно? Чушь! Отряд – самое дорогое, что у нее есть, – возмутился я.

Сыскари замолчали, недоверчиво косясь в мою сторону. Уверен, ни у кого из них я не вызывал симпатии. Как жаль, что мне было плевать.

По знаку Дана мы вошли в дом. Дверь, скорее всего, снесли с петель еще до поджога. Сейчас ее обугленные останки валялись неподалеку. Я прикрыл нос и рот рукавом, вглядываясь в каждый уголок некогда красивейшего особняка. Сердце громыхало в груди, висках и даже в горле, по лбу тонкими струйками стекал пот, ощущавшийся ледяным и обжигающим одновременно, а по телу ползла мерзкая дрожь. И чем больше обугленных мужских трупов мы находили, тем сильнее она становилась.

Мне казалось, что следующим телом будет женское, и если им окажется Амаль, я…

Сколько раз в жизни мне приходилось испытывать ужас? Не страх, не мнительное беспокойство, а именно ужас, который чернотой растекался перед глазами. Такие события можно было сосчитать на пальцах одной руки. И сегодняшнее вошло в это число.

Мы обшарили комнату за комнатой, заглянули в каждый уголок и исследовали каждый труп. Всего их насчитывалось восемь, и все мужские. Я выдохнул, но тут же замер, пораженный внезапной мыслью. Где тогда Ида и Маура? Если убийцы забрали с собой всего одну женщину, и ею наверняка была Амаль, то куда делись эти двое? Неужели сбежали? Нет, Маура хоть и оказалась редкой гадиной, не бросила бы единственную дочь в лапах холопов Айдана. Возможно, она отсутствовала в особняке, когда сюда пришли огонь и смерть. Но куда подевалась Ида?

Своим беспокойством я поделился с Даном, и тот велел еще раз осмотреть все потайные уголки особняка и внутреннего двора. Иду так и не нашли. Сердце вновь тревожно забилось, но уже не металось в груди, словно угодивший в капкан хищник. Судьба Иды, конечно, волновала меня, но не так, как судьба Амаль.

Когда мы насквозь пропитались запахом дыма, Дан подал сигнал уходить, но посреди обгоревшего внутреннего двора я замер и огляделся.

– Где лошади? – вырвалось у меня. – Здесь должно быть одиннадцать обгоревших лошадей.

– В особняке нет конюшен, – отозвался один из навиров. – Наверняка лошади или в имении воеводы, или в ближайшей конюшне.

Я встревоженно сглотнул. Неужели Тайфун, так привязанный к Амаль, остался без хозяйки? И почему в этом горе я ощущал странное родство с ним?

Дан слегка подтолкнул меня в спину, чем вывел из оцепенения. Одному из бойцов он поручил отдать приказ солдатам империи установить дежурство у Зеленого особняка на случай, если рядом замаячит кто-то подозрительный… либо же объявятся Амаль и Ида.

Жестом попросив Дана немного отстать, я шепотом передал ему слова пожилой дамы. Он с сомнением изогнул бровь, услышав о красных масках «демонов», пришедших за Амаль.

– Считаешь, это Айдан? Он же не совсем идиот, чтобы самолично просить командира связать магию сестры и в ту же ночь нападать на нее.

– Наверняка новый воевода чувствует себя безнаказанным, но навиры – не та сила, которую можно подчинить, – рыкнул я. – Нужно рассказать командиру. Он вправе пригласить Айдана на беседу.

– Не вздумай соваться к нему со своими подозрениями, – опасливо оглядевшись, тихонько прошептал Дан.

– Почему?

– Командир не пойдет против воеводы. Он слишком хорошо прикормлен.

Величественный особняк воеводы возвышался надо мной каменным чудищем, скованным четырьмя башнями и оплетенным сетью витражных галерей. Одни окна зияли черными провалами, словно беззубые рты, другие подсвечивались мягкими огнями свечей. Я наблюдал за домом уже четверть часа, дожидаясь, пока кто-нибудь откроет бесову входную дверь. Вокруг клубилось марево теней, надежно скрывшее меня от вражеских глаз. А враги помойными крысами сновали везде, несмотря на воцарившуюся вечернюю мглу.

Вчерашний день я потратил на жалкие попытки проследить за холопами нового воеводы, но все они не имели успеха. Колдуны Айдана передвигались по городу на лошадях в гробовом молчании, словно ожившие мертвецы. Как ни старался, я не мог угнаться за ними. Оставалось лишь идти напролом. Глубокой ночью я попробовал перемахнуть через высоченный забор под покровом теней, но невидимая защита, окутавшая имение рода Эркин, ударила меня мощью десятка молний и отбросила обратно. Хвала Владыке, не пришлось собирать по кусочкам свои кости!

Тут-то я и загрустил. Вот дурак! Собрался проникнуть в дом воеводы, как обычный воришка! Разве первые лица провинции столь глупы, чтобы оставить свое жилище без защиты? Единственный возможный путь к цели – через ворота.

Сегодня днем я прятался от яркого солнца, отогнавшего все тени Даира. Чуть только оно приблизилось к горизонту, настало мое время. Укрытый мороком, я затаился у ворот в ожидании подходящего гостя, вместе с которым можно будет просочиться в имение. На удивление, посторонних во владения воеводы практически не пускали.

Еще вчера я выяснил, что два десятка солдат Айдана возвращаются в имение к десяти вечера и не выходят до утра. Значит, новый воевода держал воинов при себе. Неужели боялся сомкнуть глаза без защиты?

Когда впереди замаячили двое алых всадников, я напрягся и приготовился. Ждать кого-то другого не имело смысла. Пара караульных в тех же алых одеждах торопливо отперли ворота, пропуская сослуживцев. Я призрачной дымкой проскользнул следом, тут же выбрав в качестве укрытия ближайший раскидистый кипарис на аллее, ведущей прямиком к помпезным дверям. Через пару минут я нырнул за просторную деревянную беседку, балки которой увивал дикий виноград, а проемы скрывала полупрозрачная желтая ткань. Внутри угадывались очертания массивного топчана, заваленного подушками.

Алые всадники спешились и повели лошадей к конюшням, я же терпеливо дождался, пока две служанки прошагают мимо, и прокрался к дверям. Здесь пришлось задержаться. Никто не торопился посещать особняк воеводы. За время ожидания через ворота проехали еще шестеро солдат в красных одеждах. При каждом взгляде на их маски я чувствовал, как хрустят суставы на сжавшихся в кулаки пальцах.

Если в этом проклятом доме томилась Амаль, как мне вызволить ее в одиночку? От навиров помощи не дождаться. Фраза Дана о командире, прикормленном воеводой, словно наотмашь ударила меня. Я знал, что в нашем братстве есть падкие на деньги крысы, но не думал, что в Нараме столкнусь с их логовом, да еще и с самим крысиным божком, коим возомнил себя полковник Басар!

Вчера к нему наведался убитый горем Айдан. Ублюдок причитал и заламывал руки, картинно умоляя отыскать «единственную родную душу, которая у меня осталась». Айдан усиленно изображал горюющего брата и даже отрядил на ее поиски большую часть своих солдат. И если спектакля с «искренними» братскими чувствами я ожидал, то поиски Амаль вселили надежду, что она ускользнула из лап Айдана.

Когда четверка алых всадников, благополучно оставивших лошадей конюху, двинулась к двери, я затаил дыхание. Одному Владыке известно, насколько сильны эти колдуны. Вдруг их чутье было настолько натренировано, что они учуяли бы меня, как собаки?

Нет, чутье у прислужников Айдана оказалось вполне человеческим. Никто из них не скользнул по мне даже мимолетным взглядом. Я прошмыгнул следом, пока тяжелая дверь медленно закрывалась. Мы попали в просторное помещение, из которого вели и галереи, застекленные красивейшими витражными стеклами, и широкие ветвистые коридоры, и раздвоенная лестница, застеленная ковровой дорожкой, наверняка привезенной из самого Нашада – воинственной державы, когда-то слывшей побратимом Нарама.

Солдаты, переговариваясь о тяжелом дне, направились к одной из витражных галерей. Их топот напоминал барабанную дробь. Я же крался следом, осторожно перекатываясь с пятки на носок и не отвлекаясь ни на фрески, ни на вазы с алыми розами, ни на узоры витражей. Зрение сосредоточилось на спинах в алых одеждах, на поясе подрагивали ножны с кинжалом. Особое оружие как будто лучилось желанием вонзиться в каждое из четырех сердец. И я это желание разделял, как никогда.