– Вот это да. Спасибо!
И торопливо ответила:
– Да, алло!
Сергей поднес свой телефон к уху и произнес:
– Здравствуйте, меня зовут Сергей Вольский. Мне 30 лет. Я преуспевающий психолог, практикующий метод провокативной психологии. Вы меня категорически очаровали на кассе этого супермаркета. – Он махнул рукой туда, откуда они оба только что вышли, и девушка невольно проследила за его жестом. – Могу я пригласить вас на ужин?
Она смотрела на него, продолжая держать свой мобильный около уха. Потом засмеялась – искренне, от души. Не кокетничая, ничего не изображая, чем понравилась ему еще больше.
– Здравствуйте, Сергей. Вы застали меня врасплох… Я не…
– Завтра в семь, в «Пушкине». Я закажу столик, идет? – не оставляя ей маневра для отказа, подхватил он. Она мысленно прикинула возможность такой перспективы и просто ответила:
– Давайте попробуем.
Сергей протянул руку, чтобы живым рукопожатием скрепить договоренность и вывести ее в плоскость реального осязания. Он не стал пошлить с поцелуем руки, хотя такая мысль проскочила. Быстро убрав мобильный в карман, он накрыл их рукопожатие другой своей рукой. Такой ее ладошка оказалась нежной и доверчивой, что захотелось защитить со всех сторон. Честно говоря, он был от себя в шоке! И потом всегда преподносил этот эпизод как магию, которую с ним сотворило Олино обаяние.
Она же до последнего думала, что это какой-то розыгрыш и вот-вот выскочит из-за куста кто-то из ее многочисленных друзей со скрытой камерой, и все прояснится. Тогда эти розыгрыши были на пике популярности. Но никто не выскочил. А на следующий день Сергей еще пару раз позвонил сообщить, что столик он заказал, что все в силе. И только тогда до нее, наконец, дошло, что она попадает на самое что ни на есть свидание и впору начать волноваться, что надеть, и тому подобное. Но вместо этого она все время улыбалась и даже не обратила внимания, во что была одета и как накрашена, что на нее совсем не было похоже.
Вольский был в ударе. Оля весь вечер смеялась и расхохоталась еще громче, когда под конец свидания до Сергея таки дошло спросить девушку, как ее зовут.
С ним она чувствовала себя живой, естественной, настоящей, без прикрас и условностей, коими был полон мир ее семьи, друзей и коллег. Войдя в него, Вольский понял, что перешагнул через ступеньку карьерного и социального развития, да так, что чуть штаны не порвал…
Зато теперь его клиенты – серьезные деловые люди, готовые щедро платить за результат. Они знают, что их бизнес – прямая проекция их самих. И если случается форс-мажор или стагнация, значит, проблема в них, и они готовы с этим работать. Потому что хотят расти и преодолевать собственные ограничивающие убеждения о себе, мире и людях. Вести таких клиентов было одно удовольствие. Конечно, рано или поздно они выходили на этап сопротивления, но это и прекрасно. Значит, они достигали момента ключевой перезагрузки, а перед нею всегда немножко или очень даже кардинально колбасит!
Этот момент он называл «флаттер». Что в переводе с английского означает «дрожание». Раньше его регулярно испытывали самолеты при достижении критической скорости. Над этой проблемой долгое время бились во всем мире. Решение нашли наши советские ученые-авиаконструкторы. Но тут же возник новый вызов – звуковой барьер. Спустя годы победили и его! Так появились сверхзвуковые самолеты. С человеческой психикой ровно так же. При достижении предела своих возможностей человека начинает бить дрожь, сигнализирующая о приближении к грани познанного. В такие моменты очень хочется дернуть стоп-кран или как минимум сбавить скорость. Но задача как раз в обратном – не сдаваться, а двигаться вперед. За флаттером наступает расслабление и полное осознание того, что ты вышел на новый уровень.
Через три недели у них с Ольгой была назначена свадьба. Подготовка к ней уже шла полным ходом. И Вольский чувствовал, что его «самолет» набирает предельную скорость и вот-вот начнется флаттер. Но он старался об этом не думать. Держал фоном мысль о том, что с этим нужно разобраться. Однако более важные дела все время отодвигали этот обещанный себе момент.
– Как ты думаешь, мне свадебный букетик сделать из белых лилий или белых незабудок? – Серьезные желто-зеленые глаза внимательно смотрели на него, словно от этого решения зависела чья-то жизнь.
– Белые незабудки? А разве такие бывают? Они же голубые! – искренне удивлялся Сергей. И ее глаза тут же озарялись блеском.
– Точно. Милый, ты у меня гений! – Она быстро чмокала его в лоб и убегала. Он усмехался и качал головой.
Вольский давно понял: все эти вопросики от женщин не для того, чтобы ты им дал прямой ответ – то или это. Им важно разобраться с собой, со своим истинным решением. Оно всегда лежит наготове где-то глубоко на дне женской души. Но доставка его до уровня сознания частенько дает сбои. Твои ответы или подсказки ровным счетом ничего не значат, лучше даже не начинать. А вот уточняющие или риторические вопросы эти сбои помогают устранить, так что смысл их только в одном – дать женщине время подумать. И вот решение долетает до ее мозга. Все, она знает ответ! А ты – красавчик или гений.
Если его обычную, часто размеренную жизнь – клиенты, постоянные и новые, Оля, пятницы, тренажерный зал, пару раз в год учеба, путешествия и так далее – сравнить со школьными буднями, то встречи с Олиными родителями напоминали экзамены. Эти люди, безусловно, для него особенные, из них «состоит» его любимая. Общаясь с ними, он словно листал ее «историю болезни».
Но не всегда ему удавалось сохранять объективность и отстраненность. Мол, они – это только про Олю, а его хата с краю. Не тут-то было! Они, особенно мама, всегда четко давали ему почувствовать, кто он и откуда. Конечно, Вольский отдавал себе отчет, что, скорее всего, это была лишь его интерпретация, отголосок детских травм, которые, тем не менее, он считал давно решенными.
При родителях Оля была особенно прилежна – ну просто идеальная куколка. Все регламентировано, точно и красиво. Он своей расслабленностью вносил хаос в их мир. Взять хотя бы его вечно взъерошенные волосы, которые она каждый раз бриолинила перед встречей с родителями, а потом страдала, видя, как он подносит к ним растопыренную пятерню. И делал он так всякий раз, когда был увлечен беседой. Иногда ей удавалось остановить его взглядом. Но разве удержишь стихию? В общем, он явно не вписывался в этот хрустальный мир роскоши и вышколенного прагматизма. Как ни стремился. А он стремился! Втайне даже от себя.
Он стремился соответствовать. Ему казалось необходимым добиться, чтобы клиенты из Олиного мира принимали его за человека «своего круга» и шли к нему. Честолюбивую часть личности Вольского это обстоятельство унижало, обесценивало как профессионала. Но законы маркетинга – встречают по упаковке – никто не отменял, возражал он себе, пытаясь заткнуть внутренний голос «академика», этого идеалистического поборника высоких принципов и идеалов. Психосоматические улучшения, результаты внутренних трансформаций, гармонизация партнерских отношений, финансовые прорывы клиентов – это и только это должно определять и характеризовать его как успешного психотерапевта! А не бирюльки в виде часов по цене машины или машины по цене квартиры… И тем не менее они у него появились. Ими он очертил себе круг безопасности, как перепуганный бурсак Хома в гоголевском «Вие», защищаясь от упырей и вурдалаков, вылезающих из щелей церкви.
Этот внутренний конфликт Вольского рос и матерел в его подсознании с момента первого знакомства с Олиными родителями. Он помнил, как перешагнул порог их огромного роскошного дома на Рублевке. И никогда не забудет сканирующий взгляд ее мамы и неестественную улыбку на лице папы. «Уж лучше б ты, милая, была сиротой!» – проскочило в голове Вольского, и в тот же момент на него разом обрушились крики и голоса Энска, его малой родины, дыры, из которой он бежал 18 лет назад и память о которой перечеркнул навсегда! Как перечеркивают название населенного пункта на дорожном знаке в том месте, где границы его земель, а с ними – сила и власть, заканчиваются. Тотально. Основательно. Без сортировки. Приехав в Москву, он стал писать себя с чистого листа. Писал и написал! И вдруг они – Олины родители.
