– Выдохни, ящерица! – успокаивающе произнес я. – Твоя единственная, похоже, еще более отмороженная, чем ты. Так и будете до седины сно… общаться на уровне взглядов и непорочных мыслей.
– Тебе не понять! – огрызнулся ящер, а я и не подумал отрицать.
– Куда уж мне, поганому похотливому фейр… Да охрене-е-е-еть! – вырвалось в конце само собой.
Я – сластолюбивая скотина, кладу, что имею в наличии, на человеческие нормы морали и практически всеяден. Женщина, откровенно желающая секса, должна его получать, плевать, блондинка она, шатенка, рыжая или брюнетка и обладает ли идеальной фигурой. Не то чтобы я такой альтруист и меня вставляет от желания нести всем неудовлетворенным самкам этого мира щедрую дармовую россыпь оргазмов. Не-е-ет! Но особенность асраи заключается в том, что мы в какой-то мере питаемся от удовлетворения противоположного пола. Качество самого факта возбуждения, то бишь было оно естественным или навеянным внушением – пусть я и слышал что-то о радикальном отличии интенсивности при трахе на волне истинных эмоций, но какой дурак верит в эти сказки – не имеет значения. А вот необходимость фееричного финала – да. Без него секс ощущается как… ну не знаю, отсутствие кожного дыхания у тару-ушти, наверное. То есть легкие сработали, кислород в норме, но полной насыщенности организма нет. По крайней мере, милые змейки, с которыми я шалил, именно так это и объясняли. Так, к чему все это отступление? Да к тому, что в нескольких десятках метров от себя засек женщину, чей внешний вид сработал как жестокий захват на моих яйцах с мгновенным предельным наполнением кровью члена вкупе. Говоря проще – у меня вскочил, по коже побежали мурашки, а все мышцы напряглись в необходимости преследовать сию же секунду. Спасибо Богине, что причина моего внезапного эротического катаклизма двигалась в нашу сторону, а не удалялась, или понесся бы я, высунув язык, как волк из старого местного мультика. А в чем суть остроты реакции? А в том, что есть у меня долбаный пунктик насчет внешности женщин. Не-не-не, не нужно говорить, что чуть выше я упоминал свою неразборчивость. Одно другому не помеха. Употребляю я в больших количествах любых женщин, но вот прям тащусь – с необычных. А незнакомка, шагающая по коридору все ближе, именно такой и была. Бе-е-елая. Вообще. Кожа как алебастр, без единой кровиночки или следов румянца, как под толстым слоем пудры, но вот только мое фейринское восприятие четко вещало: ни грамма там косметики. Короткие, едва достигающие скул волосы, брови, ресницы – все едва-едва нежно золотисто-пепельное. И глаза… От взгляда на них меня реально обуяла похоть, ибо такого оттенка я не встречал даже в диком многообразии собственного мира. Лиловый дым, розовато-сиреневая завеса, сумеречно-рассветный загадочный морок… Задумчивое, не замечающее меня наваждение, понятия не имеющее, что любое отклонение от нормы будит во мне необузданное желание познать и облад… Нет, лишь познать, а точнее, поиметь.
– Раффис, как насчет тебе одному посидеть тут верным пс… телохранителем, а я отлучусь по срочной надобности? – пробормотал я, провожая неотрывным голодным взглядом незнакомку-приведение.
Нагнуть ее в здешнем туалете… нет, не нагнуть. На колени поставить и смотреть в эти невообразимого цвета глаза, когда буду кончать. Да наплевать как! Главное, вот прям сейчас!
– Ну надо же, я ошибся! – фыркнул дракон. – Не все женщины, оказывается, действуют на тебя, фейри, одинаково.
– А? – непонимающе зыркнул на него я. – Да пофиг, что ты там имеешь в виду. Так могу я на тебя положиться или нет?
– Да уж будь уверен, что нет ничего, способного отвлечь меня от охраны моей единственной и ее названной сестры. А ты иди, попытай счастья.
– Что это, по-твоему, значит? Счастье в этом деле – мой извечный спутник.
– Угу. Как скажешь, фейри.
Конечно она почувствовала мой взгляд. Нужно обладать толстенной шкурой радужного змея, чтобы не ощутить, как кто-то совершенно бесцеремонно визуально лапает тебя. Хотя я зашел гораздо дальше простого наглого ощупывания, я уже выбрал для нас позу и практически вставил ей до предела. В одно мгновение выражение праздной рассредоточенности пропало с ее лица, сменяясь настороженным вниманием, отчего и без того четко очерченные скулы еще обострились, придавая ей немного хищный вид. О-о-ох, Дану, мать всего порочного, как же это изменение меня завело! Будто и до того я был едва ли не на грани того, чтобы метнуться и вжать ее в одну из этих идеально натертых стеклянных панелей-витрин и оттрахать на глазах у всех. Ставший вмиг цепким взгляд безошибочно нашел меня как источник излучающегося на нее пристального внимания, сцепляясь с моим на секунду. Богиня, как же все-таки описать этот невообразимый и изменчивый цвет глаз, обрамленный мягким призрачным серебром ресниц, делающим его еще отчетливее? Такой бывает гладкая озерная вода на закате в землях, прилегающих к Сумеречной гряде, но только в те вечера, за которыми следуют дико разрушительные штормовые ночи. Ни за что бы не поверил, что одно изучение оттенков чьей-то радужки способно быть ничуть не менее возбуждающим, чем разглядывания любого другого обнаженного тела в самых соблазнительных позах. Ну да ноггл с ними, с этими охрененными глазами. Губы, ничуть не пухлые по идиотской моде, принятой сейчас в мире Младших, но скульптурно очерченные – вот что тоже притягивало мое внимание, ну и, само собой, внимание моего чрезвычайно оживленного члена. Чуть-чуть розовые, практически едва наделенные цветом, на лице любой другой женщины они бы выглядели совсем не выгодно, болезненно-бледными, но на фоне насыщенно прозрачной белизны ее кожи они являлись маяком, дерзким манком, заставляющим сразу подумать, а соответствуют ли этому же оттенку ее соски. А вслед за этим послушной вереницей скакали мысли-видения, как будет меняться и становиться более насыщенным этот нежный розовый сначала просто от возбуждения, когда я приступлю к наглому совращению, а потом и от терзающих нещадных ласк моего рта и пальцев. Нет, пожалуй, с перепихоном по-быстрому я погорячился. Тогда лишу себя всего этого эстетического удовольствия расписать бледный холст ее тела множеством оттенков – следов своего рта и пальцев. Да-да, я доберусь до тебя и в тебя, мой белоснежный сахарный кусочек, и буду брать долго и обстоятельно, смакуя все вкусовые вариации.
Так, стоп, что происходит?
Вместо того чтобы попасть под впечатление бесстыдно транслируемых мною порочных образов и застыть покорным, готовым к поглощению кроликом, моя белая леди развернулась и двинулась прочь, заметно прибавив скорости по сравнению с тем, как она двигалась до этого. Сорвавшись с дивана, я понесся следом, недоумевая, но не забывая при этом обшарить голодными глазами изгиб ее спины под плотно облегающей серой водолазкой и небольшие, но взывающие к моим блудливым ручонкам округлости ягодиц. И еще ноги в узких джинсах… да, эти превосходные ноги, созданные сжимать кольцом мужскую талию или очень гармонично располагаться на его плечах, но сейчас возмутительно быстро несущие их обладательницу в абсолютно неправильном направлении.
Из бокового прохода торгового центра невесть откуда вдруг стала вываливаться целая толпа молодых и ярко разряженных людей, и моя почти настигнутая секс-добыча нырнула в их гущу, вынуждая и меня проталкиваться следом. Парочка девиц, которых я ни за что не пропустил бы без дозы счастья от Алево в любое другое время, почти повисла на мне, приглашающе взмахивая искусственными устрашающей длины ресницами, оглушая смесью своих примитивных парфюмов и алкоголя и что-то говоря мне. Но я выпутался из их цепких ручонок и почти зарычал раздраженно, заметив, что моя цель скрылась в дверях какого-то ресторана. Отмахнувшись от нежеланных сейчас женских особей, помчался вперед и влетел в зал забегаловки, начав быстро озираться. Но загадочного объекта моей зверской похоти тут не было. Расспросы официантов и бармена ничего не дали. Они ее не заметили. Не заметили!!! Ее! Да как можно не заметить такую? На кого тут вообще еще можно было смотреть, чтобы не заметить сверкающую гору жемчуга в человеческий рост, вкатившую на вашу проклятую территорию?
