Выву! Выву! Выву! Выву!

Ох-ох-ох. Может, это сон? Наваждение? Злой морок! Медленно падает снег, сгорают в памяти фотокарточки с мирной Советской Украиной. Всё превращается в пепел и золу. И сквозь снежные помехи просматриваются стальные чудища, которые, изрыгая огонь, выстреливают чёрными иглами ракет.

Выву! Выву! Выву! Выву! Выву! Выву!

Вы-ву!

И вдруг наступает тишина…

Задача выполнена, адская машина выпустила по «Азовстали» пакет из сорока ракет. Да… Ничего себе! Я постепенно прихожу в себя. Меня ещё трясёт с непривычки. То ли от холода, то ли от нервного возбуждения. После того как ты увидел адский огонь, ты уже никогда не будешь прежним. Ведь не только ты посмотрел в бездну, но и бездна в тебя пристально всмотрелась. И посеяла в тебе зёрна безумия.

– На перезарядку!

«Урал» урча уезжает за новым боекомплектом.

Через некоторое время по рации артиллеристам сообщают, что все ракеты пришли по назначению.

По дороге в Мариуполь мы с целью знакомства заезжаем к приехавшим в Донбасс чеченцами. Строго говоря, это первые регулярные российские войска, которые я увидел в Донбассе. Как бы иронично это ни звучало, но наших «ихтамнетов» действительно до недавнего времени здесь не было. Всё наступление на Донбасском фронте осуществлялось с помощью мобилизационных сил Донецкой Республики. Но вот за Мариуполь – этот крепкий орешек – приходится браться всем разом. Поэтому в помощь сюда и направили «чехов». Местность, конечно, для кавказцев непривычная – никаких гор, кругом степь да степь до горизонта. Но бои в городской застройке им должны быть хорошо знакомы.

Чеченские бойцы просят мобилу, чтобы позвонить родным. Осторожно интересуются, что там в Мариуполе творится. Взяли или нет? Когда возьмут? До них не доводят информацию. Очевидно, это резерв, который ещё не бросили в бой. Мы говорим, что говорят и нам – в Мариуполе идут тяжёлые бои. И даём всем желающим позвонить домой.

Вот она, историческая ирония! Мы воевали в Чечне двадцать семь лет назад, и казалось, не замирить наши народы. Но вот выросло новое поколение, и теперь русский с чеченцем вместе освобождают города на Украине. Тогда, в 90-х, чеченцам помогали украинские националисты. А теперь чеченцы вычищают эту коричневую плесень с побережья Азовского моря.

Так, глядишь, и самые упоротые украинцы лет через двадцать тоже снова станут братьями. Но только при условии нашей Победы. Она сейчас нам очень нужна. Нам нужен Мариуполь. Нам нужны Харьков, Николаев, Киев, Одесса.

Село Виноградное уже считается кварталом левобережного Мариуполя. Взять отсюда город с наскока не удалось. Первая колонна российских морпехов, зашедших в город, потеряла много техники. Сейчас продвижение в городских застройках идёт медленно. Медленно, но хотя бы верно.

► БТР. Наш БТР

В частном секторе Виноградного оживление. Грохочет и пылит военная дорога. Бронемашины заходят в город, из города выходят небольшие группы беженцев и солдат. В селе развёрнуты временные пункты дислокации, полевая кухня. Я захожу к медикам, знакомлюсь с их трудовыми буднями и бытом.

Медчасть временно располагается в одном из брошенных частных домов. Дислокация медчасти всегда временна. Когда идёт наступление, медики идут вместе с обозом вслед за наступающими войсками.

В медчасти числится четырнадцать человек: двенадцать санитаров и две женщины – заведующая медчастью и медсестра Равиля, татарка донецкого происхождения. Большинство личного состава, люди опытные. В народной милиции служат ещё с 2014–2015 годов, уже многое повидали.

В функции фронтовых медиков входит оказание первой медицинской помощи раненым и передача их для транспортировки в Новоазовск или Донецк. Но помимо непосредственных обязанностей, приходится выполнять и другую работу. При мне санитара Дениса выдернули в качестве водителя, чтобы завезти в город очередной отряд морской пехоты.

Ранения у бойцов различные: брюшные, артериальные, венозные. В шею, в пах, в голову, в лёгкие. Контузии, осколочные. Пулевых тоже много – в городе работают снайперы.

– …ов! «Двухсотый»! – Равиля делает пометку в тетрадке. Многие ранения смертельные, в медчасти ведутся списки погибших.

Попадают сюда и люди гражданские. На днях принесли шестнадцатилетнего подростка. Пуля пробила ему грудь. Помощь оказывается всем.

На улице встречаю очередных беженцев из города. Стоят у забора бородатый парень в очках, двое небритых мужиков, женщина в пальто и платке. Взгляд у всех ошалелый. Подхожу, расспрашиваю.

Двенадцать дней они прятались в подвале. Когда загорелись соседние дома, они сбежали в ближайший садик и десять дней находились там, пока бойцы не эвакуировали их на броне.

В городе нет электричества, связи, тепла. Жители Мариуполя прячутся по подвалам, школам и садикам – кто где. В помещениях бывает так тесно, что некоторые спят стоя, рассказывают они. Им ещё повезло – другим из-за постоянных обстрелов выбраться из города невозможно. Беженцы, с которыми я беседую, благодарят за помощь российских военных.

Усатый мужик в ватнике и мятой шапке-петушке задумчиво смотрит в сторону и вдруг заявляет:

– А Мариуполя больше нет, его стёрли.

30 марта 2022 г.

Кресты… Кресты… В Донбассе у дорог часто видишь кресты. И это не напоминание об автомобильной аварии со смертельным исходом. На донбасских дорогах там, где стоит дорожный крест, в 2014 году произошла одна из аварий мироздания, там шёл бой и погибли люди. Здесь останавливали украинские танки.

Когда видишь кресты, у дороги или на куполах церквей, ты крестишься. Это у меня уже вошло в привычку. Хотя в миру я, как человек с раздутым эго и как начитанный интеллигент, поражённый сомнениями и манихейской ересью, в церковь хожу редко. Я вырос в рамках русской культуры, но гордыня – мой самый страшный грех.

Но здесь не мир, а война. Крест – это символ страдания. Христос страдал за нас. Погибший в бою у дороги солдат страдал и принял смерть за нас. И когда ты накладываешь на себя распятие, ты этим жестом выражаешь единение с ними и со всеми православными.

Вот о чём я думаю, когда крещусь.

Мы едем в Волноваху, на первый после освобождения города молебен.

Волноваха представляет собой удручающее зрелище. Обращусь к другой традиции, индуистской. Есть в индуистской мифологии бог Шива – один из основных богов. Шива как создаёт мир, так и разрушает его. Созидание – мир – разрушение – и снова созидание. Цикл следует за циклом. Когда Шива разрушает мир, он танцует. Так вот, в Волновахе Шива натанцевался вволю.

► Волноваха. Центральная площадь. Зловещая украинская девочка

Как будто смерч пронёсся по улицам. Город разрушен если не наполовину, то на треть. Вспоротые взрывами крыши, разрушенные стены, чёрные подтёки на окнах от пожаров, сгоревшие магазинчики, аптеки, поваленные заборы, покосившиеся столбы, сломанные деревья, обрубленные ветки, остовы обугленных машин, скомканные, как из фольги, листы металла. Повсюду обломки, камни, куски разбитого стекла. Неразорвавшаяся мина врылась в асфальт, торчит её хвостовик. Место неразорвавшегося заряда помечено сигнальной лентой.

На площади за насыпью, образовавшейся от воронки, замечаю плакат. На плакате изображена девочка в венке из цветов. Превалируют жёлтые и голубые оттенки, цвета национального флага Украины. На плакате надпись «Бережемо Україну разом!». У девочки глаза закрыты, но кажется, у неё зрачков нет, она смотрит слепыми бельмами глаз. Брр-р… На фоне всеобщих разрушений этот плакат производит жутковатое зрелище. Девочка-упырь, девочка-нежить. За всеми этими вышиванками, венками с ленточками, симпатичными плакатиками, жёлтой пшеницей под голубым небом, заявлениями о том, какие они, украинцы, хорошие, свободолюбивые, умные и красивые, – за всей этой красивой картинкой скрывается кровь, кровь, кровь. Кровь, разрушения и жертвоприношения. Волынская резня и обугленные трупы в Доме профсоюзов. Москаляку на гиляку! Разрубленные авиаударом в Луганске или «Точкой-У» в Донецке тела – тела ещё живые, лежащие на асфальте и протягивающие руки. Варварские бомбардировки, боеголовки, нашпигованные кассетами. Изрезанная осколками Горловская мадонна с мёртвым младенцем в парке, застигнутая «градом». И с виду прекрасная ненька-Украина с плакатов тут же оборачивается злобной панночкой-ведьмой, описанной когда-то Гоголем.