Много здесь было шелков, разукрашенных тряпок и прочей бижутерии. Может здесь это и цениться, может это что–то особенное, но я в этом не разбирался, поэтому к тряпкам даже не притронулся.

Обнаружились здесь и ювелирные изделия. Настоящие, но я на всякий случай подбирался к ним осторожно. Выбрал самые крупные камни и десяток лучших украшений, колье, кольца, серьги. Котомка моя стала тяжелеть, приходилось себя ограничивать, и голову от увиденных сокровищ уже не терял.

Обнаружилась еще одна дверь, но едва я в нее вошел как мой медальон полыхнул, от него полетели во все стороны искры, а через несколько секунд везде стали появляться огоньки, все больше и больше, пока я чуть не ослеп. А потом эти огоньки рванули ко мне. Они ударяли в медальон, но я перепугался едва не больше чем в первый раз и, не заметно для себя ретировался за дверь.

– Этот мир меня начинает допекать, – пожаловался я, когда отдышался за дверью, – ну, к черту это хранилище, лучше буду выбираться.

Стража на улице не обратила на меня должного внимания, хотя я, после всех перенесенных стрессов, выглядел не лучшим образом и, кажется, шатался. Время в трех толстяках для меня пролетело незаметно, впрочем, я даже не помню, как добрался туда. После вкусной еды мне немного полегчало, а после третьей кружки эля сознание шепнуло – иди выспись и всё будет в порядке. Я послушно поплелся в Сонную поляну и завалился спать.

В этот раз процесс просыпания прошел мягче и как–то привычнее. Не было обычной отчуждённости, да и вообще после пережитого реальность воспринималась со всей остротой. Я уже привычным жестом прикрепил к руке арбалет, пристроил удобнее шестопер, спрятал драгоценности в мешок под курткой, проверил хорошо ли выходит кинжал и когда остался удовлетворенным со странным отчуждением подумал, что веду себя странно. Всего третий день в новом мире, а появились какие–то привычки, которых просто не могло еще возникнуть, я же даже шестопером никогда не орудовал, к тому же, почему не меч? Ах, да, меч же декоративный. Тогда почему не цеп? Не знаю, просто чувствую, что с шестопером лучше управлюсь. А ведь раньше предпочитал драться голыми руками.

Повесив через плечо котомку с ворованным добром, спустился вниз и поспешил скрыться. Сегодня нужно будет наведаться к Ахмеду. И еще, очень бы хотелось еще раз встретиться с Лисом, вопросов у меня накопилось куча.

Улица сегодня встречала меня совершенно по новому, ошеломляюще, подавляюще и еще черти как. Едва вышел, как в глаза бросилось разнообразие цветов, дикое разнообразие. В принципе я уже привык, что здесь повсеместно встречаются невозможные окраски, совершенно не подходящие для здешнего стиля жизни. Читая рассказы родного мира у меня сложилось мнение, что селения и города должны выглядеть уныло, серый камень, подгнившие доски, свалявшаяся солома. Все это было, но не только это. Камень выглядел уныло лишь иногда, доски всегда сияли новизной, а сено золотилось. На некоторых крышах была черепица, а некоторые вообще сияли разными цветами в солнечном свете, и я не мог определить из чего они. Были и железные крыши, и разноцветные стены домов. Единственное, что практически все было монотонным. Но вот во дворах монотонности не было и некоторые дворы, как я заметил, выглядели как после праздника, те же ленточки, что я видел в тупике у Айзека, конфетти, цветные полосы на земле. В некоторых дворах я даже заметил цветных собак, что выглядело совсем уж дико, ну куда это годиться, красная или фиолетовая собака? Ладно, если вообще не многоцветная.

Сегодня дикость только увеличилась, потому что прямо на выходе из Сонной поляны я увидел людей, увешанных цветными шнурками и обсыпанных конфетти. Дикость увеличивалась тем, что всё навешанное смотрелось естественно и что все было полупрозрачным. Вот прошёл дряхлый дед, у которого носоглотка была забита зеленой ватой, а ноги оплетали зеленые жгуты. А вот идет дамочка с красивым полупрозрачным лицом, из под которого выглядывает нечто неприятное. А вот вообще прошла фигура завернутая в плащ, по пути сорвав с пары человек кошельки, она старается двигаться так, чтобы никого не задеть и когда проходил между стоящих лицом друг к другу людей, те даже не обратили на него внимания. А вот пробежал стражник, кажется он за кем–то гонится, не догоняет, и вдруг начинает сиять зелёно–коричневым светом, его движения становятся резче и он в три прыжка скрывается за углом.

Ошеломленный, я прислонился к углу здания. Умом–то я понимал, что наблюдаю магию, но как же это трудно воспринимать, рассудок просто отказывается. Даже когда пытаешься закрыть глаза, цветные кляксы продолжают плавать перед тобой. Мне срочно нужна была консультация у психолога, или по крайне мере хороший разговор. Опять все утыкалось в поиск Старого Лиса.

Старый Лис нашел меня сам, когда я обедал в Трех толстяках.

– Странный ты, однако, – раздался над головой знакомый голос, – обедаешь в одном месте, не самом дорогом, а ночуешь в другом, из дорогих. Чем тебя здесь не устраивает?

В трех толстяках сегодня было шумно и я не услышал как ко мне подошел Лис.

– Я где–то читал, что в заведениях, где есть чем поживиться, тараканы и клопы живятся во всю, – ответил я, когда Лис присел за мой стол.

– Здесь твоя правда, – согласился Лис, – но Лидан следит за своими комнатами, да и на зачистку они тратят порядочно, по заклинанию в неделю.

– Скажи Лис, тебя не нервирует то, сколько заклинаний повсеместно используют? – затронул я щепетильную для меня тему.

– Еще как нервирует, но мы нашего мага никак урезонить не можем, я вот…

– Да причем тут маг? Я вообще, про всех людей.

– А что люди? Ну используют, я тоже использую. Так ведь только безобидные же.

– Я имею в виду, тебя не раздражает постоянно видеть окружающее в нелепых цветах, видеть людей с плямбами на носу или целой маской на лице.

– Не понимаю я тебя, – покачал головой Лис, – вот знал бы ты, как видимое преображается, когда капаешь себе капли прозрения. Тогда начинаешь видеть все заклинания, или почти все. Вот тогда глазами видишь, что красотка перед тобой может обернуться старухой, а любые драгоценности предстанут понятным миражом, и видишь, каким человек становится мерзким, со всеми этими заклинаниями.

Я внутренне содрогнулся, если я видел ещё не всё, то упаси меня чёрт видеть остальное.

– Я понимаю, в вашу деревню, наверное, и заклинаний–то толковых не попадало. Но ты привыкай, не обращай внимания, если что–то покажется неожиданным. Скажи еще спасибо, что ты не в городе охотников, там вообще неожиданности постоянны.

– А чем этот город хуже?

– Здесь не разрешают выращивать много чего. Например, боевых заклинаний. Кто–то, конечно, выращивает, но очень мало, так что можно и не считать. Если надо будет, то найдешь необходимое. Не разрешают фермерам выращивать и многие модификаторы. Для оружия, опять же, ничего не разрешают. Даже амулеты разрешают только низшие, так что в нашем городе что–то достойное может появиться только с торговцами или из харса. Ну, еще можно кое–что украсть.

– У харса? – насмехаясь спросил я.

– Последний, кто пытался украсть у харса умер больше тысячи лет назад, и смерть его была столь страшной, что больше дураков не находилось.

– А чего у харса красть, взять да приказать, сам выполнит, – усмехнулся я еще раз.

– Хес предупреждал тебя, – с улыбкой начал Лис, – у харса нельзя просить. За это будет самое безобидное наказание. Хорошо, что ты ничего не просил у харса. Но если кто–то вздумает приказать харсу, его ждет нечто похуже чем то, что случается с ворами.

– И что, никто не пытался? – вопрос вырвался сам собой, а внутренне я весь похолодел, и скорее всего побледнел.

– Пытались, – осунувшись ответил Лис, – много раз пытались. Лишь некоторые остались в живых после этого.

– И что?

– Что, что? – не понял Лис.

– Ну чего им удалось добиться?

– Те кто остался жив? – переспросил Лис, я утвердительно кивнул, – малого, в основном того, что они остались живы.