— Совсем немного, — чистосердечно признался м-р Флорес. — Он поступал так, конечно же, по собственной воле. Но твой случай — совсем другое, — подчеркнул он. — Ты — не его девушка; ты просто вернулась назад. Исидоро Балтасар едва не рехнулся, когда обнаружил, что так по-глупому не заметил знаков духа. Он всего лишь твой шофер. Мы ждали тебя.

— А что бы произошло, если бы связного[10] там не было?

— То же, что случается всегда, когда Исидоро Балтасар появляется в чьем-то сопровождении, — ответил Мариано Аурелиано. — Он не смог бы нас найти, поскольку ему не приходится выбирать — кого приводить в мир магов. — Его голос был удивительно мягким, когда он добавил: — Только те, на кого указал дух, смогут постучаться в наши двери, после чего они идут к нему с помощью одного из нас.

Я собиралась прервать его, но тут, вспомнив о его предостережении — не задавать дурацких вопросов, быстро зажала рукой рот.

Оценив это и усмехнувшись, Мариано Аурелиано продолжил рассказывать о том, что в моем случае в их мир меня привела Делия.

— Она, так сказать, одна из двух колонн, предваряющих наши двери. Второй является Клара. Ты скоро увидишься с ней.

Его глаза и голос были полны искреннего восторга, когда он снова заговорил:

— Делия пересекла границу затем, чтобы привести тебя домой. Граница — реально существующий факт, но маги используют его как символ. Тебя, находящуюся по другую сторону, должны были привести сюда, на эту сторону. По ту сторону находится повседневный мир, здесь, по эту сторону, — мир магов.

— Делия незаметно вовлекла тебя, — по-настоящему профессионально. Это было безупречным маневром, который ты с течением времени будешь осознавать все лучше и лучше.

Мариано Аурелиано приподнялся из своего кресла и потянулся к буфету за фарфоровой чашей, в которой был компот. Он поставил ее передо мной.

— Давай ешь. Они бесподобны.

Восторженным взглядом я посмотрела на мягкие сушеные абрикосы, находившиеся в чаше с ручной росписью, и попробовала одну из них. Они были более чем прелестны. Я положила в рот еще три.

Мистер Флорес подмигнул мне.

— Вперед, — призвал он меня. — Уложи в рот их все, прежде чем мы унесем посуду.

Я покраснела и попыталась попросить прощения со ртом, набитым абрикосами.

— Не извиняйся! — воскликнул Мариано Аурелиано. — Будь сама собой, но сама собой с головой. Если ты желаешь прикончить абрикосы, то прикончи их, и все. Чего тебе никогда не следует делать — это расправиться с абрикосами, а потом об этом сожалеть.

— Хорошо, я их прикончу, — сказала я.

И это вызвало у них смех.

— Знаешь ли ты, что встречалась с Исидоро Балтасаром в прошлом году? — спросил мистер Флорес.

Наклонившись вместе с креслом, он держался в нем так непрочно, что я стала опасаться, как бы он не упал назад и не врезался в посудный шкаф. Вспышка озорства появилась в его глазах, когда он начал напевать себе под нос хорошо известную песню «Девушка на ранчо». Вместо слов, которые были в ней, он вставил куплет, рассказывающий историю Исидоро Балтасара, известного повара из Тусона. Повара, который никогда не терял своего хладнокровия, даже тогда, когда его обвинили в том, что он кладет в свою стряпню дохлых тараканов.

— А! — воскликнула я. — Повар! Поваром в кофейне был Исидоро Балтасар! Но этого не может быть, — пробормотала я. — Не думаю, чтобы он... — я остановилась на полуслове.

Я продолжала смотреть на Мариано Аурелиано в надежде, что его лицо, этот орлиный нос, эти сверлящие глаза что-то мне откроют. Я непроизвольно поежилась, словно меня вдруг обдало холодом. В его холодных глазах было что-то яростное.

— Да? — подсказал он мне. — Ты не думаешь, чтобы он... — движением головы он показал, что ждет, чтобы я закончила фразу.

Я собиралась сказать, весьма бессвязно, что не думаю, чтобы Исидоро Балтасар стал так бессовестно мне лгать. Однако заставить себя сказать это я не смогла.

Взгляд Мариано Аурелиано стал еще жестче, но я была слишком выведена из равновесия, мне было чересчур обидно за себя, чтобы испугаться.

— Итак, меня все-таки обманули, — наконец выпалила я, сердито на него глядя. — Исидоро Балтасар все время знал, кто я такая. Все это игра.

— Все это игра, — легко согласился Мариано Аурелиано. — Однако удивительная игра. Единственная игра, в которую стоит играть. — Он замолчал, словно хотел дать мне время еще повыражать свое недовольство. Но прежде чем я успела этим воспользоваться, он напомнил мне о парике, который он надел мне на голову. — Если ты не узнала Исидоро Балтасара, который не был переодет, то почему ты думаешь, что он узнал тебя, черноволосую, с короткой кудрявой стрижкой?

Мариано Аурелиано продолжал смотреть на меня. Его взгляд утратил свою жесткость, теперь в его глазах было грустное усталое выражение.

— Тебя не обманули. Тебя даже не соблазнили. Не то чтобы я на это не пошел, если бы счел необходимым, — заметил он светлым мягким тоном. — Я с самого начала говорил тебе, что есть что. Ты была свидетелем событий огромной важности, но все еще их не заметила. Как и большинство людей, ты связываешь магию с причудливым поведением, ритуалами, зельями, заклинаниями.

Он наклонился ближе и, понизив голос буквально до шепота, добавил, что настоящая магия состоит в тонком и умелом управлении восприятием.

— Настоящая магия, — вставил м-р Флорес, — не приемлет человеческого вмешательства.

— Но м-р Аурелиано утверждал, что он отправил меня к Исидоро Балтасару, — заметила я с ребяческой несдержанностью. — Разве это не вмешательство?

— Я — нагваль, — просто сказал Мариано Аурелиано. — Я — нагваль Мариано Аурелиано, и тот факт, что я — нагваль, позволяет мне управлять восприятием.

Я выслушала его слова с особым вниманием, но у меня не было ни малейшего понятия о том, что он имеет в виду под управлением восприятием. Чисто из нервозности, я потянулась за последним сушеным абрикосом, лежавшим на тарелке.

— Ты заболеешь, — сказал м-р Флорес. — Ты такая крошечная, и у тебя такая боль в... глазах.

Мариано Аурелиано подошел и встал позади меня, затем нажал на мою спину таким образом, что я закашлялась и выплюнула последний абрикос, который был у меня во рту.

С этого момента последовательность событий, как я ее помню, смазывается. Я не знаю, что произошло потом. Возможно, я уснула, не отдавая себе в этом отчета, или, может быть, давление, которое Мариано Аурелиано оказал на мою спину, было столь велико, что я потеряла сознание.

Когда я пришла в чувство, я обнаружила, что лежу на циновке на полу. Я открыла глаза и мгновенно ощутила вокруг себя интенсивное сияние. Казалось, что комнату наполнял солнечный свет. Я несколько раз моргнула, проверяя, не случилось ли чего с моими глазами. Я не могла их сфокусировать.

— М-р Аурелиано! — позвала я. — Мне кажется, что с моими глазами что-то не так.

Я попыталась сесть, но не смогла.

Рядом со мной не было ни м-ра Аурелиано, ни м-ра Флореса; здесь была женщина. Она наклонилась надо мной, затмевая собой свет. Ее черные волосы, свободно разбросанные по сторонам, ниспадали на плечи, у нее было круглое лицо и импозантный бюст. Я опять попыталась приподняться и сесть. Она не прикасалась ко мне, однако я знала, что каким-то образом она меня удерживает.

— Не называй его м-ром Аурелиано, — сказала она. — И Мариано тоже. Это непочтительно с твоей стороны. Называй его нагваль, а когда говоришь о нем, говори — нагваль Мариано Аурелиано. Ему нравится его полное имя.

Ее голос звучал мелодично. Она мне понравилась.

Я чувствовала себя несмышленой собачонкой. Мне хотелось расспросить ее обо всем этом вздоре насчет непочтительности. Я слышала, как Делия и прочие женщины называли его и более нелепыми уменьшительными именами и суетились вокруг него, словно он был их любимой куклой. Он, конечно же, наслаждался каждой из подобных минут. Но я не могла вспомнить, где и когда присутствовала при этом.