Соловью Виталию Как хлеба горбушку, делили мы радость, Делили нерадость одну на двоих. А ссориться как-то вот нам не случалось, И не было слёз, ни твоих, ни моих. Ты скоро умчишься, молчун говорливый. Я скоро уеду в другую страну. Зови, как устанешь, мой друг терпеливый, И я полечу за тобой на войну. Октябрь 1974, Романовка, Пристань Славику Роль
Нас наши пламенные годы Воспоминаньем не томят. Хочу, чтоб через все невзгоды Пронёс ты мой прощальный взгляд. Что воротит тебе те годы, Когда, похожи на орлят, С тобой полны были свободы И каждый верил, как в себя, Другому?! Октябрь 1974, Романовка Детство Появившись, рёвом неутешным О себе спешило рассказать. По земле ступило робким, нежным Первым шагом, осчастливив мать. Притянуло сказочницу-бабку Нашептать тихонько чудный сказ. И вселилось в росшее дитятко Безудержье шалостей, проказ. Лакомило спелостью малинной, Из дому манило ускакать — Грома не страшась, под тёплым ливнем Босоножьем лужи расплескать. Уводило к речке над стремниной Солнцем пузо жарить, развалясь. Путешествий страсти распалило, Горизонтом голубым дразнясь. Потакало озорством лукавым, Любопытству буйство придало. Веселило шумную ораву, В беззаботье с головы до ног. Детство, детство! Ласково голубя, В нас до пор счастливо прожило. И пушок увидев верхнегубый, Извинясь, застенчиво ушло. Отсияло лучиком рассветным И, на память в сердце умастясь, Робко передало эстафету — Юности волнующую страсть. 30.12.1974 Хочу! Я слышал: музыкант свирелью Вниманье заслужил Творца. Он чудной соловьиной трелью Отзвался трепетно в сердцах. Я видел: каменщик рукою Кирпич друг к другу ловко жал. И груду кирпичей стеною Он с песней в небо поднимал. Я чувствовал собою кровно И, цепенея, весь внимал, Когда поэт простейшим Словом Всю сущность мира раскрывал. Я видел, чувствовал и слышал Животворящих мастеров, Но об уменьи лишь наслышан: Мне б их стончённое перо. Хочу я каменщиком слово Строкою плотно в стих сложить. Чтоб стих, оживши песнью новой, Дорогу в сердце мог пробить. И чтоб кому-то он однажды Насущным стать мог для души. Чтоб больше радовался каждый, Чтоб с пользой людям стих служил. И верю, как звезде вечерней, Тому, что неуменья тьму Разверзнет светлое ученье — Упорный, непомерный труд. 31.12.1974 Наш сад Белым-бело наш майский сад цветёт. Ухает весь, искрится и поёт. В полнеба разослав сребристый свет, Раскинулся черёмуховый цвет. Ряд яблонек – застывшая метель, Под их укрылся занавес плетень. А вишня запуржила всё кругом, Развесив занавески под окном. И слива оживилась, зацвела И снегом все дорожки замела. Всё, забелевшись, вздыбилось вокруг Весёлой круговертью майских вьюг. Весна устроила такой содом И скрыла за цветами отчий дом. Белым-бело наш майский сад цветёт, Лишь редкой изумрудинкой блеснёт. То млеет под теплом весенним лист, Разнежен, трепетен и бархатист. И сад далёк уже от вздохов зим, Он дышит сам, тот вздох неотразим. Все запахи землёй напоены И, словно хмелем вин, напьянены. И пахнет яблоком черёмуховый куст, И запах яблонь без черёмух пуст. А сумраки сгустятся над землёй, Сгустится аромат, придёт покой. Не пронестись над тишиной ветрам, Грозе не помешать цвести цветам. Расщёлкается лишь в сени ветвей Запутавшийся первый соловей. От песенки сердечной соловья Наш сад уснёт до будущего дня. Я выйду в этот чудный майский сад, И пить начну медовый аромат, И есть начну цветы глазами те, И поклонюсь землистой доброте. Но, надышась до ломоты в груди, Не поспешу из сада уходить, Мечтой разворошу свои нутра, Чтоб песней новой Разбудить наш сад с утра. Январь 1975 Маме
Мне всё до боли здесь знакомо: И сад, и клёны под окном, И крыша низенького дома, И сам он, милый отчий дом. И во дворе наш добрый пёсик, Но где ж ему меня узнать?! Он взлаял, пулею выносит Ко мне заждавшуюся мать. Сынок!.. И всё перевернулось. Слова, что надобно б сказать, Застряли в горле, вдруг свернулись Слезой непрошенной в глазах. Всё та же милая улыбка, Морщинок лучиков разбег. Но вот набухли трудно жилки, Да у виска седой побег. Откуда ж те седые прядки И взгляд уставший, как мне мил? На засыхающую грядку Не я ль дождём заморосил? Двух лет как будто не бывало Во взгляде радостных очей. А скольких ты не досыпала Бессонных, тягостных ночей! Целую руки твои, мама! Ведь так лишь ты умеешь ждать. Какими мне теперь трудами Свои долги тебе отдать? Декабрь 1974, Алма-Ата |
