Даже отдельные, пусть робкие заглядывання в прошлое подтверждают правильность этой мысли. Дело, касается в первую очередь культуры и искусства пения.

Вот сказал Экзюпери: «Достаточно услышать песню XV века…» Да как же ее услышишь? Ведь мало знать слова и мелодию, мало расшифровать древние нотные знаки, так называемые «крюки», надо еще знать, как тогда пели. Ну, знать невозможно, магнитофонов не было, дисков тоже, значит, выход один – догадаться, почувствовать, восстановить, воссоздать…

Замечательный музыкант М. М. Юрлов со своей капеллой первым проложил или, по крайней мере, показал дорогу к древним памятникам русского хорового искусства. Прекрасны Рублев, Дионисий, Феофан Грек и многие безымянные живописцы древности, но не менее прекрасной оказалась и музыка с именами распевщика Опекалова, Федора Крестьянина, Николая Дилецкого, Василия Титова, Николая Бавыкина, Бортнянского… Но, конечно, чаще всего в концертных программах приходится помечать: «Неизвестный автор XVI века», «Неизвестный автор XVII века» или просто «Древнейшее песнопение»,

И вот в 1972 году образовался у нас в стране новый музыкальный коллектив под названием Московский камерный хор. Образовал его Владимир Николаевич Минин. Надо сказать об этом человеке несколько слов.

Ленинградец по происхождению, он учился в Московской консерватории у профессоров Свешникова и Соколова. Став уже известным и опытным хормейстером, несколько лет руководил музыкально-педагогическим институтом им. Гнеснных. Там-то, из гнесинцев-то, из студентов, преподавателей, из бывших воспитанников института, а если сказать одним словом – из энтузиастов, и составил Владимир Николаевич свой новый хор. Большая музыкальная культура и эрудиция, любовь к русскому народному творчеству, горячий патриотизм, жажда поиска н, конечно, опыт позволили Владимиру Николаевичу Минину создать замечательный музыкальный инструмент, который и дает нам теперь возможность открыть окно в наше музыкальное прошлое и в наше будущее.

Владимир Николаевич и сам, возможно, не дает себе отчета в том, что эта задача могла бы быть самой интересной, плодотворной и главной (если не единственной) для того, повторим, удивительного «инструмента», который находится сейчас у него в руках. Конечно, когда «инструмент» предельно послушен, когда возможности его огромны, когда достижимы и доступны любые тонкости, любые краски, тончайшие оттенки, то рождается множество соблазнов. А почему бы не то? Не это? Западная виртуозная классика, дающая возможность продемонстрировать виртуозную технику хора, Георгий Свиридов с его интерпретацией лирики Блока – все это тоже и нужно и превосходно, но для меня лично хор Минина в первую очередь интересен старинными распевами, реставрацией и возвращением к жизни жемчужин древнерусского певческого искусства.

«Степенна» – древнейшее песнопение, восходящее к XI—XII векам.

«Покаянный стих о царстве Московском», на восемь голосов.

Старинный распев «Иже Херувимы».

«Многославие Петру I», на четыре голоса.

Застольная песня «Похвала хозяину».

«Торжественный концерт» Николая Бавыкина на двенадцать голосов…

Когда слушаешь все это многоголосие, насыщенное яркими красками, богатством интонаций, переливами, переходами, диссонансами и унисонами, это пение с большой свободой голосов, но заключенное, однако, в жесткие и необходимые контуры общего музыкального рисунка исполняемой вещи, только тогда и начинаешь понимать, что такое настоящее хоровое пение. Тогда-то и вспоминаются невольно высказывания и Экзюпери и Алпатова, к которым мы уже обращались в этом очерке.

Конечно, наши предки не умели и не знали многого, что знаем мы теперь.

Не было у них, прямо скажем, и такого грандиозного современного сооружения, как гостиница «Россия», да зато было Зарядье.

Словечко «дискотека» не вошло еще пока в наш московский (ленинградский, саратовский, киевский, тбилисский) обиход. Даже вместо международного «диска» мы все еще по-своему, старомодному говорим – пластинка. А тем более – дискотека.

Но что же означает теперь это слово? Наверное, место, где хранятся диски, то есть пластинки? По модели: библиотека, фототека, фонотека, фильмотека и т.п. Это и так и не совсем так. Конечно, диски в дискотеке есть, но нельзя сказать, что это хранилище дисков в строгом и точном смысле этого слова.

Уж если хранилище, так хранилище. Как можно больше должно быть хранимых предметов, и перечень их должен быть как можно длиннее. Я представляю себе такое хранилище, где все пронумеровано, систематизировано, занесено в картотеку. Всякое такое хранилище (чего бы то ни было) стремится к полноте, к жадному, ненасытному приобретению наиболее редких, малотиражных, наиболее древних экземпляров. И тогда – пожалуйста, будьте любезны! Вы хотите диск двадцатых: годов? Вы хотите диски начала века? Вы хотите Плевицкую, Вавича, Карузо? Вы хотите французские народные песни XIII столетия, шотландские песни, болгарские, польские? Романсы или хоралы, баркаролы или серенады, болеро или цыганские напевы, неаполитанские песни или саратовские страданья? Нужно только протянуть руку – все, чего ни пожелаете, есть в хранилище дисков.

Наверное, такие хранилища существуют во многих странах, но, право, не знаю, как они называются. Дискотеками же называют заведения совсем другого рода.

Однажды, когда я гостил в Польше, меня спросил поляк-собеседник:

– А в дискотеках вы уже побывали? Впрочем, туда не так просто попасть. Если это не студенческая, а, так сказать, общегородская дискотека, надо заранее достать входные билеты. Разве что вам как гостю поможет какая-нибудь влиятельная организация.

– Кому подчиняются дискотеки?

Собеседник задумался. Не задумался, а как-то остановился в своих мыслях, застопорился на несколько секунд, а потом уж сказал, что дискотеки находятся в ведении министерства культуры.

Его застопорку я понял по-своему и, наверное, правильно. Он после моего вопроса сам впервые, может быть, осознал, что дискотеки находятся в ведении министерства культуры, и удивился, что именно министерство культуры содержит такие заведения, какими являются дискотеки. Возможно, само сочетание понятий «министерство», «культура» и «дискотека» показалось вдруг моему собеседнику нелепым, поэтому все и застопорилось у него на несколько секунд. Теперь вспоминаю, что он ответил не просто, мол, «находятся в ведении», но привнес в свою фразу оценочный момент, и фраза у него получилась более развернутая и эмоциональная. Ответил он так:

– Как ни странно, они находятся в ведении министерства культуры.

Но и я хорош! «Кому подчиняются дискотеки?» Положим, в Польше они могут еще кому-нибудь подчиняться или, по выражению моего собеседника, находиться в ведении. Но много ли их в Польше? Говорят, шестьдесят дискотек. А кому подчиняются сотни и тысячи дискотек в Италии и Франции, Англии и Швеции, Дании и Германии, в Соединенных Штатах Америки, наконец?

Никому они там не подчиняются, кроме как веянию времени и моде. Если считать, конечно, что возникновение все новых и новых веяний и мод – джаза, рок-музыки, абстрактного искусства, порнографического кинематографа, хиппи, повального женского куренья, повальных женских брюк, поп-арта, алкоголизма, катастрофического распада семей, наркомании, дискотек… – если считать, что все эти явления возникают стихийно, неуправляемо, не зависят ровно ни от чьей воли и поэтому никому не подчиняются, кроме веяния времени и моды. Но есть подозрение, что все тут не так уж просто и что, возможно, существуют некие злоумышленные центры, которые, располагая огромными деньгами и владея средствами массовой информации, привносят в организм человечества в виде духовных, а на самом деле антидуховных и антиразумных инъекций то одну одурманивающую новинку, то другую.

Танцы… Конечно, танцы существовали всегда и у всех народов. Танцевали на радостях вокруг убитого мамонта, танцевали шаманы свои ритуальные танцы. У славян-язычников, у американских индейцев, у индусов – хороводы, воинственные, многочасовые символические танцы. На площадях средневековых городов во время карнавалов – огневые танцы Кавказа, дробь кастаньет и стук каблуков перетянутых в поясе кабальеро, цыганки, звенящие своими монистами, танцующие руки таджичек, эротические танцы африканских племен…