М. А. Врубель С. В. Малютину 1900 год

«Теперь стремлюсь ликвидировать здесь дела, чтобы поехать в Талашкино на недельку, где мне так прекрасно жилось в прошлую эту же пору года… Когда долго не имеешь общения с художественным миром, то чувствуешь голод».

И. Е. Репин, А. А. Куренному 1897 год

«В Талашкине все удобства для работы, чудесная библиотека, полная свобода распоряжаться собой».

М. А. Врубель С. В. Малютину 1900 год

«Роскошная природа, полная свобода действии, веселье, шум – все дышало жизнью… Общество, где первенствующую роль играли художники, артисты, музыканты, где каждый занят разрешением какой-нибудь творческой задачи, похоже было скорее на Италию времен Ренессанса…»

Б. К. Яновский. Из воспоминаний о Врубеле. 1899 год

«Обеднели мы красотою. Из жилищ, из утвари, из нас самих, из задач наших ушло все красивое… Стыдно: в каменном веке лучше понимали значение украшений, их оригинальность, бесконечное разнообразие.

Не от столиц ждать красоты… Не от торжищ искусства. В этих истоках грязнится живая вода, а бьет она нежданная из тишины и покоя, от самой земли.

В Талашкине неожиданно переплелись широкая хозяйственная деятельность с произволом художества: усадебный дом – с узорчатыми теремками; старописный устав – с последними речами Запада…

На окрестное население, всегда близкое художественному движению Талашкина, ложится вечная печать вечного смысла жизни. Тысячи окрестных работниц и работников идут к Талашкину – для целой округи значение огромное; тако протянулась бесконечная паутина лучшего заживления.

У священного очага, вдали от городской заразы, творит народ вновь обдуманные предметы, без рабского уродства, без фабричного клейма, творит любезно и дружно.

Видно, душевной потребностью, сознанием твердой и прочной почвы двинулось дело талашкинских школ и музея.

Недаром за границей оценивают достоинства дела княгини Тенишееой и с доброжелательством говорят о нем, недаром молодежь полна желаний применить свои силы в таком деле.

Думается, что этому большому делу предстоит еще крупнейшее развитие… Трудно предугадать, как пойдет оно, какие заторы его ожидают и какой след оставит оно в русской жизни. Нужны усилия не только отдельных личностей… Нужны явления сильные, с широким размахом. Такое и дело княгини Тенишевой, крепкое в неожиданном единении земляного нутра и лучших слоев культуры»*.

«Национальное самосознание должно отныне крепнуть в России. Художественные изделия „Талашкина“ – опыт воскрешения народного вкуса. Они доказывают жизненность народной красоты… Княгине Марии Клавдиевне Тенишевой удалось создать в своем имении Талашкино под Смоленском живое художественное дело. Там несколько художников, близких мечте о возрождении прикладного искусства, потрудились над мотивами русского дома, русского жилья. Между ними есть мастера всем известные, есть и скромные труженики, которых молва еще не отметила. Их совместная работа осуществила красивый, интересный опыт стиля»*.

Народно-просветительская, как я назвал бы ее, деятельность княгини Тенишевой в Талашкине легко расчленяется на несколько, ну что ли, пунктов (чтобы не искать других слов вроде «сферы»), и в то же время ее невозможно расчленить и подразделить, потому что одно вытекало из другого, одно дополняло другое и все вместе представляло единое целое, овеянное одним духом, одной целью, одним стремлением. А пункты я все же назвал бы такие.

1. Сельскохозяйственная школа для крестьянских мальчиков и девочек, пчеловодческий музей, а также неотделимые от школы оркестр балалаечников и талашкинский театр.

2. Талашкинские мастерские прикладного искусства: столярные, резьбы по дереву, живописные, керамические, красильные, вышивальные, эмалевые.

3. Строительство: «Теремок», Дом Сергея Малютина, храм.

4. Собирание старины и музей «Русская старина».

5. Центр притяжения русских национальных сил того времени, созвездие имен, просиявших, так сказать, на талашкинском небосклоне. Талашкино как очаг культуры на рубеже двух веков.

Надо сказать, впрочем, что многое, про что мы говорим «Талашкино», происходило на самом деле во Фленове, в хуторе, который княгиня прикупила к своим землям специально для своей деятельности. Это Фленоео с холмом, возвышающимся над остальной местностью (на этом-то холме и будет потом построен храм), находилось в полутора верстах от господского талашкинского дома. То есть оно и сейчас находится на том же месте, исчезла только точка отсчета – господский дом. И если сейчас везут экскурсантов в «Талашкино», то на самом деле они в Талашкино не попадают, затем что ни смотреть, ни делать им там нечего, а попадают они исключительно во Фленово. Что они там видят, обсудим позже.

Первым заведеньем, организованным во Фленове после его покупки, и была сельскохозяйственная школа для крестьянских детей, преимущественно сирот.

«…У меня сложился известный идеал народного учителя. Я всегда думала, что деревенский учитель должен быть не только преподавателем в узком смысле слова, т.е. от такого-то до такого-то часа давать уроки в классе, но он должен быть и руководителем, воспитателем, должен сам быть сельским деятелем, всеми интересами своими принадлежащим к деревенской среде, знать сельское хозяйство, хотя бы в какой-нибудь маленькой отрасли его, быть если не специалистом, то любителем, например, огородничества, садоводства или пчеловодства, чтобы подавать пример своим ученикам, приучать их к труду, пробудить сознательное отношение и любовь к природе, а кроме того он должен быть и их первым учителем нравственных правил, чистоплотности, порядочности, уважения к чужой собственности… Где же как не в школе должны получить дети первые примеры для жизни? Все это лежит на учителе».

По-моему, это и сейчас можно было бы вывесить, написанное крупными буквами, в каждой учительской комнате, в каждой сельской школе. И так ли уж случайно мы теперь все больше и больше забываем прекрасное слово «учитель» (применительно к школе)?

«В скором времени во Фленове вместо покривившихся и ветхих построек выросло хорошее здание с просторными классами, богатой учительской и ученической библиотеками и разными учебными пособиями. Рядом со школой я построила общежитие на двадцать человек, с комнатой для дядьки, удобной столовой и светлой кухней, чтобы ученики могли, по очереди дежуря в ней, сами следить за доброкачественностью провизии. На одной линии с общежитием расположилось длинное здание, состоящее из четырех квартир, для управляющего школой, преподавателей и сторожа, прилегающее одной стороной к старому липовому саду, по склону которого была расположена пасека, наблюдательный павильон со стеклянным учебным ульем, весами, для наблюденья ежедневного взятка, и картограммами. Сад, огород и фруктовый питомник…»

«Наконец, школа была готова, и я назначила день для приема учеников. Уже спозаранку во Фленово собралась целая толпа баб и мужиков, тащу за собой вереницы ребятишек, всех возрастов, мальчиков и девочек. Вдоль заборов расположились телеги с семьями в ожидании молебствия… да, времена уже были не те – не только не приходилось уговаривать родителей отдавать детей в школу, но, напротив, не хватало вакансий, чтобы принять всех желающих».

«Через год существования моей двухклассной школы, видя успехи учеников и прилежание, с которым они взялись за сельское хозяйство, я надумала реформировать мою маленькую школу в т.н. низшую сельскохозяйственную первого разряда. Расширенная программа этого типа школы дала бы , возможность выпускать молодых людей, способных вести как свое хозяйство, так и отправлять различные обязанности по сельскому хозяйству в частных имениях… Мою школу переименовали с субсидией в две с половиной тысячи рублей в год от министерства. Со своей стороны я прикладывала около семи тысяч, а были годы, когда расходы по школе достигали пятнадцати тысяч».