У Саада также были напряженные отношения с членами его собственной семьи. Старший брат, Бахаа, считавший себя более подходящим лидером, тратил огромные суммы в США, финансировал аналитический центр и спокойно говорил чиновникам, что он лучше всех Харири подходит для руководства Ливаном. (Во время спора с другом Бахаа объяснил, что предполагаемый раскол был "всего лишь притворством, болван", чтобы ливанские избиратели увидели в Бахаа альтернативу и сохранили Ливан в руках Харири, если они выступят против Саада).

Саад продолжал поддерживать отношения с Саудовской Аравией, и на протяжении всего правления Абдаллы компания Saudi Oger строила для королевского двора огромные объекты на землях, принадлежащих правительству, в том числе дворец, ставший впоследствии Ritz-Carlton в Эр-Рияде. Даже после того, как в 2011 г. его первый срок пребывания на посту премьер-министра закончился, Саад оставался важной политической силой в Ливане и поддерживал существовавший десятилетиями саудовский альянс, используя свои доходы от саудовской королевской семьи для сохранения личного богатства и власти в Ливане.

Именно на таких отношениях и была построена экономика королевства - на сети личных связей, по которым саудовские нефтяные деньги перетекали к иностранным бизнесменам и обратно к чиновникам при королевском дворе и вокруг него. Во многих отношениях это работало хорошо. Хариры и различные придворные чиновники разбогатели. Компания Saudi Oger создавала рабочие места в Саудовской Аравии, хотя многие из ее рабочих и менеджеров были иностранцами. Король получил возможность реализовать свои строительные проекты. А Саудовская Аравия получила союзника, который мог бы продвигать саудовские приоритеты в продолжающейся борьбе Ливана за баланс между влиянием Израиля, Палестины, Сирии и, что самое главное, врага Саудовской Аравии - Ирана.

Но именно такие отношения приводили Мохаммеда в ярость. Работая при королевском дворе Абдуллы, он стал зацикливаться на показателях эффективности, которые обсуждали консультанты. По его мнению, Саудовская Аравия должна иметь возможность видеть какую-то отдачу от своих финансовых вложений. Королевство вложило огромные деньги в Харири, но какие результаты оно получило? Каков их "ключевой показатель эффективности"? Мохаммед решил, что результаты работы Саада не соответствуют тому, что платит королевство. После десятилетий покровительства, рассуждал Мохаммед, не должны ли хариры твердо стоять на стороне Саудовской Аравии против Ирана и поддерживаемой им в Ливане вооруженной группировки "Хезболла"?

Кроме того, была и финансовая сторона. Когда Салман вступил на престол, королевство находилось на грани экономического кризиса. Низкие цены на нефть сократили доходы государства, но расходы оставались высокими. Мохаммед взял на себя ответственность за реформирование саудовской экономики и пообещал, что времена, когда деньги от продажи нефти расходовались так быстро, как только королевство могло их получить, прошли. Вместо этого, по словам Мохаммеда, Саудовская Аравия найдет более эффективные способы инвестирования своих средств и построит новую диверсифицированную экономику, в которой люди смогут зарабатывать не только на нефти.

Проблема заключалась в том, что, став королем, Салман распорядился выплатить государственным служащим премии на общую сумму более 25 млрд. долл. Это привело к тому, что королевство оказалось в состоянии глубокого бюджетного дефицита.

Мухаммед ответил на это агрессивными мерами, такими как повышение цен на бензин и свертывание крупных государственных проектов. Он отменил некоторые из запланированных проектов Saudi Oger и решил не оплачивать уже выполненные работы. Компания, по его мнению, годами обогащалась за счет государства. Теперь она может поучаствовать в трудных временах.

В ответ на это Saudi Oger уволила десятки тысяч работников, публично свалив вину за сокращение на неплатежи государства. В отличие от Saudi Binladin, которая смогла дольше продержаться, прежде чем оправиться, у Saudi Oger не было достаточного запаса прочности, чтобы выдержать удар.

Саад мог бы замолчать проблему с платежами, сохранив лицо королевства. Однако он превратил ее в громкий позор для саудовского правительства. Работники компании Saudi Oger из Европы, Индии и Филиппин оказались в Саудовской Аравии без средств к существованию, а в некоторых случаях и без возможности уехать. Рабочие застряли в переполненных рабочих поселках без еды, денег и паспортов, так как саудовская компания Oger конфисковала их по прибытии в королевство.

Саудовские трудовые правила поставили работников в затруднительное положение: не имея работы, они формально находились в королевстве нелегально. Но, не имея работодателя, они не могли обратиться за разрешением на выезд.

Ситуация сохранялась в течение нескольких месяцев, компания Saudi Oger закрыла кухни и прекратила поставки продовольствия. Рабочие, которые годами находились вдали от дома, чтобы заработать деньги и отправить их своим семьям, голодали. Посол Индии в Саудовской Аравии назвал ситуацию "гуманитарным кризисом", а его правительство направило продовольствие и другую помощь застрявшим рабочим. Это было унизительно - Индия посылала помощь жителям одной из самых богатых стран мира из-за того, что неправильно распорядилась своими денежными средствами. В конце концов, на помощь пришло правительство Саудовской Аравии.

Французские работники, которые, как правило, получали более высокую зарплату и к которым относились лучше, чем к их азиатским коллегам, также оказались должны миллионы долларов в качестве компенсации и обнародовали свои жалобы. Посол Франции написал Сааду письма с запросом об оплате труда французских сотрудников-экспатов; некоторые подали в суд. Wall Street Journal и другие международные издания освещали эту историю, подчеркивая острые финансовые проблемы Саудовской Аравии в то время, когда Мухаммед пытался представить себя в качестве экономического провидца.

Принц воспринял это как предательство. На протяжении десятилетий его семья поддерживала харитов. Теперь же, когда саудовское правительство переживает не лучшие времена, Саад ответил на это позором Аль Сауда на крупнейшей мировой арене.

На фоне этой драмы Саад во второй раз стал премьер-министром в конце 2016 года. Мохаммед оказался столь же разочаровывающим в качестве руководителя правительства, как и в качестве бизнесмена.

Саад вернулся к руководству страной в непростой для Ливана момент. В течение двух лет правительство находилось в состоянии неопределенности, поскольку парламент не мог избрать президента необходимым большинством в две трети голосов. Согласие Саада вернуться на пост премьер-министра способствовало заключению сделки, в результате которой президентом был избран Мишель Аун, давний христианский политик и союзник "Хезболлы".

Придя к власти, Саад не стал придерживаться жесткой линии в отношении "Хезболлы", как того хотел Мохаммед. Да он и не мог. Он руководил правительством в сотрудничестве с "Хезболлой", а демократия Ливана подразумевала, что он должен работать с ее лидерами.

Мухаммед не испытывал особого сочувствия к таким необходимым элементам демократического управления. Саудовская Аравия тратила десятилетия и миллиарды долларов на поддержку хариджитов не для того, чтобы они помогли "Хезболле" расширить влияние Ирана в Ливане.

Принцу также не нравились глубокие финансовые и личные связи Саада с внутренними конкурентами Мухаммеда - сыновьями и придворными Абдаллы. Мухаммед уже подозревал, что они пытаются ослабить его притязания на престол, и с подозрением относился к их союзникам. Кроме того, существовала проблема коррупции. В королевском дворе ходили слухи, что Саад помогал Халиду аль-Тувейджри, главе королевского двора Абдуллы, вывозить деньги из королевства. Слухи о стопках чемоданов, набитых деньгами, которые, как утверждает один из друзей Харири, видели в самолете Саада во время перелета из Эр-Рияда в Бейрут, были общеизвестны в королевском дворе, и некоторые люди, работавшие на Мохаммеда, подозревали, что часть этих денег принадлежала Тувайджри. Втайне Мохаммед включил Саада в список бизнесменов, в отношении которых необходимо провести расследование.