Но Мухаммед, похоже, помешал. Вместо того чтобы проконсультироваться с Турцией перед бойкотом Катара, он пошел напролом и поставил Турцию перед выбором: либо присоединиться, либо прослыть врагом Саудовской Аравии.

Катар был союзником Турции. Турция не могла просто разорвать эти отношения по требованию Саудовской Аравии. В то же время, по словам Актая, турецкое руководство не хотело занимать позицию, направленную против Саудовской Аравии.

Поэтому правительство страны сообщило Мухаммеду, что Турция попытается выступить посредником в урегулировании отношений между королевством и Катаром. По словам Актая, саудовцы прислали туркам неожиданный ответ: "Если вы с Катаром, то вы с Катаром. И если вы хотите посредничать, то вы тоже с Катаром". В июле 2017 года Эрдоган отправился в Эр-Рияд для встречи с Мухаммедом и не получил ничего, кроме повторного требования к Турции отказаться от Катара.

К несчастью для Хашогги, Мухаммед и его заместитель Сауд аль-Кахтани придерживались того же подхода. Хашогги не мог быть лояльным критиком, у него был выбор между искренней поддержкой Мохаммеда и врагом. Кахтани зациклился на журналисте.

Сначала Кахтани попытался нейтрализовать его, ограничив возможность Хашогги писать в королевстве устным запретом на письма и встречи с иностранными журналистами. Затем он решил попробовать превратить его в новый инструмент медийного аппарата королевского двора. Имея более 1,5 млн. подписчиков в Twitter и список контактов с иностранными журналистами, дипломатами и бизнесменами, Хашогги мог бы стать серьезным дополнением к армии Twitter и кадрам правительственных рупоров.

Мохаммед и Кахтани по-прежнему были сильно озабочены настроениями в Twitter. Эта платформа была одним из единственных способов определить, как саудовцы относятся к новому кронпринцу, и Кахтани продолжал использовать свою армию "мух" - лояльных аккаунтов в Twitter, многие из которых были ботами, а не реальными людьми, которые усиливали позитивные новости и обрушивались на критиков Мохаммеда. В какой-то момент он завел хэштег "черный список", с помощью которого просил саудовцев сообщать о соотечественниках, симпатизирующих Катару. "Вы думаете, я принимаю решения без руководства? написал Кахтани в Твиттере. "Я - служащий и верный исполнитель приказов моего господина короля и моего господина верного кронпринца". В менее публичной форме Кахтани вызывал критиков в свой кабинет в комплексе королевского двора и призывал их быть более позитивными в Twitter, иначе им грозит тюрьма.

Но это не заставило бы Джамаля Хашогги замолчать. Для этого требовалось принуждение. В ноябре 2016 года Кахтани позвонил Хашогги и сообщил, что ему запрещено писать что-либо в Твиттере после того, как он на одном из публичных мероприятий в Вашингтоне сделал критическое замечание в адрес президента Дональда Трампа и американо-саудовских отношений. На вопрос о том, приведет ли Трамп к региональному примирению, Хашогги ответил, что это "выдача желаемого за действительное". Мало кто обратил на это внимание, но правительство Саудовской Аравии выступило с заявлением, в котором опровергло его слова: "Автор Джамаль Хашогги не представляет правительство Саудовской Аравии или его позиции на каком бы то ни было уровне", - сообщило Министерство иностранных дел через государственное информационное агентство. Не было ни королевского указа, ни даже официальных действий правительства, но Хашогги знал, как все устроено в королевстве. Полностью проигнорировать приказ означало разозлить кого-то из вышестоящих, кто был согласен с Кахтани.

После этого ситуация для Хашогги быстро пошла на спад. Газета "Аль-Хаят" отменила его колонку. Пограничный контроль в Объединенных Арабских Эмиратах отказал ему во въезде в страну после того, как он прилетел туда для участия в конференции. Не имея возможности писать, он даже предложил себя в качестве посредника в переговорах с Катаром в первые дни бойкота. Мухаммед бин Салман вскоре ответил: "Ни за что".

Однако через некоторое время Кахтани почувствовал, что позиция Хашогги как полунезависимого оратора может оказаться полезной для того, чтобы склонить влиятельных людей в США к мнению, что Мохаммед бин Салман - настоящий реформатор. Поэтому Кахтани простил Хашогги, сделав предупреждение, и в начале 2017 года снова разрешил ему путешествовать и писать более свободно. Кахтани считал, что преподал Хашогги урок.

И поначалу писатель был более осмотрителен. Выступая на конференции в России в марте того же года, он говорил о демократии на Ближнем Востоке, но ничего не сказал о монархиях Персидского залива. Хашогги снова стал осторожно балансировать, подходя к краю, но не переступая его - по крайней мере, не на много.

Со временем его высказывания вновь перешли на опасную территорию. Проблема заключалась в том, что подход Мухаммеда бин Салмана к реформированию страны приводил его в ярость. Казалось, что все делается по указу; Мохаммед, похоже, обращал внимание на разные мнения только тогда, когда сажал за решетку тех, кто их высказывал.

Мохаммед пытался открыть страну для туристов и покончить с коррупцией, но многие, кто подвергал сомнению его методы работы, были задержаны сотрудниками государственной безопасности и подписали обязательство никогда больше не критиковать правительство. Главный урок для саудовцев: вы свободны только в той мере, в какой это решает Мухаммед бин Салман. На первый взгляд, Саудовская Аравия реформируется. Но ее глубинная проблема - отсутствие у людей права голоса в управлении страной и зависимость их свободы от прихоти одного человека - оказалась еще хуже.

Парадоксально, но Мухаммед поощрял своих ближайших советников к жестокой честности в отношении проектов и идей, с восторгом восхваляя тех, кто высказывался о неразумном, по их мнению, курсе страны, даже если это прямо противоречило взглядам самого принца.

Однажды вечером он вступил в жаркий спор с одним из министров по поводу размера государственных пособий для саудовских госслужащих. Мохаммед считал, что их следует увеличить в бюджете, поскольку план 2030 еще не достиг той стадии, когда нужно давать людям больше денег в руки, но министр считал, что тратить деньги таким образом финансово неосмотрительно. В конце концов, усталый министр сказал Мохаммеду, что он наследный принц и ему решать.

"Если бы я хотел использовать свои полномочия, чтобы протолкнуть решение, я бы не тратил три часа на то, чтобы убедить вас, теряя голос", - сказал он. Когда вопрос был вынесен на голосование комитета, технократы проголосовали против Мохаммеда, и статья бюджета не была увеличена.

Но такие дискуссии проходили исключительно на закрытых заседаниях. Публичное несогласие было запрещено, особенно когда речь шла о ключевых планах реформ.

Эссам аль-Замиль, находящийся в тюрьме экономист, был схвачен после того, как в своем твиттере высказал сомнения по поводу планируемого IPO Aramco. По его словам, только в том случае, если в продажу будут включены нефтяные запасы Aramco, которые, по прогнозам Мохаммеда, могут быть оценены в более чем 2 трлн. долл. Эти запасы, по его словам, принадлежат саудовскому народу, который должен иметь право голоса при их продаже.

Вместе с Замилем в тюрьму попали еще более десятка человек, критиковавших или ставивших под сомнение планы Мухаммеда. Среди них были поэт, критиковавший бойкот Катара, и несколько священнослужителей, в том числе Оуда. Правительство обвинило их в сотрудничестве с иностранными державами с целью подрыва Саудовской Аравии.

Хашогги высказался. "Это абсурд", - заявил он в интервью газете New York Times. "Ничто не требовало таких арестов. Они не являются членами политической организации, и они представляют разные точки зрения", - сказал он.

Продолжающаяся публичная дерзость глубоко смущала Кахтани, которому надоело, что Хашогги летает по всему миру и публично поносит его правительство. Кахтани немедленно приступил к реализации плана, направленного на прекращение карьеры Хашогги как комментатора любого рода. Он лишил Хашогги права на поездки, запретил публичное общение, написание статей и участие в конференциях. Хашогги не удалось даже прогуляться по Джидде, не говоря уже о том, чтобы выступить с очередной речью о демократии в арабском мире.