Подала прошение о раздельном проживании?! Иными словами, поспешила указать, что эту мерзость придумал не лорд Аларик, а она сама? Или Грегор просто видит тайный смысл там, где его нет? Но какое это имеет значение?! Кто бы ни принял решение, они оба предали и его, и род!

Не обратилась за помощью к родным, предусмотрев… вернее, попросту струсив встретиться лицом к лицу с ним! С законным супругом, который готов был выполнить любой ее каприз! Не дать даже ветерку подуть на эту, эту…

Грегор задохнулся, рванул ворот камзола, по полу что-то застучало, зато наконец получилось вдохнуть.

«Нужно успокоиться, – подумал он, старясь дышать ровно, глубоко и медленно, хотя в груди просто горело, умоляя схватить побольше воздуха как можно быстрее. – Нужно… Айлин похитили, я знаю это совершенно точно. Письмо запечатано ее печатью… Род Дориан! Благие Семеро, что за насмешка! Глупая выдумка проклятого бастарда! Род из одной-единственной женщины! Представляю, как потешался бы Дориан Ревенгар! Неважно, неважно… Письмо запечатано ее печатью, но это ровно ничего не значит… Перстень могли попросту снять, это правда, но этот чудовищный почерк не так-то просто подделать. Писала она, в этом нет никаких сомнений, но что, если ее попросту вынудили? Заставили угрозами, ведь без магии она совершенно беспомощна…»

Понимая, что ищет упыря в пустом склепе, и все же не в силах отказаться от глупой надежды, Грегор поднял мерзкое письмо и вгляделся в него, не позволяя себе провалиться в смысл слов, но вглядываясь в их начертание, как учил когда-то дед.

Ровные строки – значит, ее рука не дрожала, а от гнева или страха дрогнула бы непременно. Значит, о принуждении не может идти и речи. Взвешенные осторожные слова – о, такие осторожные и учтивые, словно письмо предназначено опасному врагу!

Грегор с трудом подавил гнев. Нет, нет, не сейчас… Тщательно подобранные слова означают, что у нее было время как следует продумать письмо. Ее не торопили!

Дорогая бумага – гладкая, белая и очень чистая. Письмо писали в полном удобстве, иначе остались бы какие-то следы, пятна или потертости… Отличные чернила… Что ж, чернила и бумага не скажут ничего, кроме того, что она скрывается в достаточно обеспеченном доме. У Элоизы Арментрот? Едва ли. К госпоже Арментрот Айлин искренне привязана и точно не захочет навлечь на нее гнев Грегора.

В собственном подаренном королем поместье? Немыслимая глупость! Она ни разу там не была, у нее нет магии, чтобы защититься, она даже не знакома со слугами и ни за что не была бы так спокойна в незнакомом месте, даже если допустить, что в усадьбе, где давно не живут хозяева, найдется такая дорогая бумага и чернила!

Нет, это должно быть хорошо знакомое ей место. Место, где она чувствует себя в полной безопасности, но если это не дом родственников или друзей, то чей же?

«Любовника, – бесстрастно подсказал холодный и спокойный голос рассудка. – Ты долго не хотел замечать очевидного, Грегор. Но теперь, наконец, придется. Она не хотела становиться твоей женой. Она столько раз отказывала тебе, но ты, ослепленный собственной любовью, ничего не желал слышать! А ведь Беатрис предупреждала тебя! Беатрис была мерзкой ядовитой гадиной, но ей нельзя было отказать ни в уме, ни в наблюдательности… Эванс и Претемнейшая говорили о том же… Да ведь ты и сам понимал, что она не любит тебя! Понимал, но гнал от себя эти мысли! Теперь отогнать их не получится. Но кто? Кто может быть ее любовником?!»

Он стиснул письмо в кулаке, сминая плотный лист, и зажмурился почти до боли.

«Король? Король мог бы подстроить похищение. Его фехтмейстер – фраганец, он мог бы свести своего выкормыша с соотечественниками… Нет. Опять глупость. Фраганец учил Айлин, он знал, что она не позволит себя похитить, зачем ему смерть других фраганцев? К тому же, их все равно пришлось бы убирать, чтобы избежать сплетен! Да и зачем королю похищать ту, которой он уже дал право раздельного проживания? А мог бы дать и разрешение на развод, и просто пригласить ее во дворец… и навещать ее где угодно… Нет. Это не король и, уж конечно, не Фарелл. Дочь Дориана Ревенгара никогда не спуталась бы с простолюдином, пусть и возведенным в дворянское достоинство. Но кто же тогда? Она почти не знала мужчин, кроме тех, с кем дружила в Академии…»

Грегор открыл глаза.

– В Академии, – повторил он вслух. – Вот оно. Кроме короля и Фарелла, она была близка только с Аранвеном и Эддерли. Саймон вряд ли пришел в себя, к тому же магистр Эддерли поклялся, что его род не причастен к похищению. Но на письме была их печать…

Звук собственного голоса странно успокаивал разгоряченный разум, и Грегор говорил все медленнее и тише:

– Печать была подлинной или очень хорошо подделанной. Откровенную фальшивку я заметил бы непременно, слишком уж часто видел подлинник. И кто же мог раздобыть подлинную печать? Аранвены, бывающие у Эддерли так часто, что это не вызовет никаких подозрений! Дарра собирался жениться на Айлин… Правда, она утверждала, что он только ее друг, но могла ли она солгать? Конечно, могла, смогла ведь предать мужа… Я не помню почерка Мариан, но мог ли Дарра его подделать? Разумеется, ведь он так хорошо его знал! Нанять фраганцев, заранее зная, что их убьют? Очень в духе Аранвенов! Дарра отстранил меня от расследования! Дарра забрал тела, которые я мог бы допросить, и нет ни малейших сомнений, что к тому времени, как будут готовы поисковые амулеты и я смогу узнать имена фраганцев, их души будут упокоены со всей тщательностью. Проклятье… Трижды, сотню раз проклятье! Как я мог быть таким слепцом?!

«Прошу вас прекратить мои поиски…»

Грегор почувствовал, как мелко, безболезненно, но раздражающе задергалась щека.

«Я не буду ее искать, – подумал он, с удивлением поняв вдруг, что гнев, ярость и боль куда-то исчезли, а на их место пришла страшная, оглушительная пустота. – Я не поеду в дом Аранвенов и не стану требовать ее возвращения. Иначе… я убью ее. Ее и ее любовника. Убью непременно, и эта смерть не будет легкой и быстрой, как у той шлюхи. И меня казнят, потому что бастард не простит мне смерти своей фаворитки. Видит Претемная, меня не остановила бы смерть! Но мой сын останется сиротой, и кто его воспитает? Лорд Аларик-старший? Или бастард, предусмотрительно ставший восприемником Аларика Раэна? Страшно представить, что из него вырастет с такими воспитателями! К тому же Дарра – наследник Аранвенов, его смерть – повод для кровной мести. Пусть даже Ангус не переживет смерти единственного сына, но останется Немайн, есть еще младшая ветвь… Что, если они решат мстить моему сыну? Если я убью Дарру, мой ребенок будет в безопасности только после смерти всех Аранвенов. О, как я сейчас понимаю деда! Хотел бы я знать, как ему удалось то, что он совершил! Но нет, жизни одной проклятой шлюхи и ее любовника не стоят смерти целого рода или даже двух родов! И тем более не стоят того, чтобы мой сын рос сиротой…»

Он медленно, с усилием разжал ладонь, и лист бумаги, скомканный и истерзанный, упал на ковер. Грегор проводил его невидящим взглядом и подумал, что сегодня сделает то, чего давно уже не делал. Со времен смерти Малкольма и Разлома… Напьется прямо в кабинете, наедине сам с собой. Хоть немного заглушит боль, терзающую изнутри, рвущую сердце, словно упырь – когтистыми лапами. Но только сегодня! Нельзя уподобиться Кольму, который сдался собственной слабости из-за женщины. Позорной омерзительной слабости! Не-е-ет, Грегор так не поступит! У него сын! Любимый наследник, единственная надежда рода Бастельеро, и нужно справиться с болью ради него…

Так что Грегор позволит себе один-единственный вечер. А завтра – на службу. Держать лицо, отвечать на сочувственные вопросы – будь прокляты эти лицемеры! – слышать шепотки за спиной. Желательно никого не убить, как бы ни хотелось! Заняться делами… У него ведь так и лежит новый вариант орденского закона о простолюдинах, а еще есть прошение от Карлонской империи, желающей основать у себя магическую Академию… Нет, просто академию, потому что истинная Академия – всего одна и всегда будет принадлежать Дорвенанту… Но ее восточная ветвь под покровительством Семи Благих – это хорошо, это правильно, ибо служит к вящей славе Ордена… Дел хватит! И можно, даже нужно погрузиться в них с головой, чтобы забыть… Баргот, как же больно! За что она с ним так?! Просто – за что?! Чем он заслужил предательство от той, которую любил всем сердцем?! Неужели дед был прав, и даже лучшие из женщин не способны на верность и чистоту?! Кто его предал – Айлин или сама Претемнейшая?!