– У вас есть кот? – уточнила Айлин, торопясь перевести беседу с опасной темы про радость «господина» и даже слуг от ее появления. – Пушок его не обидит!

Пушок повилял хвостом, Амина посмотрела на него с некоторым сомнением и заявила:

– Этот кот никто не обидит. Он сам любой собака обидит.

И Айлин поняла, что немедленно хочет познакомиться с котом, способным, по мнению Амины, обидеть Пушка.

Вчера за ужином Аластору пришлось обойтись без любимого шамьета – Лу отправился навестить приемного отца. Для этого визита он переоделся в удобную неприметную одежду простого итлийского горожанина и снял перстни, оставив только железное кольцо с розой, обернувшейся вокруг пальца шипастым стеблем. Как-то раз Аластор удивился, что наемные убийцы так открыто носят знак своего противозаконного ремесла – неужели первый же попавшийся стражник его не разглядит?

Лу только улыбнулся и пояснил, что итлийские законы запрещают простонародью носить украшения с драгоценными камнями, а железное кольцо любой формы – это пожалуйста. И, конечно, всем прекрасно известно, что именно означает эта розочка, однако схватить Шипа можно лишь на месте преступления. В ином случае он просто поклянется, что знать ничего не знал, а кольцо с розой подобрал на соседней улице пару часов назад. Сдуру надел на палец, простите идиотто, благородные синьоры!

Аластор вздохнул и порадовался, что Дорвенант эта чума миновала – хотя лихого люда хватает и здесь, все-таки ведут они себя не в пример скромнее, а купить чужую смерть в Дорвенне куда сложнее, чем в Вероккье или Лавалье. Тому, кто пожелает это сделать, мало зайти в парфюмерную лавку и заплатить веселому приказчику с железным шипастым кольцом…

А еще Лучано собрал подарки. Целую корзину подарков, как и положено почтительному сыну, давно не навещавшему родной дом. Шерстяной плед из Вольфгарда, бутылку карвейна и три бутылки «Золотой Вуали», пакет каких-то сушеных трав и кореньев и закрытую корзину поменьше – ее он доверху наполнил свежими булочками, которые испекла Катрина. Последним, что он уложил, к огромному изумлению Аластора, были пять-шесть заячьих хвостов, принесенных с кухни.

– Для кошек, – невозмутимо пояснил ему Лучано. – Я видел, как синьор Флориморд играл с таким. Они легкие и пушистые, отличная забава. Вернусь после завтрака.

И исчез.

Аластор снова вздохнул и тоже отправился навестить родителей…

Как и обещал, на следующий день Лучано явился еще до полудня. Корзина из-под подарков была полна золотых итлийских апельсинов, от которых по кабинету Аластора сразу поплыл свежий сладковатый аромат.

– Это не все тебе! – предупредил Лучано. – Сейчас отложу половину и пойдем навестить грандсиньора Ангуса, м? – И добавил, рассеянно поглядывая в окно: – От Айлин еще нет известий?

– Нету, – буркнул Аластор, откладывая бумаги, с которыми работал. – Если Дункан до обеда не появится, я сам за ним пошлю. А вот навестить лорда Ангуса – превосходная мысль! Я бы и раньше это сделал, но целители просили его не беспокоить. Сегодня уже можно, наверное? Сейчас пошлю узнать.

Оказалось, что можно. Лучано наполнил апельсинами корзинку поменьше, и они с Аластором отправились в особняк Аранвенов. После ночного дождя Дорвенна посвежела, подковы Огонька, Донны и гвардейских лошадей звонко цокали по влажной мостовой, и Лучано махнул охране, чтобы растянулись подальше.

– Мастер ничего не знает, – сказал он негромко. – При дворе Пьячченца новостей не слышно, в других городах Итлии – тоже. У гильдии есть свои люди во Фрагане и Арлезе, им прикажут узнать все, что можно. Если выплывет хоть слово про похищение синьорины, нас известят.

– Передай ему мою благодарность, – отозвался Аластор. – И если я могу выразить ее как-то…

Он повел перед собой рукой, подбирая слова, и Лучано усмехнулся.

– Считай, что уже выразил, – сказал он серьезно, однако в глазах так и плясали смешливые огоньки, золотые, словно кожура итлийских апельсинов. – Круг мастеров трижды читал мое письмо про позор Пьячченца на той охоте. И велел передать, что гильдия не возьмет заказ ни на короля Дорвенанта, ни на кого-либо из королевской семьи, пока ты жив. Разумеется, если такой заказ поступит. Это подарок Шипов тем, кто поставил Пьячченца на должное место. Я ведь говорил, что пауков из Капалермо не любят, м?

– Не возьмут заказ? – поразился Аластор. – А… могли бы?!

– Теперь уже не узнаем, – пожал плечами Лу. – Обычно Шипы стараются не забираться так высоко, но… всякое бывает. За королевскую кровь и платят по-королевски, знаешь ли. Когда ее величество Беатрис покупала у гильдии услуги Шипа, Разлом еще не случился, так что цель меня ждала другая…

– Думаешь, она хотела убить Малкольма? – помолчав, спросил Аластор.

Говорить об этом было неприятно, даже настроение разом испортилось, но глупо прятаться от собственных мыслей – он и сам не раз думал, зачем Беа понадобился наемный убийца.

– Либо короля Малкольма, либо Пьячченца, если те появятся во дворце, – подтвердил Лучано. – И за это ее даже я не осужу. Самое большое терпение однажды заканчивается, а она жила с мужем больше двадцати лет, и жизнь эта была не из приятных. Избавиться же от Пьячченца – это и вовсе не грех. Если ядовитый паук забрался к тебе в дом, надо быть глупцом, чтобы его не прихлопнуть. Но наверняка мы уже не узнаем, разве что в Садах спросить…

– В Садах, я надеюсь, и получше найдутся темы для беседы, – мрачно сказал Аластор. – Хотя сказать несколько слов королю Малкольму я бы не отказался.

В молчании они доехали до особняка Аранвенов, где Аластор, как ни странно, еще ни разу не был. Или не странно, ведь лорд Ангус, а теперь и леди Немайн проводили во дворце больше времени, чем дома, и застать их там было проще, чем явиться с визитом.

Спешившись во дворе, они с Лучано отдали поводья груму в светло-серой ливрее, и Лу забрал корзинку у лейтенанта гвардии, который ее вез. Апельсины вызывающе горели маленькими солнышками, и Аластор не мог не подумать, как причудливо иногда распоряжается жизнь. Ведь в Дорвенну могли прислать другого Шипа! Кого-то с окончательно очерствевшим сердцем, не способного на любовь и преданность и знающего только долг перед гильдией. И сейчас Лу продолжал бы варить яды в Вероккье, а сам Аластор навещал канцлера один… если бы выжил в том походе, что вряд ли!

Немолодой дворецкий чинно провел их по огромному особняку в спальню хозяина дома, такую же светлую и на вид прохладную, как все комнаты здесь. Высокие потолки, белое, словно выгоревшее на солнце дерево, серебряный шелк обоев и голубой балдахин над кроватью… Лорд Ангус попытался привстать из подушек, на которые опирался, но Аластор торопливо ему возразил:

– Даже не думайте, милорд! Извольте забыть про этикетные глупости! Как вы себя чувствуете?

– Уже вполне хорошо, – чуть заметно улыбнулся канцлер, посмотрел на Аластора, на Лучано, который держал перед собой корзину с апельсинами, словно прикрываясь ей, и на следующей фразе голос его заметно дрогнул: – Не знаю, как и благодарить… Ваше величество… это не просто честь… Лорд Фарелл…

– Мой батюшка передает вам пожелания здоровья! – Лучано поставил корзину возле кровати, одновременно поклонившись, а потом сунул руку за ворот камзола и достал из потайного кармана небольшой плоский флакон темного стекла. – И вот это… Ровно три капли на полстакана чистой воды за полчаса-час до завтрака. Лучше всего – сразу после пробуждения, пока еще не встали с постели. Когда ваш целитель спросит, что это, скажите, что вам прислали «Слезы феникса» от лучшего зельедела Итлии. Можете показать алхимикам…

Он понимающе улыбнулся, ставя флакон на столик у кровати, и канцлер ответил усмешкой.

– Думаю, в этом нет нужды, – сказал он с удивительной простотой. – Прошу передать сударю Ларци мою глубокую благодарность. Так вышло, что мой отец тоже страдал от слабого сердца и принимал это зелье, поэтому оно мне известно. Целители сказали, что «Слезы феникса» изрядно продлили ему жизнь. Но с ними редко кто расстается. Единственный флакон, который мне удалось купить, закончился… примерно год назад. И я не знал, что в Итлии остались мастера, способные их сделать.