Но ты выбрал другую дорогу и сделал несчастными троих человек. А ведь я пыталась тебя остановить. Помнишь свечи в храме? Те, что не хотели зажигаться во время вашей свадьбы? И я, и моя Всеблагая сестра – мы обе тебя предупреждали! Но ты не послушался, теперь пожинаешь плоды. Последний раз я предупреждаю тебя, мой Избранный, в память о прежних заслугах. Остановись, не пытайся поднять из могилы умершую любовь. Не ты ли говорил, что любое умертвие – страшная тварь?

Голос стих, и видение в зеркале померкло, превратившись в силуэт, а потом и вовсе растворившись. Грегор, вдруг лишившись последних сил, опустился на пол лаборатории и несколько минут сидел, уставившись в потемневшее зеркало. Так это все была ложь?! Его покровительница, единственная, которую он истово чтил, тоже предала его?! Сначала не одобрив брак с Айлин, потом отказав ему в силе во время дуэли… А теперь и вовсе велев отступиться?! Что за безумие? Никто, даже не боги не вправе указывать ему, как жить, кого любить и с кем враждовать! Если бы он мог, он швырнул бы Госпоже обратно дар Избранного, отказавшись от ее милостей.

Но поскольку это невозможно, он употребит свою магию по собственному усмотрению. Любые средства хороши, чтобы спасти Айлин и узнать, к чему эти многозначительные намеки? Кто эти трое, кого он сделал несчастными? Почему какая-то простолюдинка-недоучка позволяет себе говорить, что жена не любит Грегора, а сама Претемнейшая Госпожа ей вторит?!

Виски заломило пронзительной болью, и Грегор потер их ладонями. Боль стала менее острой, но расползлась по затылку. Пустяки, это лишь усталость и страх за Айлин. Нужно навестить сына. Ему всегда становится легче от вида улыбки маленького Аларика. Ради сына он справится с чем угодно, с любой болью и разочарованием, и Айлин он тоже найдет, а потом они всегда будут счастливы вместе.

Когда он въезжал в дворцовые ворота, колокол прозвонил шесть часов, и Лучано поразился, как быстро пролетел день. Послав пажа к Аранвену-младшему с просьбой о встрече, он отправился к Аластору. К его удивлению, Дарра Аранвен, невозмутимый и свежий, словно только что явился на службу, подошел к покоям короля с другой стороны. Поклонившись, Лучано пропустил грандсиньора в королевский кабинет, а сам прошел следом.

– Ну что?! – встретил их Аластор, мгновенно отвлекаясь от бумаг. – Вы ее нашли?

– Поиски продолжаются, ваше величество, – склонил голову синьор Дарра. – Мы отыскали зачинщиков драки, которые отвлекли стражу во время нападения. Им заплатил неизвестный сударь с фраганским выговором и без особых примет.

– Серьга, выговор… – помрачнел Аластор. – Значит, все-таки Фрагана?

– Или просто фраганский наемник, – словно прочитал мысли Лучано сын канцлера. – Делать выводы пока рано.

– Возможно, вам поможет вот это? – протянул ему Лучано конверт и пояснил Аластору: – Этим письмом синьорину выманили из дома.

– Печать Эддерли, – сказал Аранвен, внимательно оглядев конверт и едва заметно нахмурился. – Либо подлинная, либо виртуозная подделка. Я прекрасно знаю их печать и разницы не вижу. Само письмо… – Он открыл конверт и прочел послание. – Содержание безусловно лживо. Саймон все еще в беспамятстве, приди он в себя, меня бы немедленно известили. Но почерк очень похож… Я немедленно отправлюсь к Эддерли за ответами на вопросы, но сначала, милорд, позвольте повторить вопрос его величества.

Лучано, оказавшийся под прицелом сразу двух взглядов, таких непохожих, но одинаково пронзительных, принял сдержанный и почти чопорный вид, словно кот, которого застигли над кувшином сметаны, а потом сообщил:

– Монсиньор, ваша светлость, позвольте мне промолчать.

– Промолчать?! – поразился Аластор. – Лу, ты рехнулся?! Уморить меня хочешь?!

– Вовсе нет, – возразил Лучано обиженно. – Но пока во дворец не явился грандсиньор Бастельеро, я буду молчать как рыба! Потому что грандсиньор наверняка начнет задавать вопросы, а королям и благородным синьорам лгать неприлично, не вы ли меня этому учили?

– А себя ты к дворянам по-прежнему не относишь? – буркнул Аластор и вдруг расплылся в улыбке. – Значит…

– Какая похвальная осмотрительность, – склонил голову грандсиньор Дарра. – Милорд Фарелл, примите мою благодарность.

Они с Аластором переглянулись, и Лучано с изумлением увидел, как серый лед в глазах молодого Аранвена… нет, не растаял, конечно! Однако чуть заметно потеплел. Словно устыдившись этого, синьор Дарра тут же попросил позволения удалиться. Но не успел он ступить за порог, из комнаты перед кабинетом заглянул секретарь Вильмон и сообщил:

– Лорд Бастельеро просит аудиенции у его величества.

– Надо же, как вовремя! – хищно обрадовался Аластор и приказал: – Впустить!

Король смотрел на него так тяжело и холодно, что Грегор вдруг вспомнил, как несколько лет назад этот самый король, тогда – мальчишка, в котором разве что истинный пророк смог бы увидеть будущее величие, сказал, что однажды вырвет ему горло. Что ж, кровь Дорве победила позорное происхождение бастарда, и в волкодава он действительно вырос, только последний болван будет с этим спорить.

Однако сейчас Грегору было плевать и на дурное настроение короля, и на итлийца, замершего за широким королевским плечом в ожидании приказа. Ему уже доложили, что Фарелл успел побывать у него дома и забрать то самое письмо, которое толкнуло Айлин в руки похитителей. Забрать для службы канцлера единственную улику!

Он посмотрел на Дарру Аранвена, застывшего у окна, тот ответил невозмутимым взглядом человека, прекрасно знающего, что сила на его стороне. Вторая встреча за день и снова некстати! Глупо ожидать, что Аранвены будут беспристрастно расследовать дело, в котором замешаны Эддерли… С другой стороны, такими клятвами не бросаются, да и Айлин в семье Эддерли всегда любили, так что Говард и Мариан вряд ли виноваты…

Но вдруг хотя бы король станет его союзником в поисках?

– Ваше величество, я прошу позволения присутствовать при допросе тел негодяев, напавших на мою жену, – проговорил Грегор со старательной почтительностью и замер в ожидании ответа.

– Зачем? – осведомился король со столь искренним недоумением, что Грегор стиснул зубы.

Да он же… издевается!

– Эти люди напали на мою жену, ваше величество. Я хочу знать, кто им это приказал и куда она исчезла, – выговорил он, прикладывая немалые усилия к тому, чтобы голос звучал хотя бы бесстрастно.

В то, что у него получится говорить почтительно, Грегор уже и сам не верил. Он ожидал, что Аранвен-младший возразит на эту просьбу, но Дарра молчал, стоя совершенно неподвижно и ничего не выражая красивым, но безразлично-холодным аранвеновским лицом.

– Я не позволяю вам этого, милорд, – бросил король, прищурившись, и прежде, чем Грегор успел сказать хоть что-то, добавил: – Вы получили мой приказ, не так ли? Поиски леди Айлин вам тоже запрещены. Мне трудно поверить, милорд, что если вам удастся найти ее, то вы удержитесь от встречи или разговора. Что будет прямым нарушением моего приказа.

В груди вдруг стало так холодно и больно, будто сердце превратилось в острую льдинку. Как в дурном сне Грегор попытался сосредоточиться на происходящем, но то, что он видел и слышал, словно распадалось на отдельные краски, звуки, ощущения.

Голубые глаза короля стремительно выцвели, став холодно-серыми. Лицо с короткой светлой бородкой и северными косичками от висков застыло, словно вырубленное из камня. Как же хорошо, что с этой прической он не похож на Малкольма!

Аранвен… Вот на него смотреть точно не хотелось! Не хватало еще сорваться и вызвать эту хладнокровную тварь на дуэль прямо при короле!

Грегор с усилием отвел взгляд и, просто чтобы отвлечься, посмотрел на Фарелла.

Руки итлийца не касались королевских плеч и лежали на резной спинке кресла расслабленно, однако от этой расслабленности почему-то было тревожно. На смуглых пальцах блестели перстни. На правой руке – родовой с пожалованным гербом, издалека видно только золото на черной эмали, на левой – кроваво-алый рубин и знакомый аметист, мертвый, но все равно яркий.