Мама взяла листы и, кажется, тут же о них забыла – рука с бумагами опустилась на колени, как неживая. Мама посмотрела на полицейского и не своим, осипшим от долгого молчания голосом спросила:

– Что же теперь будет?

Ответил внезапно другой полицейский – тот, что до сих пор стоял за спиной у первого. Он выглядел более доброжелательным.

– В связи с тем, что ваш сын несовершеннолетний, да к тому же нездоров, вероятнее всего, ему не будут предъявлять обвинение. Хотя, безусловно, назначат обследование и дополнительные занятия с психологом. Нашим психологом. – Последние слова полицейский выделил голосом, но Тимофей отметил это машинально.

«Обвинение» – вот слово, о которое он споткнулся. Слово, настолько невероятное и нелепое, что поначалу Тимофей пропустил его мимо ушей. Не сразу понял, о чем говорит полицейский.

«Вашему сыну не будут предъявлять обвинение»…

– Обвинение? – хрипло повторил Тимофей. – Вы… Вы что, хотите сказать, что это я убил Штефана?

Увидев Тимофея, входящего в дом в сопровождении женщины в годах и девушки помладше Габриэлы, Вероника удивленно округлила глаза. Если план и был таким – ее в него никто не посвящал.

Со всех сторон зазвучала немецкая речь. Планшет был у Габриэлы, и Вероника не могла понять ничего. Поэтому она тихонько приблизилась к Тимофею, которого усадили на диван, села рядом и спросила:

– Тиша, ты чего натворил?

– Познакомился с Брюнхильдой, – отозвался тот, с грустью осматривая разорванный рукав. – Скажи, ты умеешь шить?

– И не надейся, – заявила Вероника.

– Ясно. Что-нибудь нашла?

– Смотря что тебе интересно. Брю, как я поняла, натура быстро увлекающаяся и быстро остывающая. Она пробовала себя в рисовании, лепке, музыке…

– Ты видела ее работы?

– Одну статуэтку.

– Насколько она плоха по шкале от одного до десяти, где десять – статуя Давида?

– Не знаю… – задумалась Вероника. – Шесть?..

– Не так плохо.

– И что это для тебя значит?

– Значит, что у нее могут быть завистники по художественной части. Кто-то, кого она обошла в конкурсе или вроде того.

– Блин…

– Не расстраивайся. Думать – это моя работа.

Вероника в шутку замахнулась, но тут же опустила руку.

– Прибила бы! Но тебя, я смотрю, уже. Это, кстати, она? Брю?

Девушка с взволнованным лицом и чуть курносым носом приближалась к дивану со стороны кухни. В руках она держала аптечку.

– Симпатичная, – решила Вероника.

Она отметила несомненное сходство между двумя сестрами (Габриэла разговаривала о чем-то с мамой на повышенных тонах). Но если вся Габриэла, казалось, была на поверхности и не таила никаких секретов, то Брю производила впечатление девушки, глубоко погруженной в свой внутренний мир.

Не посмотрев на Веронику, Брю опустилась на корточки рядом с Тимофеем. Открыла аптечку и достала оттуда пластиковый пузырек. Тимофей, внимательно выслушав ее лепет, забрал пузырек и спрыснул ссадину, видневшуюся в прорехе рукава. От перевязки решительно отказался. Вероника фыркнула, вспомнив насыщенное детство в Энске. Вряд ли Брю знает, что это такое – носиться по пустырям и заброшкам, будучи с ног до головы покрытым царапинами. Для Тимофея и сейчас подобная ссадина – ерунда, перекисью он воспользовался, вероятно, только из вежливости. Вот спортивного костюма ему жаль, это точно. Тиша не из тех, кто обожает шопинг.

Наконец, суета унялась, аптечка исчезла. Мама Брю и Габриэлы ушла в кухню. Габриэла, вспомнив про Веронику, сунула ей в руки планшет, а сама подвинула пару кресел так, чтобы они все могли сидеть кружком. Будто заговорщики или члены тайного клуба.

Но не успела Габриэла раскрыть рта, как входная дверь открылась и появилось новое действующее лицо – мужчина лет сорока пяти, опирающийся на трость. К нему немедленно подбежала мама и обняла. Брю и Габриэла тоже вскочили.

– Кто это? – спросила Вероника, пнув Тимофея по ноге.

– Брат Габриэлы и Брю, – сказал Тимофей и встал. – Его зовут Вернер. Я должен поздороваться. Тогда, в детстве, он мне сильно помог…

Вероника вспомнила жуткую историю про отвертку, зябко повела плечами. Сказала:

– Держись. Мысленно я с тобой.

Тимофей самым серьезнейшим образом кивнул и пошел навстречу Вернеру такой походкой, будто колени у него не сгибались в принципе.

Вернер как-то незаметно, но очень быстро стал главой собрания. Для него придвинули еще одно кресло. Вероника невольно им залюбовалась. Серьезный, властный мужчина – он даже улыбался так, будто находил в этом некий особый резон.

– Итак, какие есть соображения? – спросил Вернер, перебрасывая трость из одной ладони в другую.

– Я предлагаю перевезти Брюнхильду куда-нибудь в другое место, – сказал Тимофей. – Так мы достигнем двух целей одновременно. Во-первых, снимем психологическое напряжение с Брюнхильды. Во-вторых, вынудим преступника что-то изменить. Пока что мы все играем в его игру. Если перепишем правила, ему придется соответствовать, и мы узнаем что-то новое.

«Так и скажи, что не хочешь больше жить со своей мамочкой», – мысленно поддразнила Тишу Вероника.

– Хорошая идея, – сказал Вернер. – Мне нравится. А куда мы ее перевезем?

– Не имеет особого значения, – сказал Тимофей. – Насколько я понял, по почте пришло лишь несколько писем. Остальные так или иначе оказывались в доме. На подоконнике, на крыльце, в почтовом ящике…

– И не только в доме, – перебила Брю. – Одно я нашла в своем шкафчике в спортзале. Другое – в машине.

Тимофей кивнул:

– Человек, который этим занимается, в совершенстве изучил тебя и твой образ жизни. Думаю, мы серьезно спутаем ему карты, если хотя бы переедем в отель в Мюнхене на неделю-другую.

Брю поерзала в кресле. Вероника подумала, что вряд ли она в восторге от такой резкой перемены условий.

– А что, если немного подальше? – спросила вдруг Габриэла.

Все посмотрели на нее.

– Что-то конкретное? – спросил Вернер.

– Ну… – Габриэла в смущении покусала губы. – Я, разумеется, все оплачиваю – перелет, проживание, экипировку… Не пугайтесь! – Она посмотрела почему-то на Веронику. – Там – ничего такого экстремального, вполне комфортабельная туристическая станция. Они уже не первый год работают как отель. Рекомендация от клуба путешественников, отличные отзывы, прекрасное обслуживание, и…

– Ты о чем? – чуть слышно произнесла Вероника.

Габриэле не пришлось смотреть на экран планшета, чтобы прочитать перевод. Она догадалась. И, глубоко вдохнув, сказала:

– Антарктида.

Вероника застыла с приоткрытым ртом. И, похоже, не ее одну это предложение ошарашило.

– Опять! – Брю вскочила на ноги. – Ты совсем рехнулась со своим блогом, Габ! Ты можешь забыть о нем хоть на месяц? Ну или езжай одна! Признай уже, что тебе плевать на меня!

«Дело говорит, – подумала Вероника. – Бред какой. Антарктида…»

– Антарктида… – вдруг тихо повторил Тимофей.

Он произнес это слово едва слышно, но все почему-то замолчали и посмотрели на него. А Тимофей будто бы в трансе смотрел куда-то в пустоту перед собой и продолжал бормотать:

– Огромное снежное и ледяное пространство… нет людей… только тишина… только пустота…

– Ти-и-иш?.. – с опаской обратилась к нему Вероника. Все равно он бормотал на русском, так что только она могла его понять.

Тимофей встрепенулся, но не взглянул на Веронику. Он смотрел на Габриэлу, и его взгляд, его лицо выражали столько эмоций, что казалось, рядом с Вероникой сидит совершенно нормальный человек.

– Мне нравится, – сказал он по-немецки. – Отличная идея, Габриэла!

– Правда? – Габриэла слегка покраснела и улыбнулась.

– А ведь и впрямь неплохо, – пробормотал Вернер. – Менее удобное место для подбрасывания анонимок – поискать.

Вероника задохнулась от возмущения. Она перевела взгляд на Брю в поисках поддержки. Та выглядела так, будто на нее внезапно упал мешок с песком. Губы ее задрожали. Но когда они шевельнулись, то произнесли совсем не те слова, которых ждала Вероника: