Когда он решил выбираться из этого сумасшедшего дома, пол в коридоре показал нетрадиционную бугристость, точно его устилал спрессованный мусор. Света не было, лишь светилась открытая дверь спальни, от которой Стадник неуклонно удалялся. Он отлично понимал, что столь длинного коридора в доме не могло быть априори, а стало быть он продолжает сходить с ума.

Уж лучше бы это было правдой.

Никакие написанные или сказанные слова не опишут того ужаса, что он испытал, когда коридор вернул его в тот самый дом, и он одного за другим нашел сначала консьержку, спицы которой Козлофф использовал совсем не по назначению, а потом и Мурзу с Бачой. Последнему повезло меньше всех, он был сильный и смог оказать сопротивление, чем окончательно вывел Козлоффа из себя.

8. Следователь в западне

Комендатура. Париж, улица Фабурже-Сент-Оноре, 52. 29 июня. 11.30

«Китаец» оказался корейцем, а фамилия у него оказалась естественно Ким.

— Полковник Ким Анатолий Иваныч, начальник отдела внутренней безопасности Главка, — представился он. — Да вы присаживайтесь, Евгений Павлович. Чего вы вскочили?

Вершинин встал совершенно автоматически. Не встанешь тут. Не каждый день из Главка по твою душу приезжают. Ранее с ними сталкиваться не доводилось. Оно и понятно. Он до сих пор на свободе. По имеющимся данным волкодавы там работали отменные. Давление челюстей 500 килограмм на сантиметр. Руки таким не подашь-сразу берут на излом. Насколько Вершинин успел уяснить, из Главка никогда не приезжали с пустыми руками, только с документами на руках. Ходили слухи, что среди них имелись постановление суда со всеми подписями и печатями только на чистом бланке. Оставалось вписать любую фамилию.

Сказки, мысленно отмахнулся Вершинин, но отчего-то вспотел. Казалось бы, чего человеку бояться. Семьи нет, будущего, нет - а испугался на генном уровне. Это как мужик женщин боится. Вырос, возмужал, давно школу закончил, она ему не учитель, не воспитатель, а только зыркнет, а пальцы в ботинках автоматически поджимаются и огузок втягивается.

— Хотел бы извиниться за поведение в ресторане. Был не прав, — Вершинин изобразил раскаяние, но без энтузиазма, по общей дружелюбной атмосфере, в состав которой входило полностью атрофированное от эмоций лицо полковника, было понятно, что его извинением он может подтереться и все равно это ему не поможет.

— А не поздновато ты каяться начал? — завелась Алкоголикова, у нее на лицо в отличие от других присутствующих буйным цветом цвела бурная радость.

Дурында, если меня посадят, тебе же представление вынесут о несоответствии, неприязненно подумал Вершинин. В душе он клял себя на все лады, так идиотски подставиться, доставить радость старой грымзе.

И почему в правительстве такие страшные тетки, неожиданно подумал он. Алкоголикова, до прихода в прокуратуру, работала в Правительстве. Потом Вечный ее поменял.

— Татьяна Афанасьевна, выйдите. Нам надо поговорить с майором, — сказал Ким бесцветным тоном.

Испортил удовольствие даме. Она этого не показала, не фыркнула, удалилась с каменным лицом.

Ким уселся на ее место, взял листок и стал писать убористым почерком. Знакомый метод вывести задержанного из себя. Вершинин готов был дать голову на отсечение, что кореец сейчас пишет ерунду типа «Что писать, когда не о чем».

— У вас отличный русский! — ляпнул он на пробу.

Ким оторвался от бумаг и вперил в него внимательный взгляд. Вершинин физически ощутил, как невидимый счетчик отсчитывает положенные ему года на каторге. Ударить полковника прокуратуры. Хуже может быть только прыжок без парашюта в жерло действующего вулкана.

— Вы хотите меня оскорбить? — удивительно спокойным тоном, от которого у менее подготовленного застыла бы кровь в жилах, поинтересовался Ким.

— Никак нет! Вы не русский, чисто говорите по-нашему. Считайте это констатацией факта.

— Прекратите, Евгений Павлович, если не хотите еще и статью за разжигание межнациональной розни. Я такой же гражданин России, как и вы.

Вершинин с готовностью извинился. Своей цели оторвать полковника от ненужной писанины он добился.

Ким продолжил:

— Со своей стороны могу обещать, что вас как офицера не повесят, а расстреляют.

— С чего это? — опешил Вершинин.

При таком приговоре все шутки-прибаутки вылетели из головы.

— Измена Родине - по долгу службы вы должны отлично знать эту статью.

Вершинин знал эту статью и знал отлично, приходилось и предателей по ней оформлять. Но одно дело, когда это касается других. Там целая процедура. Сама казнь вообще спектакль. Одевают такую чистую рубаху, помыться вроде дают, расческу одноразовую расчесаться. Потом там такой столб, ровный, красивый, с веревками. Приговоренный становится к столбам, его привязывают, чтоб не метался, а то расстрельной команде тяжело выцеливать.

А, еще поп присутствует. Подходит, отпускает грехи, делает вид, что целует, но не целует, потому как приговоренный к этому времени к этому времени обоссаный стоит, а дополнительно, может, и обосранный.

Есть еще одна неприятная деталь. Дело происходит у уже вырытой могилы и готового гроба. Приговоренный видит, где через минуту будет лежать его тело. Жуткое должно быть чувство. Да и мысли странные-думать о своем теле как о чужом.

Верой и правдой служило тебе все эти годы. В футбол играло, прекрасно (иногда не совсем) функционировало в сексуальном плане, с удовольствием ело и пило. Теперь ты его как бы подставил и ушел, а в нем наделали пребольных дырок.

И все из-за какого-то «китайца»!

* * *

Ким многозначительно выложил на стол дорогую кожаную папку, из нее достал бумажную папку с тесемками. Вокабулярий. На обложке надпись: «Личное дело. Вершинин Е.П. Начато…  Закончено…».

Приплыл ты, Палыч, понял Вершинин. Цельное дело на одного единственного человека. Не преступника, а совсем даже наоборот. Много нарыл гражданин Ким, а учитывая еще и личную неприязнь, шансов выкарабкаться у него никаких. Откровенно говоря, и выкарабкиваться нет особого желания. Знать судьба такая, быть изнасилованным судьбой. Вот Мартыновы плодятся и размножаются, хоть бы хны. Вроде и человек бесполезный и глупый, а живет долго и счастливо. Легко живет, сладко спит, без мук помирает. Почему такая несправедливость? А, Великий Лука?

Ты Бог, ты исходил эту землю босыми ногами, нес справедливость на своем посохе. Бил буржуев палкой. Напускал мор на целые орды. Зачем ты ведь появился именно после Большого Капута. Чего-то такое надо было исправить в человеческой истории. Направить ее в нужное русло. Нужное кому? Принесли ли твои деяния всеобщее благо? Может ты был не Бог, а совсем наоборот? Шайтан. И все твои потуги направлены на то, чтобы столкнуть человечество в пропасть? В том числе и последний твой «подарок» — Пантанал. Найдут его люди, вскроют тамгой, а вместо всеобщего блага штаммы неизвестного смертельного вируса.

— Евгений Палыч, вы обвиняетесь в разглашении государственной тайны, — провозгласил Ким.

— Какие ваши доказательства? — спросил Вершинин.

— Вы сообщили данные, составляющую государственную тайну, представителю колониальных спецслужб аджутанту Феликсу Деко. Вот рапорт Барышникова.

Он протянул исписанный убористым почерком лист. Оперативно работает, уважительно подумал Вершинин. Конвейерным способом.

Барышников ничего не придумал и написал правду. Как они вычислили отель, где останавливались подозреваемые Башмаков и Стадник. Про то, как нашли книгу про Тамгу, запрещенную Роснадзором. Как Вершинин показал ее Деко и что говорил при этом.

Вершинин быстро прикинул способы защиты и решил построить ее на поэтапном отрицании.

— Не было известно, что книга запрещена! — заявил он.

— Бросьте, вы же не мальчик! Все что относится к Пантаналу автоматически заносится в разряд секретных.

— Феликс Деко официально назначен моим напарником!