САРТР. Другими словами, ты была неудачливой шлюхой.

БОВУАР. Я была другой – не такой, как ожидали мужчины. Быть другим трудно для мужчины – никогда полностью не вписываться в систему, а для женщины быть другой – катастрофа. И нет мужской версии шлюхи, потому что все мужчины – шлюхи.

САРТР. Ты спишь с другими. Я сплю с другими. Мы договорились об этом давным-давно. Ты хочешь быть другом. Это друзья и делают: трахают сексуальных партнеров своих друзей. В любом случае у истинно честного человека друзей нет. Он всегда одинок, особенно, когда с женщиной.

БОВУАР. Ты безнадежный женоненавистник.

САРТР. Это несправедливо. Я пишу о женщинах с большим сочувствием. В отличие от Камю, который вообще избегает этой темы. В написанном им лишь несколько запоминающихся женщин и почти никакого секса. И, тем не менее, его жизнь – одна сексуальная победа за другой.

КАМЮ. Женщинами я наслаждаюсь. А пишу об идеях.

БОВУАР. У женщин есть идеи.

КАМЮ. Да. И им следует о них писать. Как делаешь ты.

САРТР (яростно бьет ладонью по столу). Промазал. Вы заметили, что здесь полно мух? Мухи преследуют меня повсюду. Я словно ходящий мусорный бак. Вот Камю мухи не досаждают. И одежда на нем сидит, как влитая. Я всегда одет, как труп на похоронах. И во время войны Камю всегда знал, что делать. Я был так благодарен, когда он попросил меня писать для его подпольной газеты. Знать, что нас всех могут поставить к стене и расстрелять в любой момент, это потрясающе. Каждое мгновение я пребывал в ужасе, но за всю жизнь никогда не был так счастлив.

КАМЮ. Мы все боялись. Но делали то, что считали правильным.

САРТР. Ходить по Парижу, записывать происходящее, а потом видеть это напечатанным на следующий день – незабываемые впечатление. Впервые писательство перестало быть игрой. Стало жизнью или смертью. И кое-что из написанного тогда я отношу к лучшим образцам моего творчества.

БОВУАР. На самом деле я писала большую часть тех статей.

САРТР. Да, ты очень помогала мне в систематизации собранной информации и с печатанием, разумеется, но…

БОВУАР. Нет. Я писала эти статьи. Ты был занят, трахал школьниц. И тем не менее, загадочным образом, когда город освободили и мы смогли подписывать написанное нами своими именами, не боясь расстрела, твое имя появилось под всеми статьями, а моего не было вовсе.

САРТР. Знаешь, люди все помнят по-разному. Мужчины и женщины в особенности помнят все по-разному. И воспоминания женщин затуманены эмоциями.

БОВУАР. Да пошел ты на хер, Жаба.

САРТР. Ты и ходила, чаще, чем я могу вспомнить. И, судя по тем поразительным звукам, что ты издавала, тебе это нравилось. Ты до сих пор хочешь трахаться со мной.

БОВУАР. Я бы лучше посмотрела на крушение дирижабля. Ты всегда был невероятно эгоистичным и тщеславным. Когда мы дежурили в здании театра французской комедии, на случай, что немцы попытаются его взорвать, отступая из города, ты заснул, сидя в кресле, а потом пришел в ярость, когда Камю пошутил над тобой по этому поводу.

САРТР. Есть такое, над чем шутить не следует. В том числе храбрость мужчины.

КАМЮ. Я никогда не ставил под сомнение твою храбрость.

САРТР. Ты ставил под сомнение мое мужское достоинство.

КАМЮ. Я пошутил насчет того, что ты заснул на работе. Мы должны сохранять чувство юмора, а не то сойдем с ума.

САРТР. Я, может, и задремал на секунду в темном, пустом зале, а ты превратил меня в объект насмешек в глазах моих друзей-патриотов.

КАМЮ. Шутки среди друзей – это нормально.

САРТР. Я не хочу, чтобы меня воспринимали человеком, который засыпает на работе. Таким меня стали воспринимать с твоей подачи. Я хочу, чтобы обо мне судили по моим делам.

БОВУАР. Вот и я хотела, чтобы меня считали автором моих статей, но ты предпочел присвоить их себе.

САРТР. Камю, ты видел большой каштан рядом с входом в кафе?

КАМЮ. Да. Думаю, что видел. А что?

САРТР. Это дерево преследует меня по всему Парижу.

КАМЮ. Дерево преследует тебя по всему Парижу?

САРТР. Куда бы я ни пошел, стоит мне обернуться, и я вижу позади большой каштан.

КАМЮ. В Париже полно каштанов.

САРТР. И они сговорились убить меня. Наступит день, когда деревья убьют нас всех. Отомстят за то, что мы делаем из них книги и мебель.

БОВУАР. Это важная часть философии Сартра: никогда не поворачивайся спиной к каштану.

САРТР. Я совершенно серьезно. Тебе бы понравилось, если бы деревья пилили тебя на доски и делали из них кофейные столики?

КАМЮ. Как только ты это сказал, мне сразу вспомнился мой на удивление яркий сон с деревьями. Я в автомобиле, который кто-то ведет на огромной скорости. Мы откуда-то возвращаемся в Париж, на закате дня. Солнце садится за деревьями. Я загипнотизирован движением солнца за ветвями. Оно огромное и красное. Деревья темные. Я смотрю на солнце, движущееся за деревьями, как живое существо, а потом…

(Пауза).

САРТР. Что? Что потом?

КАМЮ. А потом ничего. Сначала удивительно яркое бытие. И сразу – полнейшее ничто. Что, по-твоему, это значит?

САРТР. Это значит, что настоящая проблема человеческого существования – природа. Разумеется, романтики обожествляли природу, но они были идиотами. Природа целиком состоит из убийства и людоедства. Она – ужасающее проявление гнойного, вонючего зла.

ОФИЦИАНТКА (проходя мимо). Не обращайте на него внимания. Это чушь.

САРТР. Вы нас подслушивали?

ОФИЦИАНТКА (отходя от столика, оборачиваясь). Не льсти себе.

САРТР. Боже, она грубая. Я отчаянно ее хочу.

БОВУАР. Достаточно долго, знаешь ли, Сартр верил, что его повсюду преследуют лобстеры.

КАМЮ. Лобстеры?

САРТР. Особенно один, действительно огромный, размерами с маленький автомобиль.

КАМЮ. Ты верил, что тебя преследовал гигантский лобстер?

САРТР. Да. Меня это так пугало.

КАМЮ. А доктора ты видел?

САРТР. Нет, только лобстеров.

КАМЮ. Я хочу сказать, ты обращался к психиатру?

САРТР. Да. Он посоветовал всегда носить с собой ведерко кипятка и баночку растопленного масла.

КАМЮ. Но ты, в конце концов понял, что лобстеры тебя не преследовали?

САРТР. Нет. Что я сделал, так начал их растаптывать. Это, похоже, их отпугнуло. Но нельзя растаптывать лобстеров, когда ты в сандалиях. Я едва не лишился мизинца на левой ноге. Даже сейчас, когда встаю глубокой ночью, чтобы отлить, иной раз я вижу одного огромного лобстера, который подглядывает за мной из-за угла. Он немного похож на Мориса Шевалье. (Поднимает стакан). За наших врагов, которые делают нас сильнее: лобстеров, деревья, воображаемое божество, и алжирских писателей, которые выше нас ростом и не выглядят, как жабы. (Пьет). Вот. Камю. Скажи нам, наконец, правду. Почему ты предал нас?

КАМЮ. Предал вас? Я вас не предавал.

САРТР. Да ладно. Мы должны быть откровенны друг с другом. Единственное противоядие предательству – безжалостная честность.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.