– Вам плохо? – спросил он.

Изабелла покачала головой. Она вдруг забыла все слова, которые знала, – все до единого.

Она была рада, когда Джордан снова принялся за работу. Ей ужасно не хотелось, чтобы он заметил, как она дрожит. Меньше всего она ожидала, что придет в такое смятение от простого прикосновения. Может быть, когда она привыкнет к его присутствию, это головокружительное ощущение исчезнет? Ей хотелось на это надеяться.

– Можно задать вопрос? – поинтересовался он, не прекращая работы. – А, я, кажется, догадался. – На его лице промелькнула слабая улыбка, так быстро, что она засомневалась – не померещилось ли? – Тогда, с вашего позволения, я спрошу про другое.

– Конечно, спрашивайте. – Она опустилась на колени у края могилы. В его шутливом тоне ей послышалась горечь.

– Зачем вам кнут?

– Может пригодиться.

– Чтобы защищаться?

Изабелла улыбнулась:

– Напротив. Я защищалась кнутом разве что в детстве. Есть более действенные способы избавиться от докучливых людей.

– Значит, люди докучают вам в той же мере, что вы докучаете им?

Она была поражена и не знала, что сказать. Еще никому не приходило в голову называть ее надоедливой. Сестры в аббатстве думали, что она с головой погружена в свои исследования, и считали ее не более докучливой, чем кролика, что поселился под кустом возле монастырской ограды.

Яма росла. Во все стороны летели пласты земли и вырванные с корнем сорняки. С каждым ударом лицо Джордана бледнело все больше. Наконец он бросил лопату, упал на колени и начал хватать комья земли руками. Сидя у другого края могилы, Изабелла принялась ему помогать. Тогда он взглянул на нее:

– Миледи, то есть Изабелла. Вы не обязаны… – Он осторожно проговаривал слова, словно боялся, что приступ дурноты все же возьмет свое, когда он увидит тело друга.

– Мы соратники на службе у королевы. Я помогу вам, чем сумею. А значит, тем скорее вы сможете помочь мне.

– Вы всегда рассуждаете столь здраво?

– Да.

Он снова взглянул ей в лицо. На лбу прорезалась складка, словно он силился решить какую-то загадку.

Изабелла посмотрела вниз. В его руках что-то белело – несомненно, кость. Она сочувствовала Джордану всей душой, видя, как он страдает, Она хотела сказать, что понимает его боль, но не смогла. Ей оставалось лишь представлять, что он должен чувствовать в эту минуту.

Они молча сгребли последние комья земли с того, что некогда было мужчиной. Глаза Джордана заволокло слезами. От сэра Райса де Долана остались лишь кости. Сгнила плоть, улетела душа. Даже от одежды ничего не сохранилось. Покопались воры. Неужели те, кто убил Райcа, забрали себе его оружие и кольчугу?

Изабелла и не заметила, как шепотом задала этот вопрос Джордану, пока он не ответил:

– Победитель турнира имеет право забрать доспехи и лошадь побежденного соперника, как если бы это происходило на поле боя.

– Тогда зачем все хотят участвовать?

– Ради славы.

– Слава ничто, если человек погибает.

– Именно.

Какая печаль в его голосе! Она пыталась найти слова, которые утешили бы его. Но ей ничего не приходило в голову. Джордан спросил:

– Нет ли в вашем мешке одеяла?

– Найдется.

– Дайте его мне. Когда мы доберемся до Ла Тур, я дам вам взамен другое.

Она вытащила выцветшее коричневое одеяло и расстелила его возле ямы. Джордан было запротестовал, когда она принялась помогать ему вынимать из могилы останки друга, но Изабелла лишь взглянула на него, и он замолчал.

Конечно, она была слишком смела, когда заявила, что поможет ему. Пальцы отказывались прикасаться к тлену. Во время учебы она повидала немало костей, но то были кости животных… Лечить перелом, полученный во время тренировки, – тоже ничего особенного. А здесь приходилось брать в руки то, что некогда было живым человеком. В горле собрался кислый комок. Желудок бунтовал, как необъезженная лошадь.

– Все, – сдавленно проговорил Джордан. Ее голос звучал бы не лучше, осмелься она заговорить.

Она кивнула и встала с колен. Джордан заворачивал останки в одеяло так бережно, словно надеялся, что друг воскреснет. Изабелла отвернулась. Не было сил смотреть, как он страдает.

Она заметила в глубине могилы какой-то проблеск. Там что-то белело. Ей даже показалось, что это еще одна кость. Борясь с тошнотой, она нагнулась, чтобы рассмотреть получше. Луч света отражался от лезвия ножа с рукояткой из слоновой кости.

– Джордан, не забудьте вот это. – Она протянула руку, чтобы достать нож.

Его широкая ладонь ухватила ее за запястье. Джордан нагнулся и сам вытащил кинжал из могилы, держа его столь же бережно, что и кости погибшего друга. Отпустив ее руку, он принялся внимательно рассматривать рукоять.

– Что такое? – спросила Изабелла.

– Кинжал не мог принадлежать Райcу. – Джордан провел пальцем по украшенной резьбой поверхности. – Это не его родовой герб.

Изабелла наклонилась, чтобы взглянуть поближе. Две фигуры – всадник и слуга, ведущий лошадь под уздцы. Она сказала:

– Наверное, это нож одного из убийц. Что здесь за надпись? «Semper minax, nunquam summissus»?

– Это по-латыни. «Всегда дерзок, никогда не смирен».

– Я знаю. Что еще вы видите? – Нагнувшись к ножу, она была вынуждена опереться на его руку.

Головокружительная слабость охватила ее всю, устремившись от кончиков пальцев вверх по руке, разлилась по всему телу, прежде чем она успела сделать судорожный вдох. Ей вспомнилось, как ребенком в грозу она убежала из дому в поле, чтобы посмотреть на молнию. По коже побежала дрожь – от страха и восхищения одновременно.

Его ладонь накрыла ее руку, и она медленно подняла глаза, разглядывая по очереди его широкие пальцы, облаченную в простую шерстяную тунику грудь, подбородок с едва заметной бороздкой посередине. А потом она встретила взгляд его темно-карих глаз. Услышал ли он, как бьется ее сердце? Этот стук отдавался у нее в ушах не хуже, чем взрыв в сарае.

– Изабелла, вы в порядке? – Его голос доносился издалека, хотя стояли они совсем рядом.

– Да, – отозвалась она.

– Вы так покраснели, и я испугался – уж не лихорадка ли вас одолела.

Он улыбнулся, и она почувствовала, как ее желудок корчится, словно выброшенная на берег рыба.

Она сама сейчас умрет, как рыба без воды. Почему ей никак не удается отдышаться? Отчего бы ей трепетать от прикосновения живого мужчины после того, как она руками сгребала кости мертвеца?

– Уверены, что с вами все в порядке? – снова спросил Джордан.

– Да.

– Отлично.

Он отпустил ее, и ее пальцы скользнули вдоль его руки. Изабелла сжала ладони и глубоко вздохнула. Наверное, вид его горя так ее взволновал. Другого объяснения у нее не было. Немного отдышавшись, она спросила:

– Вы узнали этот герб?

– Нет. – Пальцы Джордана судорожно вцепились в кинжал, как будто он собирался вонзить его в чье-то тело. – Монах, который привел меня сюда, не мог назвать имен убийц. Кажется, он боялся.

– Боялся? Почему?

– Не знаю. – Он заткнул кинжал за пояс. – Изабелла, где ваша лошадь?

– У меня нет лошади.

– Вы шли из замка Кенвик пешком?

– Это примерно одна лига пути.

Его рот скривился в слабой улыбке.

– Не спорю. – Он снова помрачнел. – Значит, мы не сможем перевезти Райcа на носилках. Нам понадобится телега.

– Может быть, телега найдется у братьев?

Джордан невесело рассмеялся:

– Они отказались похоронить его как подобает. Сомневаюсь, что они согласятся, чтобы он совершил свою последнюю поездку в одной из их повозок.

– Если мы попросим…

– Нет, – твердо сказал он, приложив ладонь ко лбу и оглядев горизонт. Затем он указал на скопление домов примерно в полумиле вверх по дороге: – Может быть, кто-нибудь из крестьян согласится обменять лошадь и телегу на пару монет.

Изабелле не хотелось спорить, хотя она сильно сомневалась, что он прав. Даже если на ферме есть лошадь, вряд ли фермер настолько глуп, чтобы променять ценную скотину на пригоршню монет – за какую угодно сумму. Но если она хочет, чтобы Джордан как можно скорее занялся поиском бумаг королевы, ей придется сначала помочь ему похоронить друга.